Данил Корецкий - Спасти шпиона

Даже знаменитый мехдвор, на котором безраздельно царил Архипыч со своим самогонным аппаратом, превратился в гигантскую стройку: баня с бассейном были уже готовы, а в доме, размером с пирамиду Хеопса, заканчивались отделочные работы. Но Архипыч продолжал здесь доминировать, правда, в другом качестве — старшего сторожа и героического рассказчика. И аппарат его знаменитый никуда не делся, только нужды особой в нем не было, ибо у героя всегда есть отменного качества выпивка и закуска.

— И выследили-таки гада, — старший сторож допил заграничный самогон, со стуком припечатал тяжелое донышко к гладкому деревянному столу и горделиво осмотрел слушателей — его личного Окорока-хозяина, чужого Окорока — хозяйского друга, и двух девиц, которые Окороков сопровождали.

— Он специальный прибор на московской линии установил: каждое слово, что в правительстве говорят, — сразу же американские шпионы в своем ЦРУ слышат!

Архипыч многозначительно поднял палец, сглотнул и вполне естественным движением наколол на вилку и отправил в рот толстый ломоть ветчины.

— А что это значит? — торопливо прожевывая, спросил он. — Это, считай, всей нашей обороне конец, всей экономике, всем финансам! Короче, всей России труба!

Девицы допили свое, переглянулись и захихикали. Чужой Окорок презрительно отквасил нижнюю губу.

— Мы его хотели живым захватить, только он как начал палить с двух рук — из нагана и маузера, пули как стали летать, так мы и повалились в грязь, а он выскочил на шоссе и убег…

— Это как ты определил, про наган и маузер? — прищурился чужой Окорок и медленно выцедил свой стакан до дна.

— Так видно же, — с достоинством пожал плечами Архипыч и улыбнулся. — И по выстрелам слышно, и по пулям… Чего ж тут хитрого?

— Давай, Архипыч, крой дальше, — поощрил свой Окорок, тиская девицу за коленку.

— А дальше так: спустились мы в колодец, сняли эту шпионскую елдовину, отвезли в Кукуев и сдали… Куда надо.

Рассказчик распрямил спину, налил себе полстакана, выпил и принялся закусывать.

— Фуфло это все, — сказал чужой Окорок. — Бред сумасшедшего. Бухать надо меньше!

Не прерывая своего занятия, Архипыч кротко улыбнулся светлой улыбкой привыкшего к наветам правдолюбца.

— Замажем? — спросил свой Окорок и вытянул растопыренную ладонь — толстую и короткопалую. — На пятьсот евро?

— Мажем! — Чужой Окорок махнул точно такой же ладонью, раздался звонкий шлепок.

— Давай, Архипыч! — многозначительно приказал свой Окорок.

Рассказчик, с видом монахини, обвиненной в проституции, направился к своей сторожке и вынес грамоту в рамке под стеклом.

— Только осторожно, желательно руки вытереть, — деликатно попросил Архипыч.

— Давай сюда! — Чужой Окорок вырвал рамку и уткнулся остекленевшим взглядом в хорошо известный россиянам герб — щит с мечом и надписью: «Федеральная служба безопасности».

Челюсть у него отвисла.

— Читай! Вслух читай, — потребовал свой Окорок.

— «Награждается Лысько Демьян Архипович за высокую бдительность и патриотизм, проявленные в деле обеспечения государственной безопасности Российской Федерации и срыве подрывных планов иностранной разведки… — по слогам прочел чужой Окорок. — Директор ФСБ России…»

— С тебя пятьсот евриков! — довольно захохотал свой Окорок.

— Подожди… А что, этот клоун и есть Лысько?

Свой Окорок перестал смеяться.

— Покажи паспорт, — повернулся он к Архипычу. И тихо сказал гостю: — Ты бы фильтровал базар, Вован… Он старший лейтенант ФСБ!

— А моего напарника, между прочим, в прошлом году отравили, — печально констатировал Архипыч. — Обставили, вроде он спирт метиловый выпил. Только Кулёк… в смысле товарищ Кульков, никогда гадость не пил. Ясно, что убили его. Не простили. И я вот с заточенной отверткой хожу…

— Кто отравил?! — поразился чужой Окорок.

— Кто, кто, — вошедший в роль Архипыч шмыгнул носом. — У ЦРУ длинные руки!

— Это точно! — Свой Окорок хлопнул девушку по заду и встал. — Ладно, мы пойдем париться. А ты приберись здесь и самоварчик поставь!

— Есть! — четко ответил Архипыч.

