Роберт Ладлэм - Круг Матарезе

- И тем не менее он предпочел быть частичкой одного народа. Я буду откровенен с вами: моя озабоченность не позволяет мне забыть о том, как несхожи наши государства. Более того, это вынуждает нас прикрыть наши фланги, следуя за противником.

- В таком случае, если позволите, господин премьер, вы ищете воображаемого противника...

- Вполне вероятно, что мы обнаружили его, господин президент. У нас есть неопровержимые свидетельства, которые чрезвычайно беспокоят меня. Настолько, что я вынужден...

- Еще раз прошу прощения, - прервал президент, - именно эти ваши свидетельства подтолкнули меня к данному звонку вопреки моему обыкновению не прибегать к подобным шагам. КГБ делает величайшую ошибку, точнее, четыре грандиозные ошибки.

- Четыре?!

- Да, господин премьер. В особенности относительно имен Скофилда, Рэндолфа, Зальцмана и Бергстрома. Ни одно из этих лиц не причастно к событиям, о которых идет речь.

- Я поражен, господин президент.

- Не более, чем я - на прошлой неделе, господин премьер. Помните? "В наши дни становится все меньше тайн"...

- Слова ничего не стоят. Факты решают все.

- Тогда все они должны быть просчитаны. Я поясню. Двое из троих сотрудников ЦРУ уже не получают санкций на задания, то есть Рэндолф и Бергстром заняты кабинетной работой в Вашингтоне. Что касается Зальцмана, то он находится в ташкентской больнице. Диагноз: рак. - Президент сделал паузу.

- Таким образом, остается еще одно имя, не так ли, господин президент? Ваш человек из отдела консульских операций, известный своей обходительностью в дипломатических кругах, но пользующийся дурной репутацией у нас?

- Вот мы и подошли к наиболее деликатному пункту моего пояснения. Мистер Скофилд не замешан в эту историю. Это физически невозможно. Более непричастен, чем все остальные, честное слово... Я сообщаю вам это, так как теперь уже не имеет значения...

- Слова ценятся дешево...

- Я должен внести полную ясность, господин премьер. В течение последних нескольких лет на доктора Юревича ведется досье, информация поступала почти ежедневно, разумеется, каждый месяц. Было принято решение поставить Юревича перед жизненным выбором...

- Что?!

- Да, господин премьер, вербовка - такова была поставленная задача. И те двое, что посещали дачу, должны были установить контакт с Юревичем, обеспечивающий наши интересы. Руководителем операции являлся Скофилд. Это было его заданием.

Премьер в молчании взирал на фотографии, веером рассыпанные на столе. Наконец он тихо проговорил:

- Благодарю вас за откровенность.

- Мой совет: прикройте иные фланги.

- Я так и сделаю.

- Нам обоим необходимо сделать это.

Лучи полуденного солнца, казавшегося огромным огненным шаром, отражались в водах канала, слепили глаза. Поток людей тянулся по набережной, прохожие жмурились, благодарные февральскому солнцу, такому редкому в Амстердаме, городе туманов и дождей. Жители наиболее оживленного порта Северного моря словно помолодели в порывах налетевшего ветра, принесшего откуда-то издалека сухое тепло.

Но одного господина не взбодрил ветреный солнечный денек. Человек этот не был жителем Амстердама и не прогуливался по набережной. Звали его Брэндон Алан Скофилд, и был он прикомандирован для особых поручений в отдел консульских операций при Государственном департаменте США. Он стоял у окна на четвертом этаже большого здания, выходившего на канал и Калверстраат, и наблюдал в бинокль за гуляющей публикой, особенно внимательно изучая тот участок улицы, где была отражавшая солнце стеклянная телефонная будка. Он тоже щурился от света, но не наслаждался прозрачным деньком, не ощущал бодрости и прилива энергии. Он был очень бледен, лицо его с резкими чертами осунулось, шевелюра каштановых с проседью волос была в беспорядке. Он подбирал фокус, напряженно следя за перемещениями людей по улице. Но взгляд у него был усталый, под глазами залегли мрачные тени - сказывалось утомление. Скофилд мало спал последнее время. Однако это не заботило его. Он был профессионалом, и работа научила его концентрировать внимание в любой ситуации.

