Анатолий Жаренов - Выстрел из прошлого

Говорил Выходцев так, как говорят заики, растягивая слова. Но заикой он не был. Губы Евгений Васильевич слегка выпячивал, светло-серые глаза смотрели на собеседника снисходительно. Впечатление складывалось такое, словно он давно и прочно уверовал во что-то, чего не замечают окружающие, не замечают просто по своей природной глупости. Но простить им это можно, не они же виноваты, а природа. И Евгений Васильевич снисходит к этим вот природным недостаткам. Снисходит, понимает, готов даже посочувствовать. И жену супругой называет. Не то иронизирует, не то…

– Хочу услышать ваше мнение, Евгений Васильевич, – сказал Кириллов.

Выходцев оттопырил нижнюю губу и задумался. Видимо, он не был готов к такому вопросу. Ждал более конкретного разговора. И поэтому слегка растерялся.

– Что я могу сказать? – наконец произнес он. – Кудахтать не буду. Махать руками тоже. Мальчик этот мне не родня. Печально, конечно, что такое в нашей жизни случается… Возможно, я рискую показаться вам сухим человеком, но я привык мыслить рационально, с цифрами в руках. Привержен к статистике… Вероятно, произошло неминуемое. Да вы и сами скорее всего так думаете.

Кириллов думал не совсем так, но в данном случае это не имело значения. Главное было в том, что Выходцев, кажется, не притворялся.

– В чем же виноват, по-вашему, этот мальчик?

– Позвольте, – удивился Евгений Васильевич. – Почему виноват? Так сложились обстоятельства. Собираясь на прогулку в лес, я ведь не могу знать, что под каким-то кустом наткнусь на змею, которая меня ужалит.

– Вы сказали – неминуемо…

– Я, видите ли, не любопытен. Но уши не затыкаю… Нылка возбуждена. И версий, как выражаются юристы, придумано предостаточно. Все они, как вам известно, сходятся в одной точке – мальчик прикоснулся к чему-то взрывоопасному. Прикоснулся неосторожно. А в таких случаях…

– К чему-то?

– Я версий не изобретал. Каюсь…

– А ваш главбух?

Евгений Васильевич вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Он обеспокоен, и это легко понять. Стариковская любовь… И все так осложнилось…

– С чем же приходил к вам Андрей Силыч?

– С коньяком, – усмехнулся Выходцев.

– А кроме?

Он опять оттопырил нижнюю губу и задумался.

– Честное слово, не знаю, – сказал он после минутной паузы. – Может быть, у него возникли какие-то предположения. Иначе, к чему бы воскрешать событие четвертьвековой давности… Он был так настойчив, что я даже усомнился: ее ли видел тогда в Баку…

– Как вы относитесь к тому, в чем обвиняют Анну Тимофеевну Спицыну?

– Ни так, ни этак. Хотя…

– Да.

– После того, что случилось, волей-неволей начинаешь задумываться.

– И…

– Да ведь из моих окон далеко не увидишь. – Евгений Васильевич покашлял в кулак. – И память, знаете ли, вещь хрупкая, крошится с возрастом, осыпается. Вчерашний день иной раз забываешь. А тут тридцать пять лет почти. Старики любят болтать: «Как сейчас помню». Я врать не буду – не помню я, какой была эта женщина. Помню смутно внешность ее цыганистую. Анюта наша прямо копия бабки. Это к слову. Но не может ли, скажем, в потомках характер повториться? Мне вот аллергия по наследству досталась. Анюте – внешность. А девица она замкнутая, молчаливая, скрытная. Про бабку толкуют, что она сильно самостоятельная была. И Семен Спицын – мужик с гонором. Если вы его видели…

Кириллов его видел, только не ставил в связь с этой историей. Семен Спицын работал технологом на сушильном и был громоздким мужчиной с трубным голосом. Характер у него, по выражению Миши Вострикова, был «сногсшибательным». Оценки людям Семен выставлял прямые и нелицеприятные. Того же Выходцева он называл «мухомором с губами», Андрея Силыча – «червивым обабком». И вообще вся Нылка рисовалась Семену лесом, в котором наряду с благородными росли грибы несъедобные, а то и вовсе ядовитые.

Выходцев еще довольно мягко назвал Семена «мужиком с гонором». Но Кириллов сначала не понимал, зачем Выходцев завел этот пустой разговор о предках и потомках. Следователю он показался просто старческой болтовней. Однако вскоре выяснилось, что все далеко не так просто, что Выходцев, где обиняком, а где многозначительными умолчаниями, подводил Кириллова к мысли о том, что Семен Спицын имеет-таки отношение к преступлению. Степан Николаевич, размышляя об Анюте и Мямлине, как-то привык думать, что парень пришел к Анюте не из-за Анюты, что только потом, спустя время, он увидел в ней девушку, за которой можно поухаживать, увидел, что она красива, и понял, что она ему нравится. А если все было не так? Если он сблизился с Анютой потому, что она ему понравилась? Если он ничего не искал? Совершенно случайно Мямлин сблизился с семьей Спицыных и столь же случайно вдруг проник в некую тайну, которую семейство тщательно оберегало от людских глаз. Анюта могла о ней и не знать. Знал отец. Но что же это за тайна, цена которой оказалась эквивалентной человеческой жизни?

