Джозеф Файндер - Дьявольская сила

Часть первая

Корпорация

The Independent

«Индепендент»

Стоит ли Германия перед крахом?

НАЙДЖЕЛ КЛЕМОНС, НАШ КОРРЕСПОНДЕНТ В БОННЕ

В мрачные месяцы биржевого краха, ввергнувшего Германию в самый глубокий с 20-х годов экономический и политический кризис, многие здесь стали считать, что их страна, бывшая одно время ведущей в Европе, находится на краю гибели.

Во время вчерашней массовой демонстрации в Лейпциге свыше ста тысяч участников протестовали против экономических лишений, падения жизненного уровня и потери работы тысячами и тысячами людей по всей стране. Даже раздавались призывы к установлению в стране диктатуры, которая вновь привела бы Германию к ее прежнему величию.

В Берлине вспыхнули голодные бунты, участились случаи террора со стороны неонацистов и правых экстремистов, а также резко возросла уличная преступность, особенно в землях бывшей Западной Германии. В стране заканчиваются выборы нового канцлера, проходящие в ожесточенной борьбе. Всего десять дней назад был убит лидер христианско-демократической партии.

Правительство Германии продолжает объяснять кризис 1994 года всемирным спадом производства, а также непрочностью недавно возникшей общенациональной фондовой биржи «Дойче берзе».

Некоторые обозреватели многозначительно замечают, что последний экономический кризис подобных масштабов, разразившийся во времена Веймарской республики, породил Адольфа Гитлера.

Офисы юридической фирмы «Патнем энд Стирнс» находятся в узких улочках бостонского финансового центра, среди зданий банков, фасады которых облицованы гранитом. Здесь своеобразная бостонская Уолл-стрит, увеселительных заведений и баров тут почти нет. Наши конторы занимают два этажа в красивом старинном доме на Федеральной улице, на первом этаже которого размещается солидный старый банк «Брамин», прославившийся тем, что в свое время отмывал деньги для мафии.

Может быть, мне следует пояснить, что фирма «Патнэм энд Стирнс» является, по сути дела, юридической компанией, тесно сотрудничающей с ЦРУ. С правовой точки зрения, все выглядит безупречно: существование фирмы не нарушает устава ЦРУ (Управлению запрещено заниматься внутренними делами, только лишь международными). Центральному разведуправлению довольно часто приходится консультироваться, скажем, по проблемам иммиграции и натурализации (если нужно тайно привезти в США своего провалившегося агента) или по вопросам недвижимости (если нужно приобрести собственность, скажем, безопасную явку, либо помещение под офис, либо что-то еще, да так, чтобы не прослеживались связи с Лэнгли). Или же когда требуется совет, как перевести деньги на многочисленные счета или снять со счетов в банках Люксембурга, Цюриха или где-то еще, хоть на острове Большой Кайман, на что особенно горазд Билл Стирнс.

Но «Патнэм энд Стирнс» занимается, конечно же, не только скрытыми операциями ЦРУ, а проводит гораздо более обширную работу. Как водится, в штат первоклассной юридической фирмы обычно входят примерно тридцать адвокатов и двенадцать компаньонов, специализирующихся по широкому кругу юридических проблем, начиная с тяжб корпораций и кончая вопросами недвижимости, разводов, имущества, налогов, интеллектуальной собственности и так далее.

Я занимался последними вопросами – интеллектуальной собственностью, то есть патентами и авторскими правами на издание и воспроизведение художественных произведений, разбираясь, кто являлся автором того-то и того-то, а кто присвоил созданное другими.

Вы, наверное, помните, как несколько лет назад один известный изготовитель туфель и тапочек придумал снабжать обувь ниппелем, что позволяло носившему эту обувь накачивать ее воздухом. Цена такой обуви подскочила до полутора сотен долларов за пару. Вот защитой его прав я и занимался – это была моя официальная работа. Я оформил ему «железобетонный» патент, или, если вы воспринимаете такое определение буквально, то словно железобетонный.

Последние несколько месяцев в моей конторе лежали две дюжины больших кукол, приводя в недоумение многочисленных клиентов. Это я помогал одному владельцу фабрики игрушек из западного Массачусетса запатентовать автоматическую линию по изготовлению больших детских кукол. Вы, наверное, еще не слыхали о больших детских куклах, а все потому, что клиенту, к моему немалому огорчению, предъявили претензии. Гораздо умнее я поступил, когда посоветовал одной компании, выпускающей печенье, воздержаться от показа по телевидению в рекламном мультипликационном ролике маленького человечка, подозрительно напоминающего Пиллсбери Доубоя.

