Картер Браун - Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная

— Лейтенант, — тихо сказал он, — вы должны мне помочь.

— С вашим завтраком я не желаю иметь ничего общего, — сказал я слабым голосом.

— Я не шучу!

Он развернул пакетик сахара и подержал его с минуту над чашкой, затем передумал, высыпал его в ложку со взбитыми сливками и отправил к себе в рот.

— Бен Лютер, — внезапно сказал он, — делает все для того, чтобы посадить меня в тюрьму.

— За что?

— Именно это я и хотел бы знать. — Он нерешительно посмотрел на уже пустую тарелку перед собой, колеблясь, поесть ему сначала или продолжить разговор. Жадность победила, и он заменил пустую тарелку на полную. Полив взбитыми сливками пирог с сыром, он буквально утопил его в кленовом сиропе. — Черт! — сказал он неразборчиво с набитым ртом. — Я уже два раза звонил Бену, а он даже не захотел разговаривать со мной. Я позвонил Джуди Мэннерс, но она окатила меня ледяным презрением, а Руди даже не подошел к телефону. Заваривается какая-то каша, лейтенант, и у меня есть подозрение, что варить ее собираются из меня.

— Это, должно быть, настоящий экстаз для такого гурмана, как вы! — восхищенно сказал я. — Каннибал, питающийся собственной плотью!

— Я говорю совершенно серьезно! — запротестовал он.

— Я тоже. И плюс ко всему, у меня на руках нераскрытое дело об убийстве. Так что, надеюсь, вы меня простите.

— Но я могу чем угодно поклясться, что это как-то связано с убийством! — сказал он удрученно.

Он рассказал мне все ту же историю, которую я уже слышал прошлой ночью, умудряясь при этом с завидной скоростью опустошать тарелки.

— Мы с ним договорились встретиться в половине одиннадцатого в его отеле, — продолжал он. — Я, к сожалению, задержался и опоздал на час. Но его уже не было. Я просидел в вестибюле часов до двенадцати, но так и не дождался.

— С чего вы взяли, что это имеет отношение к убийству? — спросил я.

— Видите ли, — он вежливо кашлянул, — подписи на этих контрактах действительно подлинные, лейтенант. Я не верю Бену Лютеру, которому якобы секретарша сообщила, что с подписей сняты копии. Сейчас они даже не желают выслушать меня — ни он, ни Равель, ни Мэннерс. Это значит, что они договорились.

— Я займусь этим, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Нет. — Он тщательно вытер губы белой салфеткой. — В некоторых отношениях Бен — человек опасный. Несколько неуравновешенный, так сказать. — Он неопределенно покрутил пальцем около виска. — У него бешеное соображение и… да вы вчера утром сами все видели. — Он секунду помолчал. — Этот человек может неизвестно до чего дойти, сам себя взвинчивая.

— Вы хотите, чтобы в случае чего полиция вас защитила? — спросил я.

— Не в смысле грубой силы, — сказал он. — Но Лютер не пришел вчера вечером, а сегодня утром они меня избегают все трое. Смешно называть это простым совпадением. Они наверняка договорились, и я хотел попросить вас, чтобы вы выяснили, в чем дело.

— Покорно благодарю, — сказал я. — С чего вы взяли, что они создали антихаркнессовскую коалицию?

Он медленно покачал головой:

— Может быть, им понадобился своего рода козел отпущения. А может быть, это из-за вас, лейтенант? По-моему, вы наступили на чью-то мозоль.

— Если и так, я сделал это случайно, — проворчал я сердито.

— Договор есть договор, — сказал он. — Но к убийству я не хочу иметь ни малейшего отношения. Я стараюсь быть вежливым с этими людьми, лейтенант, потому что я все-таки хочу поставить свою картину, но жертвовать собой ради них я не намерен. Всякой вежливости есть предел.

— Почему вы опоздали на встречу с Лютером? — спросил я.

— Я был на Парадиз-Бич, мы с Джуди обговаривали сценарий, — сказал он. — Там еще был ваш сержант, как его там… Сикник!

— Полник, — поправил я его рассеянно. — Вы не помните, Джуди говорила по телефону, пока вы у нее сидели?

— Кто-то звонил Руди, — сказал он. — Но он как раз вышел, и разговаривала она. При чем тут это?

— Простое любопытство, — сказал я.

— Вы не забудете о контрактах? — Его голос посуровел. — Лютер что-то затевает, и я ему не доверяю, и никогда не доверял!

— Он вам тоже, — сообщил я.

— Вы его уже видели сегодня утром?

— Это было вчера ночью, — сказал я. — И его рассказ был значительно короче вашего.

— Что все это значит? — спросил он возбужденно.

— Благодаря очередному удачному стечению обстоятельств, — сказал я, — он принял Руди Равеля за вас и выпустил в него три пули.

Харкнесс побледнел.

