Данил Корецкий - Спасти шпиона

А бывший Кертис Вульф не был ничем озабочен, не имел каких-либо определенных целей, не нервничал и не напрягался. Напротив, он отдыхал и расслаблялся, получая удовольствие от жизни.

Единственную угрозу для бывшего американского шпиона представлял бывший сотрудник службы наружного наблюдения Алексей Семенов, который при встрече обязательно бы постарался набить ему морду. Если бы Алексей Семенов вздумал остановиться в «Ритц-Карлтон» или просто зайти выпить виски в баре, то они бы обязательно встретились, причем лейтенант узнал бы ненавистного «патлатого», несмотря на то, что он уже давно перестал быть таковым. Но Алексей Семенов зарабатывал вместе с пенсией двадцать тысяч рублей в месяц и близко не мог подойти к месту, где цена номера доходит до четырехсот тридцати тысяч в сутки, а бутылка виски из коллекции Macallan fine разлива тридцать восьмого года стоит шестьсот семьдесят тысяч. Поэтому их пути никак не могли пересечься.

Впрочем, и набить Кертису Вульфу морду было не таким легким делом, как кажется обычно простому русскому человеку. Так что он ничем не рисковал.

18 октября 2007 года, остров Огненный

«Сегодня сильный ветер. Но в прогулочном дворике его почти не чувствуется. Только свист слышен. Если бы подпрыгнуть, оттолкнуться ногами посильнее, да взлететь — пусть подхватит и унесет, все равно куда, только подальше отсюда… Хотя наверху толстая проволока, значит, нужны кусачки… В старых фильмах узникам передавали в пироге напильник и веревку для побега… Смешно! Какие пироги, какие веревки… Отсюда не убежишь, разве только на вертолете. Но „цирюльники“ про меня забыли.

Это животное, Блинов, опять грозит задушить ночью. И задушит — у него за спиной двенадцать трупов! Вот почему таких сволочей не расстреливают? Просил перевести меня в другую камеру, а долбаки только смеются. Им-то что! Похоронят в безымянной могиле, и дело с концом!

Светка прислала письмо. Ей через полгода освобождаться. Радуется, дура. Ну, а мне-то что? Мне еще двадцать лет сидеть до УДО.[29] Да и то если выпустят. И если доживу. Это сколько мне будет? Семьдесят четыре… А если не выпустят? Скажут: „Получил пожизненное, вот и сиди, шпионская морда, пока не сдохнешь…“ Светка обещает передачи, может, на хорошем питании протяну подольше. Хотя сколько тех передач… Лучше бы она меня не втягивала в это дело. Из-за нее ведь все! И с „цирюльниками“ связался, и попались из-за нее. Вначале отстала и во второй датчик попала, потом идти не смогла. А дошли бы до точки, сейчас бы сидел на веранде на берегу океана, дышал чистым воздухом, потягивал коньячок…»

— Вот сука! — Полковник внутренней службы Савичев брезгливо отодвинул дневник. В нем красным шариком были подчеркнуты слова: «взлететь», «побег», «вертолет», «цирюльники».

— Двух товарищей убил, всю жизнь Родиной торговал, и все ему виноваты! А он на берегу океана хочет жить и коньяк жрать!

Оперуполномоченный Марченко согласно кивнул.

— А обижается, когда его убийцей называют.

Начальник колонии для «пожизненников» поставил красную ручку в латунный стакан.

— Он на побег настроен, имей в виду. Не знаю, какие «цирюльники» от него отвернулись, только от ЦРУ всего можно ждать — и вертолет пришлют, и стену взорвут! Так что проинструктируй своего Блинова, пусть попробует выяснить его планы. И скажи, чтобы его не пугал. Зачем? Пусть наоборот — подружится, в душу залезет…

Марченко развел руками.

— Так ведь он того, чокнутый. На грани вменяемости. И вправду задушить может. Но свободных камер нет, а тасовать пары тоже плохо: все уже притерлись друг к другу, привыкли, освоились. А перетасуешь — может начаться мутилово. Не знаю, что и делать…

Полковник пожал плечами.

— А что делать? Суд ему назначил пожизненное заключение, вот мы и исполняем. Посадили в тринадцатую камеру, пусть и сидит с кем приходится. Это же не санаторий!

— А дневник ему отдать?

— Отдай. Пусть пишет. А ты читай и делай выводы.