16 ноября 2006 года, Флорида, США

Американская юстиция, если прибегать к образному языку русских поговорок, медленно запрягает, да быстро ездит. Мигеля Хуареса судили с соблюдением всех демократических гарантий, предоставляемых Конституцией Соединенных Штатов любому человеку: гражданину Америки и иностранцу, честному налогоплательщику и закоренелому преступнику, взрослому и несовершеннолетнему, и даже, вопреки советским идеологическим страшилкам прошлых лет, — белому и цветному.

Маховик правосудия раскручивался неспешно и обстоятельно. Несовершеннолетнего Хуареса подвергли психолого-психиатрической экспертизе и тщательному медицинскому обследованию, социальные работники и педагоги внимательно изучили его прошлую жизнь, в которой были тяготы, лишения, хорошие оценки в пуэрториканской школе, недоедание, отсутствие надлежащего воспитания и родительского контроля, но были угон мотоцикла, кража в «Макдоналдсе» и драки, причем две — с применением холодного оружия. Была даже условная судимость… Взвесив все обстоятельства, жюри присяжных постановило — судить его, как взрослого.

Процесс «Соединенные Штаты против Мигеля Хуареса» начался почти год спустя и длился две недели. История с Николасом Кроу и стрельба у крокодильего болота не попали в поле зрения правосудия. Подсудимому вменялся в вину лишь один преступный эпизод: проникновение с целью ограбления в дом Джона Хеннета, с последующим расстрелом самого Джона и его жены Джессики. Но этого оказалось вполне достаточно. Вторжение в чужое жилище и расправа над хозяевами признается убийством первой степени, а Соединенные Штаты отнюдь не склонны снисходительно относиться к убийцам своих граждан. Поэтому никого не удивило, что Хуарес был приговорен к смертной казни.

Адвокаты, как и положено, подали апелляции, которые в порядке общей очереди были неспешно и обстоятельно рассмотрены Верховным судом. Приговор остался неизмененным, но последовало прошение о помиловании и выступления правозащитных организаций в защиту несчастного пуэрториканского мальчика, с которым так немилосердно обошлась жестокосердная Америка. Не обошлось без пикетов и демонстраций перед тюрьмой и канцелярией губернатора, но убийство мужа на глазах жены в собственном доме перевесило прекраснодушные рассуждения абстрактных «гуманистов». Прошение о помиловании отклонили, и через пять лет маховик правосудия провернулся в очередной раз — последний по данному делу.

В особорежимной тюрьме штата Флорида Мигеля Хуареса крепко привязали к электрическому стулу, надели на лицо кожаную маску, призванную скрыть ужасающие последствия экзекуции, пристегнули один электрод к ноге, а другой нахлобучили на бритую голову. Шериф, прокурор, начальник тюрьмы, помощник губернатора и два журналиста — из дневной и вечерней газет — наблюдали через стеклянную перегородку за конечным этапом исполнения правосудия. Родственники погибших Хеннетов тоже имели право убедиться в неотвратимости приговора, но они этим правом не воспользовались.

Ровно в полдень три исполнителя одновременно подняли рукоятки трех рубильников, из которых только один замыкал цепь, а остальные избавляли от угрызений совести, ибо никто точно не знал, кто именно отправил приговоренного на тот свет.

Поток электронов движется со скоростью света, поэтому от рубильника до прижатого к голове электрода смертельный удар должен был дойти мгновенно. Но мысль оказалась быстрее тока, и в последний миг существования Мигель Хуарес увидел благостную картинку своей несбывшейся мечты о семейном счастье: он работает пистольерос в родном Пуэрто-Рико, зарабатывая немалые деньги, и содержит семью в довольстве и достатке, а прекрасная Оксана нянчит их шестерых смуглых ребятишек. Сколько среди них мальчиков, а сколько девочек, он рассмотреть не успел, потому что разряд в двенадцать тысяч вольт сразу сжег его мозг. И следующие обязательные три минуты его тело сотрясалось и дымилось уже без всяких мыслей и ощущений.

7 июля 2007 года, Москва

На месте вырванного из челюсти Тверской улицы тусклого стеклянно-бетонного зуба «Интуриста» теперь стоит фешенебельный отель «Ритц-Карлтон», дворцовый фасад которого излучает запах роскоши и бешеных денег. Местные такси — черные удлиненные «Ауди А-8», терпеливо томятся в длинной очереди за отъезжающими гостями. Вместо мордоворота-отставника Василь Палыча, в потертом швейцарском мундире, отгоняющего приближающихся прохожих с яростью цепного пса, под длинным навесом дежурят серьезные рослые джентльмены вполне британского вида — в длинных плащах и английских шляпах. Они почтительно провожают выходящих и приветливо приглашают войти каждого, кто приблизится к высоким вращающимся дверям.