Роберт Ладлэм - Директива Джэнсона

— Человечными? Тыхочешь сказать, слабыми.Люди всегда путают эти два понятия.

— Мои кошмары — это частица меня,— отчетливо и спокойно произнес Джэнсон. — Я должен жить с тем, что сделал на этой земле. Далеко не все мне нравится. Я творил добро и творил зло. Но что касается зла — я не желаюпримирения со злом. Ты говоришь, что я могу избавиться от боли? Именно эта боль и дает мне понять, кем я являюсь, а кем нет. Именно эта боль дает мне понять, что я — это не ты.

Вдруг Демарест стремительно метнулся вперед и выбил револьвер у Джэнсона из руки. Оружие с громким стуком упало на мраморный пол.

Наведя свой револьвер Джэнсону в грудь, Демарест печально усмехнулся.

— Я пытался воззвать к твоему разуму. Пытался достучаться до тебя.Я так старался вернуть тебе понимание того, кто ты есть на самом деле. Я только хотел, чтобы ты признал правду — правду о нас обоих.

— Правду? Ты чудовище. Ты должен был умереть в «Меса Гранде». Я очень сожалею, что этого не произошло.

— Любопытно, как много и в то же время как мало ты знаешь. Каким ты можешь быть сильным и каким беззащитным. — Демарест покачал головой. — Этот человек убивает чужого ребенка и не может защитить своего собственного...

— Черт побери, о чем ты говоришь?

— Помнишь взрыв посольства в Калиго — весь твой мир содрогнулся до основания, не правда ли? Я так и думал, когда предложил этот план пять лет назад. Ты должен меня простить: мне была невыносима мысль о том, что у тебя будет ребенок. Пол-младший — нет, я не мог себе это представить. Такие вещи всегда гораздо проще организовать руками какого-нибудь местного дарования — повстанцев с безумными взорами, мечтающих об Аллахе и райских гуриях. Боюсь, лишь один я смог по достоинству оценить эту тонкую иронию: за всем этим стоит бомба, сделанная из удобрений[77]. Но ведь признайся положа руку на сердце: какой отец получился бы из тебя, детоубийцы?

Джэнсону показалось, что он превратился в камень.

Тяжелый вздох.

— Ну, мне пора идти. Как ты знаешь, у меня грандиозные планы относительно нашей планеты. Сказать по правде, мне надоелоразрешать конфликты. На повестке дня устроениеновых конфликтов. Человеческие существа любят воевать и проливать кровь. Что ж, пусть человек остается человеком.

— Не тебе это решать, — с трудом произнес Джэнсон. Демарест улыбнулся.

— Carpe diem — лови момент. Carpe mundum — лови весь мир.

— Они сотворили из тебя бога, — сказал Джэнсон, вспоминая слова президента, — хотя им не принадлежат небеса.

— Небеса выходят за рамки даже моего понимания. И все же я с радостью готов постигать неизведанное. Почему бы тебе не составить подробный отчет о положении дел на небесах, когда ты туда попадешь? Горю нетерпением ознакомиться с твоей докладной о встрече со святым Петром у Святых Врат. — Он хладнокровно направил револьвер Джэнсону в голову. — Счастливого пути.

Его указательный палец лег на спусковой крючок.

Внезапно Джэнсон ощутил, как ему в лицо брызнуло что-то теплое. Заморгав, он увидел, что это кровь из выходного отверстия во лбу Демареста. Без препятствия в виде оконного стекла выстрел снайпера был точным, словно сделанный в упор.

Шагнув вперед, Джэнсон схватил Демареста за голову, удерживая его в вертикальном положении.

— Xin loi, — солгал он. — Сожалею.

Какое-то мгновение лицо Демареста оставалось совершенно безмятежным: казалось, он погрузился в глубокую медитацию или крепко спит.

Джэнсон разжал руки, и Демарест, обмякнув, сполз на пол — полное расслабление тела, покинутого жизнью.

Посмотрев в старинный телескоп генерального секретаря, Джэнсон нашел Джесси именно там, где оставил ее: на противоположном берегу Ист-Ривер, на крыше старого завода по розливу газированной воды, прямо под огромной неоновой вывеской. Джесси уже начала разбирать свою винтовку четкими, умелыми движениями. Затем она посмотрела на него, словно почувствовав на себе его взгляд. И Джэнсон тотчас же ощутил какое-то странное предчувствие, невесомое и пьянящее, что все будет хорошо.

Отойдя от телескопа, он окинул окрестность невооруженным взглядом, подставляя лицо прохладному ветру. Хантерс-Пойнт. Сейчас это название приобрело особый зловещий смысл[78].