С другой стороны, Семен Спицын непохож на человека, способного на продуманное преступление. Семен натура импульсивная. Он не стал бы, готовясь к убийству, столь тщательно вязать аккуратные фашины из трубок. У него просто не хватило бы терпения, да и не додумался бы никогда Семен Спицын до такого. При его силе, при его темпераменте… Да он схватил бы любую железяку потяжелее, которых, кстати, в окрестностях завода было, как говорится, навалом.

И в то же время… Бывает всякое…

Но уж очень странно выглядели эти связки из обрезков труб. Очень…

Люди обычно плохо спят в непривычных, новых местах. В гостиницах, например, или в чужих квартирах. Следователь Кириллов спал как убитый в любой обстановке, даже после ужина из пряников с водой. Может, к этому его приучила жизнь в доме, под окнами которого день и ночь гудят машины. А может, так уж устроен его организм: есть же индивидуумы, не знающие, что такое морская болезнь.

Поэтому, когда Миша Востриков стал трясти Степана Николаевича за плечо, он не сразу открыл глаза. Трудно было расстаться с приятным сновидением. Кириллов забыл, о чем оно было, но, во всяком случае, не о деле. Дело не навевало на него приятных снов.

– Вы меня извините, – сказал Миша, – но тут вот заключение пришло.

Кириллов вскрыл конверт. Заключение было кратким и ясным. Экспертиза установила: пуля, убившая Мямлина, вылетела из ствола нагана, который в ту ночь висел на поясе вахтера Нифонтова.

– Такие вот дела, – сказал Степан Николаевич, протягивая бумагу Мише.

Миша дважды неторопливо прочитал текст, положил листок на тумбочку и почесал в затылке.

– Не ждал, что ли? – спросил Кириллов, выпрастывая ноги из-под одеяла.

– Чудно как-то, – сказал Миша. – Из старообрядцев старичок. Вроде бы…

– Что?

– Да кто его разберет. Улика неопровержимая…

– Ну, это еще положим. Это еще не улика. Наводящая деталь пока. А почему «вроде бы»?

– Да говорят, у старообрядцев убийство – грех.

– Не всему верь, что говорят, – заметил следователь наставительно и пошел умываться. Миша полез в карман за «Явой». Когда Кириллов вернулся, он дымил, сосредоточенно уставясь в потолок. Пепел с сигареты Миша стряхивал в кулек с остатками пряников.

– Да нет, Степан Николаевич, – сказал он. – Какая уж тут наводящая деталь. Наган не сигаретка, не одолжишься.

Он притушил окурок и присоединил его к пряникам.

– Это верно, – согласился Кириллов, разматывая шнур электробритвы. – Наган не сигаретка.

– И труп хорошо спрятан был, – задумчиво произнес Миша. – У Нифонтова велосипед всегда при себе. Могли они, допустим, инсценировку отъезда сообразить…

– Думаешь, был сообщник?

– Кто его знает. Ключи-то Анюта все-таки потеряла.

– Ладно, ладно. Про Спицыных я у Выходцева наслушался. Ты мне про чемодан лучше скажи…

– Так ведь не было, кажется, у Мямлина причин для отъезда. А по дорожке той он каждый вечер путешествовал. Ну и подстерегли его.

– А потом за чемоданом съездили?

Миша кивнул.

Да, это упрощало картину. Если, конечно, у Мямлина и в самом деле не было причин для отъезда.

– Надо, наверное, миноискатель доставать, – сказал Миша. – Может, и найдутся ключики…

Ключи от сейфа снова выходили на первый план, правда, теперь уже в новом качестве. Если окажется, что ключи потеряны вблизи от места преступления, то, значит, туманные намеки старика кассира на причастность Спицыных к убийству придется разворачивать в рабочую версию. Впрочем, в любом случае Спицыны-ми надо заниматься. И Нифонтовым надо заниматься. Пуля – это факт. Только торопиться не следует… Подождать надо ориентировку из Баку. С этим Нифонтовым вообще нет никакой ясности…

– Ну что ж, – решил Кириллов. – Поезжай за миноискателем. И попробуй разобраться с трубками. Откуда они, и все такое прочее…

– С Нифонтовым как? – спросил Миша, поднимаясь со стула.