В комнате были еще два человека. За столом, склонившись над разобранным телефонным аппаратом, сидел лысоватый мужчина - техник, пытавшийся подключить к телефону записывающее устройство. Где-то там под мостовыми улиц в телефонной сети уже были сделаны необходимые приготовления, проведение которых удалось согласовать с амстердамской полицией благодаря должности, занимаемой Скофилд ом. Третьим человеком в комнате был довольно молодой мужчина. Ему пошел третий десяток, он был не только моложе двух других, но и энергичнее - никакой вялости, ни тени озабоченности во взгляде. Его лицо тоже было напряженным, но отнюдь не от усиленного внимания: он предвкушал развлечение охотой и напрягся в ожидании. Он жаждал убивать и предпочел бы сейчас винтовку с оптическим прицелом, а не кинокамеру, установленную на треножнике и направленную в окно.

Внизу на улице стекла бинокля нащупали нужную фигуру. Человек метнулся к телефонной будке, но на какое-то короткое мгновение толпа отжала его к краю тротуара, и он остановился там в ореоле солнечного света, отраженного стеклом телефонной кабины. Этакая высвеченная мишень. Было бы более сподручно, если бы она была очерчена, обведена кружочком. И мощная винтовка семидесятого калибра отлично сделала бы свое дело. Будь у наблюдавшего сквозь окно оружие, он нажал бы на спусковой крючок, как делал это прежде, но на сей раз он преследовал иную цель: преподать урок, и чтобы урок этот был усвоен. Такое обучение определялось самой жизнью. И тот, кто обучает, и тот, кто учится, должны понять каждый свою роль. В противном случае убийство как наказание - бессмысленно.

Мужчине, стоявшему на улице, давно перевалило за пятьдесят. Одет он был небрежно, воротник толстого пальто приподнят, мятая шляпа надвинута на глаза. Если добавить к этому растрепанную бороду и испуганный вид, можно было подумать, что за ним охотятся. А для американца, следившего в бинокль, не было ничего ужаснее и тоскливее, чем преследуемый пожилой мужчина. Ну разве что вместо него была бы пожилая женщина. Он повидал и тех и других и чаще всего вопреки собственному желанию.

Скофилд взглянул на часы.

- Давай скорей, - сказал он технику. Затем повернулся к молодому человеку, стоявшему рядом: - Вы готовы?

- Да, - ответил тот. - Этот сукин сын у меня в фокусе. В Вашингтоне были правы, и ты доказал их правоту.

- Ну, я пока не знаю, доказал ли. Однако хотел бы... Когда он войдет в кабинку, следи за его губами.

- Понял.

Техник набрал условленный номер, нажал кнопку записывающего устройства, поспешно поднялся со своего места и протянул Скофилду отводной наушник с микрофоном.

- Теперь в будке раздаются звонки, - пояснил техник.

- Я понял, - отозвался молодой человек с кинокамерой, - этот гад уставился в стекло, так как слышит звонки. Но боюсь, он не войдет в будку, не захочет... Ну, давай же...

- Он захочет, потому что он очень напуган, - сказал Скофилд. - Каждые полсекунды кажутся ему сейчас вечностью, и я не понимаю, почему он медлит... А, вот он открывает дверь. Всем приготовиться!

Скофилд продолжал внимательно смотреть в бинокль, одновременно слушая, что доносилось из наушника, а затем спокойно произнес по-русски:

- Добрый день, приятель...

Беседа заняла не более восемнадцати секунд.

- До свидания, - закончил Скофилд и добавил: - Завтра ночью. На мосту...

Он продолжал держать наушник около уха и наблюдал за испуганным человеком внизу за окном. Объект наблюдения исчез в толпе. В тот же момент остановилась кинокамера. Скофилд отложил в сторону бинокль и вернул наушники технику.

- Вам все удалось записать? - спросил он обоих помощников.

- Слышимость была отчетливой, - ответил тот, кто записывал голоса.

- Как у тебя? - обратился Скофилд к оператору.

- Я все зафиксировал. Если бы я лучше знал язык, сумел бы даже восстановить весь разговор по губам, - ответил молодой человек.

- Отлично. Они там сумеют, они понимают свой язык. - Скофилд вынул из кармана кожаную записную книжку и принялся что-то писать. - Необходимо, чтобы и пленка и фильм были доставлены в посольство. Сделайте копии с того и с другого. Немедленно. Мне нужна микрокопия, вот вам детальная инструкция.

- Сожалею, Брэй, - сказал техник, глядя на Скофилда и сматывая телефонные провода. - Но я не смогу пройти и пяти кварталов по этому городу, ты же знаешь...

- Я говорю это Гарри, - ответил Скофилд, кивнув в сторону молодого человека. Он вырвал страничку из записной книжки. - Когда уменьшенные копии будут сделаны, их надо поместить в упаковку с таким расчетом, чтобы они могли выдержать в воде около недели.