Над головой его любимой женщины в сгущающихся сумерках светился красным неоном огромный логотип «Пепси-колы». Прищурившись, Джэнсон увидел на сверкающей водной глади отраженный свет. Какое-то мгновение ему казалось, что река залита кровью.

— Хочу поблагодарить вас, мистер Джэнсон, за то, что вы присоединились к нам, — сказал президент Чарльз У. Берквист-младший, сидящий во главе овального стола.

Немногочисленные присутствующие, высокопоставленные сотрудники основных разведывательных служб, крупные аналитики, добирались независимо друг от друга в это неброское красивое здание на Шестнадцатой улице, используя боковой подъезд, к которому вела закрытая дорога, что обеспечивало полное инкогнито приезжающих и уезжающих. Не было ни магнитофонов, ни стенографисток. Еще одно совещание, которого, согласно официальным данным, не было.

— Ваша родина перед вами в неоплатном долгу, о котором она никогда не узнает, — продолжал президент. — Но я знаю. Поэтому не думаю, что вы очень удивитесь, услышав, что удостоены еще одной звезды «За отличие в разведслужбах».

Джэнсон пожал плечами.

— Наверное, мне можно начинать собирать металлолом.

— Но я также хотел, чтобы вы узнали, притом от меня лично, одну приятную новость. Благодаря вам мы смогли восстановить программу «Мёбиус». Дуг и остальные несколько раз провели меня по ней, и она нравится мне все больше и больше.

— Все в порядке? — равнодушно спросил Джэнсон.

— Похоже, вы нисколько не удивлены, — заметил президент Берквист, и в его голосе прозвучала тень недовольства. — Полагаю, вы понимали, что возможно всякое.

— Пообщавшись с крючкотворами так долго, как я, вы бы тоже перестали удивляться тому, как в них может уживаться светлый ум и непроходимая тупость.

Президент нахмурился, раздраженный тоном оперативника.

— Должен вам сказать, мы говорим о необыкновенных людях.

— Да. Необыкновенно самоуверенных. — Джэнсон медленно покачал головой. — Так или иначе, давайте обо всем забудем.

— Я хочу спросить, как вы смеете так разговаривать с президентом? — вмешался Дуглас Олбрайт, заместитель директора разведывательного управления министерства обороны.

— А я хочу спросить, когда вы чему-нибудь научитесь? — огрызнулся Джэнсон.

— Мы много чему научились, — высокомерно заявил Олбрайт. — Мы не повторим одни и те же ошибки.

— Правильно — ошибки будут другими.

Заговорил государственный секретарь.

— Как верно заметил Дуг, отказаться от программы сейчас — это значит выбросить десятки тысяч человеко-часов работы. Кроме того, это будет равносильно попытке заставить замолчать набатный колокол. Для всего мира Петер Новак по-прежнему существует.

— Мы сможем создать его заново, вылепить так, как нам нужно, добавив целую систему защитных мер, — сказал Олбрайт, с благодарностью посмотрев на государственного секретаря. — Существуют сотни способов помешать повторению того, что произошло с Демарестом.

— Я вам не верю,— возразил Джэнсон. — Всего несколько дней назад вы сходились во мнении, что программа «Мёбиус» была колоссальной ошибкой. Глобальным просчетом, как политическим, так и моральным. Вы понимали — или, в любом случае, делали вид,что понимали: план, построенный на всеобщем обмане, рано или поздно обязательно пойдет наперекосяк. Причем так, как заранее предсказать не может никто.

— Мы были в панике, — ответил государственный секретарь. — Мы потеряли способность трезво мыслить. Разумеется,мы хотели свернуть все работы по программе «Мёбиус». Но затем Дуглас взвешенно и спокойно все нам объяснил. Потенциал программы огромен. Это все равно что атомная энергия — конечно же, всегда остается риск катастрофы. С этим никто не спорит. Но потенциальная пользадля всего человечества многократно перевешивает риск. — По мере того как он говорил, его речь становилась все более гладкой и звучной: высокопоставленный дипломат, привыкший выступать на пресс-конференциях и перед объективами телекамер. Теперь в нем с трудом можно было узнать того перепуганного человека, которого Джэнсон видел в поместье Хемпеля. — Повернуться к программе спиной только потому, что она дала сбой, означало бы сложить с себя полномочия политических деятелей. Разве вы это не понимаете? Мы с вами видим перед собой одну и ту же страницу?

— Да мы с вами читаем разные книги!

— Возьмите себя в руки, — резко заявил Олбрайт. — Да, мы перед вами в долгу — вы безукоризненно справились со своей задачей. Именно вы сделали возможным возрождение программы «Мёбиус».