Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность

Молоков взглянул на жену. Его лицо начало покрываться красными пятнами. Евгения Алексеевна поднялась и молча пошла к дверям. Муж поспешил за ней, шмыгая носом.

– Дрянь! – закричал ей вслед Ратушинский. – Какая же ты дрянь!

Осколков посмотрел на прокурора.

– Нам здесь нечего делать, Родион Константинович, – сказал следователь, взглянув на Дронго с неподдельным уважением. – Дело можно считать закрытым.

Прокурор поднялся. Он был взволнован не меньше следователя. Пожав руку Дронго, он неожиданно сказал:

– Страшная история! – И, показав на сидевшего за столом Ратушинского, добавил: – Я ему не завидую. Этому человеку не помогли даже его деньги. Сестра его предала. Любовница презирала. Жена возненавидела. Несчастный человек!

Прокурор вышел из комнаты, не попрощавшись с хозяином. Осколков последовал за ним. В гостиной за столом остались сидеть лишь Ратушинский и Дронго. В углу примостилась Юлия, потрясенная развязкой этой кровавой истории.

– Ваш гонорар я вам пришлю, – глухо произнес Ратушинский, – можете не сомневаться.

– Я отошлю его обратно, – возразил Дронго. – Мне ваши деньги не нужны. Они дурно пахнут. Прощайте.

Дронго пошел к выходу. Он успел услышать, как Юлия спросила:

– А вы вернете меня на мое место, Борис Алексеевич?

В ответ раздался дикий крик Ратушинского.