Чингиз Абдуллаев - Восточный ветер

— Не говорите глупостей. Его охраняют сотрудники полиции. Они постоянно рядом с ним. Я случайно узнал об этом. И вообще чудо, что меня пока не арестовали. Я ничего не смогу сделать, за мной будут следить. И за каждым из нас. Повторяю Сапронов, его охраняют.

— У меня приказ ликвидировать нашего «клиента», — твердо сказал Сапронов.

— Я же вам все объяснил. Это невозможно. Дождитесь другого удобного случая.

— Не получится, — возразил Сапронов, — в четверг он уедет в Германию. У меня есть твердое указание остановить его здесь. Он не должен попасть в Германию, иначе один из бывших сотрудников «Штази», ныне работающий на нашу разведку, будет разоблачен. Наш «клиент» однажды видел его и вполне мог запомнить. Поэтому он не должен появиться в Германии.

— Это ваша проблема, — поморщился Караев, — я повторяю, что ничего не могу сделать. За нами внимательно следят. И подставлять Элину я не могу и не хочу. Найдите другой вариант.

— Нам запретили применять другие варианты, в том числе и силовые, — возразил Сапронов, — поймите, что у нас нет другого выхода. Мы можем его остановить.

Тимур зло схватил его за шиворот пиджака, прижал к стене.

— Я же все сказал: капитан Сапронов. Неужели вам не понятно? Ваше глупое желание подставить нас под подозрение итальянской полиции мне не нравится. Что еще вы хотите сказать?

Сапронов был выше и крепче полковника. Но он не стал вырываться.

— Уберите руку, — тихо попросил он и, когда Караев убрал руку, добавил: — Неужели вы действительно ничего не поняли? У меня есть приказ, который я обязан выполнить.

— Вы же не профессиональный ликвидатор, — устало напомнил Караев.

— Именно поэтому у меня есть такая таблетка. Ее нужно только положить в его стакан.

— Я не смогу, — твердо ответил Караев, — пусть меня выгоняют из организации или разжалуют в рядовые. Я не имею права так рисковать судьбой женщины, которую люблю и которая мне доверяет. Не могу.

— Вы же офицер, — с некоторым укором произнес Сапронов.

— Именно поэтому и не могу. Понимаю, насколько все серьезно.

Сапронов поправил пиджак. Пожал плечами.

— Как мне сообщить? Что вы отказались?

— Они прекрасно знают, что я аналитик, а не убийца, — возразил Тимур, — так и скажите. Мы не думали, что его так плотно охраняют. Эта пара — Лучано и Амелия — всегда рядом с ним. Они офицеры полиции. И мне кажется, что мы просто не имеем права так глупо подставляться. Не говоря уже о том, что это может навредить всей организации.

— Я обязан доложить о нашем разговоре, — сказал с некоторым сожалением Сапронов.

— Это ваше право, — Караев повернулся и вышел.

За столиком сидела Элина. Она была явно недовольна его долгим отсутствием.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Нет, все в порядке, — он даже сумел улыбнуться. — Кто-нибудь звонил?

— Снова позвонила Линда. Они будут ждать нас завтра в ресторане «Энотека Пинчиорри». Это лучший ресторан города. Он находится недалеко отсюда, у церкви Санта-Кроче.

Мимо них прошел Сапронов, но Тимур даже не взглянул в его сторону.

— Прекрасно, — сказал он, — значит, завтра мы с ними встречаемся. Надеюсь, они никого больше не позвали?

— Как это не позвали? — удивилась Элина. — Конечно, позвали. Будут Козимо с Джулианеллой. И приедет Лучано со своей супругой. Она, между прочим, работает в полиции. Я даже не знала об этом. Мне вчера рассказала обо всем Джулианелла.

— Я знаю, — кивнул Караев, — получается, что мы с ней почти коллеги. Только ты не забудь, что я учитель истории…

— Профессор, — вставила она.

— Хорошо, — согласился он, — и не забывай об этом.

О завтрашнем дне думать не хотелось. Он нащупал свой мобильный телефон в кармане и отключил его. Он не выполнит приказ о ликвидации Минкявичуса, даже если ему будет грозить суровое наказание. Он просто не может этого сделать. И вовсе не потому, что ему понравился этот мерзавец. Он не может пойти на такой риск и подставить Элину. Не имеет права поступать таким подлым образом.

— О чем ты задумался? — спросила Элина.

— О тебе, — честно признался он, и она улыбнулась. Официант уже спешил с бутылкой белого вина. Тимур оглянулся, Сапронова нигде не было.

«Надеюсь, что он хотя бы понимает мотивы моего отказа, — подумал Караев, — даже страшно подумать, что будет завтра. И чем может закончиться их визит во Флоренцию».

