Вокалистка - Сергей Павлович Бакшеев

О, чудо! Сана точно копирует мужской голос.

Лисовский успокаивается. Звукооператор не подвел, настроил дорогущую аппаратуру, голоса звучат как живые! Но Антон по-прежнему нервничает: как Уголек исполнит дуэт двух разных голосов? Это почти нереально. Солисты будут перекидываться фразами, как теннисным шариком, ей нужно будет мгновенно перестраиваться с женского сопрано на мужской баритон.

Начинается дуэт. И на второй фразе она ошибается — срывает ноту в начале мужской партии. Антон хватается за голову, но замечает, что Смирницкий в этот момент оступился на сцене — чертовка Сана воспроизвела его естественную реакцию, зрители ответили понимающими улыбками.

Что она творит! Вытягивает сложнейший дует, гениальная девчонка! Никто в театре не догадывается о подмене, даже Смирницкие уверены, что звучат их собственные голоса только в записи.

В антракте Антон поспешил к техническому балкончику, чтобы поддержать Сану. Но там он не застал девушку, уборщицу по внутренней связи срочно вызвали за кулисы. Антон спустился вниз. За сценой царила суета, свойственная премьерному показу. Смирницкий разбил бутылочку коньяка, которым подлечивался, и Сана вынуждена была оперативно устранять последствия. На согнутую спину девушки никто не обращал внимания.

Зато Смирницкий выпячивал грудь перед директором и сипел:

— Большого артиста надо оценивать по вершинам творчества. Слышали, как я дал на генеральном?

— Если кто нальет Артуру, уволю обоих! — громко предупредил всех директор и уже персонально Смирницкому втолковывал: — До окончания спектакля с гостями не общаться. Я потом объясню ваши голоса профессиональной усталостью.

— Они выложились на премьере, положили здоровье к ногам Мельпомены, — подсказывал подвыпивший солист.

— Заткнись, Артур, побереги связки, — осек его Лисовский и хлопнул ладонью по спине уборщицы: — Как тебя, Соня? Во время второго действия вылижешь пол в буфете. Чтобы все блестело, после спектакля там будут важные гости.

Сана переглянулась с Антоном, ее взгляд вопрошал: сам объяснишь? Но звукооператору уже указывал директор:

— А ты чего здесь трешься? Марш на рабочее место, готовься! Прошла только половина действия.

И Самородов спасовал.

— Забей на уборку, — шептал он девушке, когда она шла к выходу с ведром и шваброй. — Ты должна быть на балконе. Ария Смирницкой начинается с первых тактов.

Вторая половина спектакля далась Сане легче. Она поверила в свои возможности и пела, как дышала, свободно, непринужденно. Почувствовав уверенность, она даже позволила небольшое озорство. В одной из заключительных сцен оперетты Сана заменила строку текста проникновенным вокализом, как на альбоме «Pink Floyd». Смирницкая на сцене повела бровью от удивления, и Сана быстро вернулась к основной партии.

Спектакль закончился, артисты выходили на поклоны, самые жаркие аплодисменты доставались главным исполнителям — чете Смирницких. Директор Лисовский сдержано улыбался, хотя в душе ликовал. Дамоклов меч чудовищного провала обернулся громким успехом и теперь он может смело принимать поздравления от руководителей края и даже спорить с французской журналисткой, если та разглядела какие-то недостатки. Лисовского тоже вытащили на поклоны, директор помнил слагаемые успеха и нашел момент, чтобы со сцены благосклонно кивнуть звукооператору.

Самородов возликовал — пронесло! Он побежал к Сане, искренне обнял девушку и утащил ее к себе в звукооператорскую комнату.

— Скинь свой убогий халат, у нас праздник, — радовался он.

— Не могу, — Сана сжимала полы старого халата из грубой ткани.

— Тебе нечего надеть, — догадался Антон. — С меня джинсы — фирменные, американские. Ты заслужила, ты спасла меня, Уголек.

Сана была рада видеть, насколько он благодарен ей. Она нужна ему, Антон ее оценил!

— Я могу сходить, переодеться, — предложила она. — У меня есть платье с выпускного.

— Да погоди ты.

Антон обхватил девушку за талию, привлек к себе и поцеловал в левый висок — Сана упорно держалась к нему неповрежденной половинкой. На минуту они замерли в неловком молчании, девушка не отстранялась, он не напирал. Оба чувствовали, что от халата пахнет хлоркой.

— А знаешь, что, переоденься, — согласился Антон. — А я сбегаю в буфет и принесу чего-нибудь выпить. Отметим!

— Если я пойду по театру в платье и в туфлях… — Сана горько усмехнулась.

— Встречаемся у тебя, — нашел быстрое решение Антон.

После премьерного спектакля в театре организовали фуршет для избранных. Директор мясокомбината Курашвили обеспечил буфет дефицитными деликатесами, ликероводочный завод по договоренности с Горпромторгом выделил напитки из фонда для праздничных мероприятий.

Самородов выпил с артистами, ожидая момента, когда можно будет утаить бутылку за полой джинсовой куртки и незаметно выйти. Быстро это сделать не получалось. Его облобызал подвыпивший Лисовский и похвалил вполголоса, чтобы о секрете успеха не догадались гости. Зато уборщицу за грязный пол директор громогласно пообещал лишить премии.

Напористая Жанна Смирницкая коснулась Антона грудью, вопрошая:

— Что это было? Там, под конец, — певица попыталась сиплым голосом воспроизвести пару нот дерзкого вокализа Саны.

— Пленка растянулась и запись смазалась, — объяснил звукооператор.

— Талантливые люди даже пленку портят талантливо. Ты, наверное, рычажками двигал — туда-сюда, туда-сюда. — Солистка кокетливо улыбнулась.

— Случайность, — выдавил Антон и поспешил ретироваться от назойливой певицы в мужскую компанию.

Важные люди города уже забыли об оперетте и обсуждали более серьезные проблемы. Курашвили жаловался, что все кругом воруют. Он вчера уволил водителя за слив бензина и вынужден искать нового. Выпив рюмку, директор мясокомбината ехидно спрашивал начальника милиции, не остановят ли его на дороге, когда он поедет домой за рулем? Все смеялись удачной шутке.

Антон под шумок тиснул за пазуху бутылку лимонной настойки и сунул в карман бутерброды с колбасой. Он спустился в подсобку, которую занимала уборщица. В узкой комнатушке с низким потолком с трудом умещались панцирная кровать, единственный табурет и настенная вешалка. Здесь не было даже зеркала — непременного атрибута женской комнаты. Сана не желала видеть свое отражение и терпеть не могла убираться в зеркальном холле театра.

На девушке было легкое светлое платье без рукавов и старомодные туфли, она выглядела смущенной.

— Один рукав оторвался, пришлось второй удалить, — призналась она.

— А где же мы будем? — спросил Антон, демонстрируя угощения.

— Я кушаю так. — Сана села на краешек кровати и придвинула табурет в качестве столика. Из коробки под кроватью она достала два стакана и тарелку.

Антон сел рядом, кровать прогнулась, и их плечи невольно соприкоснулись. Чтобы развеять неловкость Антон стал рассказывать о том, что происходит в буфете. Упомянул он и Курашвили.

— Я слышала, — прервала его Сана и в точности продемонстрировала голос с грузинским акцентом.

Антона уже не удивляли способности Саны копировать голоса, но, чтобы слышать сквозь стены — это невозможно!

— Хорош прикалываться, ты не могла слышать отсюда.

Девушка не хотела признаваться, что она не