— Вы шутите!

— Спросите Руди. Лютер с вами не разговаривает потому, что я запретил ему: я сказал, что посажу его за решетку, если он только приблизится к вам.

Его рука автоматически потянулась к чашке кофе, задребезжавшей о блюдечко.

— Я же говорил, что он псих! — забормотал Харкнесс дрожащим голосом. — Он — маньяк!

— Сделайте мне одолжение, — попросил я. — Не открывайте дверь своей комнаты, если не будете твердо уверены в том, кто за ней находится. Мне бы не хотелось, чтобы вас убили.

— Счастлив слышать это, — сказал он слабым голосом.

— Когда вас убьют, — я даже передернулся при мысли об этом, — некому будет поглощать кленовый сироп, и он затопит весь мир.

Я поставил машину позади дымчато-серого «линкольна» и кроваво-красного «порше» рядом с домом на Парадиз-Бич. Звонок возвестил о моем прибытии, и я ждал долгих тридцать секунд, прежде чем дверь открылась. Я мгновенно вспомнил все романы о пришельцах из космоса, о марсианах, захватывающих Землю. Очень занятно и смешно это если в книжке. Оказаться же с марсианином лицом к лицу — совсем другое дело.

Я встретил пришельца впервые в жизни, поэтому стал внимательно его изучать. У него было отдаленное сходство с гуманоидом. Он (оно) был приземист и широкоплеч, с волосатым телом слегка розоватого цвета. Кожа черепа была защищена гладким волосяным покровом. Пришелец был гол, за исключением красных трусов и толстой сигары, зажатой между зубов. Лицо у него было омерзительное.

Пока я задумчиво глядел на него, губы его раздвинулись в каком-то подобии улыбки.

— Салют, лейтенант! — сказал пришелец. — Что новенького?

— Полник, — сказал я с горечью, — ты должен был предупредить меня. Я принял тебя за первого разведчика с Марса!

— Что, лейтенант?! — Он медленно моргнул.

— Не важно, — сказал я. — Какого черта ты здесь делаешь в таком виде?

— Я плаваю, — сказал он оскорбленным тоном. — Мне ведь было приказано не отходить от Джуди Мэннерс ни на шаг. Так приказал шериф, а она захотела выкупаться в бассейне. Как вам нравятся эти трусики, лейтенант? Классные, верно?

Он небрежно стряхнул мизинцем пепел с сигары и сунул ее обратно в рот.

Впервые в жизни я не нашелся, что ответить. Не говоря ни слова, я прошел в гостиную. Он протопал к бару и критическим взором окинул батарею бутылок.

— Выпьем, лейтенант? — спросил он.

— Мне это просто необходимо, — хрипло сказал я.

— Все еще пьете шотландское, виски, лейтенант? — В его голосе проскальзывали покровительственные нотки.

— Да, — сказал я. — Надеюсь, Руди не пьет все время?

— Мы пьем «Наполеон», — небрежно сказал Полник. — Импортирован прямо из Европы, ни больше ни меньше!

— А как ты думаешь, откуда берется шотландское виски? — спросил я его с интересом.

— Вы нальете содовой сами, лейтенант?

Полник сделал вид, что не расслышал моего вопроса, по-моему, он был просто не уверен в ответе.

Я налил себе виски и закурил сигарету. Полник зарылся носом в огромный бокал, который он держал в руках между ладонями. Он несколько раз туда фыркнул, затем поднял на меня свой водянистый взор.

— Изумительно, — сказал он. — А какой крокет!

— Крокет?

— То, как эта штука пахнет, — объяснил он. — Если вы выпьете, сперва не понюхав, это значит, что вы ничего в этом не понимаете. Я, конечно, говорю не о вас, лейтенант, — добавил он поспешно.

— Наконец-то я понял, — согласился я, — что взялся за дело не с той стороны. Вместо того чтобы бегать как угорелому, мне, оказывается, надо было спокойно сидеть здесь, пить коньяк и наслаждаться очаровательными формами Джуди.

— О, Джуди! — сказал Полник уважительно. — Это дама высшего класса! Вчера мы ели на обед фазана в собственном соку — я никогда не едал рыбы вкуснее!

— Я тоже, — согласился я.

Полник опустошил свой огромный бокал одним глотком, причем для этого ему пришлось откинуть назад голову. Он передернулся, затем приоткрыл слезящиеся глаза.

— Изумительно, — прошептал он, пытаясь перевести дыхание. — Этот Наполеон умеет делать хороший коньяк.

Я допил виски и докурил сигарету.

— Равель дома? — спросил я.

— У него каждое утро моцион, — сказал Полник. — Это такое упражнение в ходьбе. Говорит, что не может без этого. Ушел минут пятнадцать назад. Кстати, лейтенант, вы ведь можете подождать его, — разрешил он мне. — Он вернется минут через двадцать, а может, раньше.