Кроме меня вопросами интеллектуальной собственности в фирме «Патнэм энд Стирнс» занимался еще один адвокат, оба мы составляли «отдел», если вас интересует штатная структура нашей фирмы с ее секретариатами и всем таким прочим. Все это означает, что фирма рекламировала себя как юридическую корпорацию, занимающуюся самыми разнообразными правовыми вопросами, улаживанием всех дел, включая проблемы переизданий и патентов. Все ваши правовые запросы удовлетворялись под одной крышей. Вроде покупок в супермаркете.

Меня считали неплохим адвокатом, но совсем не потому, что мне нравилась работа или я живо интересовался ею. В конце концов, как говорится в одной старой поговорке, адвокаты – единственные граждане, которых не наказывают за нарушения законов.

Но зато я наделен редким природным даром, которым обладают менее десятой доли процента всего человечества: эйдетической (или, говоря попросту, фотографической) памятью. Такая способность не сделала меня проворнее и находчивее других, но определенно облегчила мне учебу в колледже и в правовой школе университета, сокращая время на механическое зазубривание отдельных текстов и даже целых страниц. Я в состоянии воспроизводить по памяти целые страницы, видя их, как картинки наяву. Но я обычно никому не рассказываю о своих возможностях, ибо это не тот дар, который помогает обрести массу друзей. Так или иначе, этот дар, будучи моим неотъемлемым свойством, заставлял постоянно помнить о себе и не высовываться из общего ряда.

Чтобы поднять престиж фирмы, ее владельцы Билл Стирнс и покойный Джеймс Патнэм первые несколько лет почти все свои доходы тратили на внутреннее обустройство служебных помещений. Теперь они были устелены персидскими коврами и уставлены хрупкими редкостными вещицами начала прошлого века, что придавало интерьеру гнетущий чопорный вид. Даже телефонный звонок звучал в них приглушенно. В приемной за старинным письменным столом, отполированным до зеркального блеска, восседала секретарша, само собой разумеется – англичанка. Я встречал там клиентов, богатейших владельцев недвижимости, которые в своих владениях вели себя по-хозяйски, покрикивая на сотрудников, а входя в нашу приемную, в замешательстве стихали и чувствовали себя, как нашкодившие школьники.

Как-то раз, спустя месяц с небольшим со дня похорон Хэла Синклера, я торопился в свою контору на назначенную встречу. В приемной я столкнулся с Кеном Макэлвоем, младшим компаньоном фирмы, который почти уже полгода занимался невыразимо нудной тяжбой одной корпорации. Он нес целый том деловых бумаг и выглядел таким жалким, будто только что вырвался из богадельни. Я ободряюще улыбнулся Кену и направился к себе в кабинет.

Моя секретарша Дарлен, поздоровавшись, коротко махнула рукой и сказала:

– Там кто-то пришел.

В нашей фирме Дарлен – самая большая трусиха, запугать ее не составляет никакого труда. Она всегда одета во все черное, волосы красит в блестящий черный цвет, а вокруг глаз наводит густые темно-синие тени. Вообще-то, она чрезвычайно эффектна, и я стараюсь не огорчать и не обижать ее.

Я вызвал клиента на эту встречу, чтобы уладить один запутанный вопрос, который не мог решить посредством переписки вот уже свыше полугода. Он касался одного приспособления под названием «Альпийские лыжи» – изумительно хитроумного изобретения, имитирующего скоростной спуск на лыжах, с помощью которого пользователь мог заниматься оздоровительной зарядкой – аэробикой, как на тренажере «Нордик трэк», и серьезно укреплять свои мускулы.

Изобретатель «Альпийских лыж», некто Херб Шелл, обратился ко мне за помощью. Раньше он работал персональным тренером в Голливуде, потом наладил производство своего изобретения. И вот вдруг примерно с год назад по вечерней программе телевидения стали рекламировать более дешевые приспособления под названием «Скандинавский лыжник», что, само собой разумеется, сразу же отодвинуло на задний план изобретение Херба. «Скандинавский лыжник» стоил намного дешевле: в то время как «Альпийские лыжи» продавались по цене шестьсот долларов (а «Альпийские золотые лыжи» даже по тысяче с лишним), розничная цена «Скандинавского лыжника» составляла всего сто двадцать девять долларов и девяносто девять центов.