Он редко видел сны. Но в эту ночь он впервые увидел своего покойного дедушку, который умер, когда ему было только десять лет. Это было так давно, и с тех пор он не видел своего дедушку, который не являлся к нему даже в его снах. Хотя каждое лето он проводил в доме бабушки и дедушки на природе, куда его отвозили родители. Сегодня под утро он увидел, как они сидят вместе с дедушкой на одной скамье. Дедушка хорошо сохранился, у него были здоровые молодые зубы, почти не было морщин, а на голове были еще темные волосы. Ведь он был отцом его матери и умер относительно молодым человеком, в пятьдесят восемь лет.

Фармацевт сидел рядом с ним и ощущал себя взрослым. Словно по какому-то неведомому сценарию они внезапно оказались вне времени, когда дедушка сумел преодолеть расстояние почти в сорок лет и оказаться на скамье рядом со своим повзрослевшим внуком. Или это была его душа, которая решила в эту ночь навестить душу своего внука?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Фармацевт. — Я так давно тебя не видел.

— Не хотел тебя беспокоить, — ответил дед, — ты у нас занятой человек. Говорят, стал земным Хароном. Помогаешь переправлять людей из вашего мира в наш.

— Нет. Это неправда. Я только выполняю свою работу.

— Выполняешь слишком хорошо.

— Да, наверно. Но так получилось. Я ничего другого делать не умею.

— Ты мог бы стать хорошим врачом или учителем. Зачем ты выбрал себе такую паскудную профессию?

— Не все в этой жизни зависит от нас. Ты должен понимать это лучше меня. Помнишь, как ты рассказывал мне о том, как вы спаслись в тундре? Чтобы выжить, вы убили своих собак. Не все и не всегда зависит от нас.

— Мы не убивали ради забавы. Мы убивали животных, чтобы выжить. А ты убиваешь за деньги.

— Это была моя работа. Деньги мне стали платить гораздо позже.

— Ты все прекрасно понимаешь. Ты стал душегубом и палачом. Это хоть ты понимаешь?

— Я не палач. Они бьют по беззащитной шее топором или вешают связанного человека. Или стреляют ему в затылок. Или убивают током. В каждой цивилизованной стране свой ритуал убийства для палача. А я не палач. У нас равные шансы с жертвой. Меня могут убить так же, как и ее. Иногда ее охраняют и мне бывает особенно трудно.

— Не оправдывайся. В любом случае ты профессионал, хищник, вышедший на охоту. У твоих жертв не бывает шансов выжить, и ты это знаешь.

— Но так устроен мир. Хищник должен искать добычу и убивать ее. И он всегда сильнее своей жертвы.

— Вот видишь. Ты готов найти любое оправдание. А кто ты такой, чтобы решать, кому жить, а кому умереть.

— Это решаю не я, а другие люди. Совсем другие. Я только выполняю их решения.

— Значит, ты еще хуже, чем они. У них есть мотивы, причины для вынесения приговора твоей жертве. Возможно, они даже правы в своих решениях. Но ты приводишь их приговоры в исполнение. И тебе нет оправдания.

— Я не ищу оправдания. Я просто делаю свою работу.

— Вы присвоили себе право Бога. Казнить или миловать. Кто вы такие, чтобы решать за Него?

— На свете есть суд человеческий. И он действует уже тысячи лет. Можно с ним соглашаться или не соглашаться, но это так. Устоявшаяся система, традиционные ценности, понятие Родины. И если суд выносит приговор, кто-то должен приводить его в исполнение. Так было всегда.

— Ассенизаторы тоже должны выполнять свою работу, — кивнул дедушка, — но не все охотно идут чистить дерьмо, мой мальчик. У некоторых это получается лучше, чем у других.

— Ты хочешь меня обидеть? Ты пришел для этого?

— Я пришел тебя остановить. Еще не поздно…

— Уже поздно. И в рай, как ты, я все равно не попаду. Не получится…

— А кто тебе сказал, что я в раю? Мы отвечаем здесь и за грехи наших детей. И за грехи наших внуков. Я и твоя бабушка, твой отец и твоя мать, мы все отвечаем за твое поведение. Никто не прощается и ничто не забывается… Ты меня понимаешь?

Он открыл глаза. На часах было около семи. Фармацевт долго лежал на спине в постели, глядя в потолок. Он совсем забыл своего дедушку, который умер почти сорок лет назад. Как давно это было. Как много лет прошло. И именно сегодня он его увидел во сне. Наверно, смотрел ночью телевизор, где показывали пенсионеров в Испании. Они тоже сидели на какой-то скамейке. Вот поэтому такая глупая ассоциация. Он нахмурился. Поднялся. Сегодня был последний и решающий день.