В тринадцатой камере — бетонном прямоугольнике размером два на четыре метра, было холодно, сыро и смрадно. Две фигуры в полосатых робах лежали на соприкасающихся торцами шконках.

— Все равно я тебя задушу, паскуда! — истерически хрипел вибрирующий от скрытого напряжения голос пожизненно осужденного Блинова. — И глаза выем, шпион сучий!

— Заткнись, животное, — с усталым безразличием отвечал пожизненно осужденный Мигунов. — Смотри, как бы я тебе шею не свернул! Я тебе не женщина и не ребенок. Я тебя, душегуба, по стенам размажу!

— Сам душегуб, мразь! Что ты про меня знаешь?! Я не шпион, я секреты врагам не продавал!

Стемнело. По бетонному полу пробежала большая темно-серая крыса. Над островом зло дул порывистый осенний ветер.

10 апреля 2008 года, Москва, Лубянская площадь, 2

— Ну так что, так и напишем, что мы не можем обеспечить стопроцентную охрану спецтоннелей? — с некоторым раздражением спросил начальник отдела и отодвинул прочитанный рапорт. — А зачем мы тогда здесь сидим?

— Вообще-то, я не сижу в кабинете… У меня по нормативу подземных — восемнадцать часов в неделю. А я все сорок натаптываю…

Командир подразделения «Тоннель» слегка улыбнулся, но, наткнувшись на взгляд майора Евсеева, тут же согнал улыбку.

— Но канализационные и дренажные коллекторы — действительно наше слабое место. В дерьме решеток не поставишь, а если поставишь — они забьются, и дерьмо пойдет в спецтоннель…

Он помолчал. И снова заговорил своим негромким, маловыразительным голосом.

— И все же стопроцентную гарантию я даю. Мы составили списки всех «подземников», организовали профилактическую работу. Второй уровень расчищен полностью. Теперь там никого не встретишь…

Командир вздохнул.

— Хотя там, в основном, ходили только мы с Хорем. Да еще эти… Ну, которых уже нет. А кто подрастает, набирается опыта — те уже у меня в списке…

Теперь слегка улыбнулся Евсеев.

— А правда, что своих, ну диггеров, ты в эти списки не включаешь?

Командир пожал плечами.

— «Знающих»? А чего их включать? Их раз, два, и обчелся. К тому же я за всех ручаюсь.

Юрий Петрович покачал головой.

— Ты ведь больше не Леший! Ты — капитан Синцов. От тебя зависит государственная безопасность под землей!

— Знаю, знаю, — командир поднял руку. — И она обеспечивается как положено.

— Ну, ладно, — сказал Юрий Петрович. — А что там, наконец, с этим хранилищем? Существует оно вообще или нет?

На столе начальника отдела угловатый блестящий атлет безостановочно крутил «солнышко» на блестящем турнике. За прошедшие тридцать пять лет в бывшем кабинете полковника Еременко мало что изменилось. Тот же стол, тот же сейф, те же шкафы — платяной и книжный. Только вытоптанный толстый красный ковер, который с такой ненавистью и страхом вспоминал писатель Сперанский, он же агент Спайк, заменили на новый, современный, но его тоже вытоптали, и теперь он имел такой же вид, как и старый.

— Документов практически нет, видно, уничтожили, — сказал бывший Леший. — Но то, что из Госбанка СССР действительно вывезли две тонны золота в неизвестном направлении, — это факт. Проблема в том, что на третий уровень мало кто из моих бойцов может спуститься. Точнее, никто не может. Хотя двоих я уже почти подготовил…

За окнами светило яркое весеннее солнышко. И там шла совсем другая жизнь, чем тридцать пять лет назад.

Ростов-на-Дону, 2008 год

Эксфильтрация — вывод агента с территории страны пребывания.

РВСН — ракетные войска стратегического назначения.

БЖРК — боевой железнодорожный ракетный комплекс — поезд, в котором скрытно перевозится готовая к запуску межконтинентальная ракета. БЖРК описан в романе «Атомный поезд».

«Знающий» — опытный диггер (сленг диггеров).

Абандонд — заброшенные подземные здания, сооружения (сленг диггеров).

«Закидка», «залаз», «заглубление» — спуск под землю (сленг диггеров).

Бомбер, бомбарь — бомбоубежище (сленг диггеров).

ЗКП — заглубленный командный пункт.

Каналы — канализационные трубы или тоннели (сленг диггеров).

О предыдущей жизни и приключениях Оксаны и Мачо повествует роман «Атомный поезд».