Алистер Маклин - К югу от мыса Ява

Однако перед смертью Уилли Лун уже не видел ни свечки, ни фотографии своей юной жены — он ослеп. И никак не мог понять отчего, потому что хорошо помнил: когда секунд десять назад его будто шарахнуло по голове чем-то тяжелым, удар пришелся не на лоб, а в затылок. Не видел Лун и света. Чего уж там говорить о ключе передатчика. Но это было неважно: мистер Джонсон, преподаватель в радиошколе, неустанно повторял, что никто из учеников не станет классным радистом, если не научится управляться с рацией в кромешной тьме так же ловко, как при свете дня. И еще мистер Джонсон говорил, что настоящий радист обязан покидать свой пост лишь в самую последнюю минуту, а корабль — вместе с капитаном. Поэтому рука умирающего Уилли Луна продолжала ходить вверх и вниз, вверх и вниз, быстро и настойчиво отстукивая ключом один и тот же сигнал: SOS, воздушная атака противника, 0 градусов 45 минут северной широты, 104 градуса 24 минуты восточной долготы, пожар на борту; SOS, воздушная атака противника… SOS…

Мало-помалу серия четких сигналов превратилась в одну сплошную линию, являвшую собой бессмысленно-беспорядочное сочетание точек и тире.

Но Уилли Лун этого не чувствовал. Он уже вообще ничего не чувствовал. Тело радиста тяжело завалилось на стол, голова упала на скрещенные руки. Неяркое пламя догоравшей свечи, торчавшей из торта, высветило на спине Уилли три красных пятна, чуть расплывшихся на рубашке. Потом огненный язычок слабо затрепетал, вспыхнул в последний раз и погас — совсем.

Фрэнсис Файндхорн, коммодор[2] Британо-арабской танкерной судоходной компании, кавалер ордена Британской империи 4-й степени, капитан теплохода «Вирома», водоизмещением 12 тысяч тонн, последний раз дважды щелкнул ногтем по барометру и, бросив на него равнодушный взгляд, не спеша подошел к своему креслу в левом углу рулевой рубки. Машинально протянул руку к подвесным вентиляционным жалюзи и, сморщившись от ударившего в лицо потока влажного горячего воздуха, опустил их быстро, но без суеты.

За спиной послышались глухие шаги — капитан повернулся в кресле и увидел старшего помощника: тот остановился возле барометра и какое-то время в раздумье смотрел на прибор. Капитан едва заметно улыбнулся.

— Ну, мистер Николсон, что скажете?

Николсон пожал плечами и посмотрел на капитана ясными голубыми глазами с ледяным отблеском:

— Никаких сомнений быть не может, не так ли, сэр? — Голос Николсона звучал негромко и ровно. — Давление стремительно падает — в такое-то время года! Раньше мне никогда не приходилось слышать о тропических ураганах в этих широтах, но, боюсь, скоро нас может малость потрепать.

— Вы, похоже, недооцениваете положение, мистер Николсон, — сухо возразил Файндхорн. — Не стоит относиться к тайфуну столь неуважительно, а то, не дай Бог, он услышит нас. И все же надеюсь, он услышит. Вот так удача!

— Как говорится, все по полной программе, — пробурчал Николсон. — И дождь, наверное, будет жуткий…

— Да уж, как из ведра, — удовлетворенно заметил Файндхорн. — Ливень, открытое море, ветер десять-одиннадцать баллов… — по такой-то погоде, да еще ночью, нас не засечет ни один японский корабль, ни один самолет… — Глаза Файндхорна излучали спокойствие и безмятежность. — Думаете, нас кто-нибудь станет искать, мистер Николсон?

— Никто, кроме разве что двух сотен самолетов и кораблей, дислоцированных в Южно-Китайском море. — Николсон слегка улыбнулся. — Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из наших желтых «друзей» в радиусе пятисот миль не знал, что прошлой ночью мы вырвались из Сингапура. С тех пор как пошел ко дну «Принц Уэльский», мы для них самая что ни на есть лакомая добыча, и они сил не пожалеют на наши поиски — прочешут каждую бухту: на Макасаре, Сингапуре, Дарьене и Риау. И, пока не найдут, не успокоятся.

— Но ведь им и в голову не придет искать нас в проливе Тжомбал и около Темьянга?

— Полагаю, они считают, — рассуждал Николсон, — что ни один здравомыслящий человек не решится вести большой танкер, да еще с такой осадкой, как у нас, кромешной ночью и без единого светового ориентира.

Капитан Файндхорн чуть склонил голову.

— У вас есть одна замечательная черта, мистер Николсон, — отпускать комплименты в свой собственный адрес.

Николсон оставил замечание капитана без ответа и направился мимо рулевого и четвертого помощника капитана Вэньера на другой конец мостика. Потом развернулся и пошел обратно. Вэньер и рулевой устало наблюдали за ним.

Висевший над ящиком для сигнальных флагов телефон зазвонил пронзительно и настойчиво, вспоров свинцовую тишину. Вэньер, худощавый темноволосый парень, служивший на флоте без году неделя, вздрогнул от неожиданности, резко развернулся и, сбив рукой лежавший на крышке ящика бинокль, схватил трубку. Даже под бронзовым загаром было видно, как покраснели его лицо и шея.

— Капитанский мостик слушает. В чем дело? — Выслушав сообщение, он обратился к стоявшему рядом Николсону.

— Еще один сигнал бедствия, — выпалил он. — Холодные глаза Николсона всегда приводили его в трепет. — Откуда-то с севера.

— Откуда-то с севера, — почти бесстрастно повторил Николсон. Но при этом что-то заставило Вэньера поежиться. — Еще раз простите, сэр. Я знаю. Я просто, наверное, здорово устал, да и нервы что-то сдают.

— Все мы устали, — невозмутимо заметил Файндхорн. — Ну что там, мистер Николсон?

— Бомбовый удар по какому-то судну. — Николсон повесил трубку. — Оно горит и, возможно, тонет. Координаты: 0 градусов 45 минут северной широты, 104 градуса 24 минуты восточной долготы. Это где-то на подходе к островам Риау. Название судна не установлено. Уолтерс говорит — поначалу сигнал был частым и довольно четким, потом превратился в пустой набор знаков и начал постепенно пропадать. Он считает, что радиста, должно быть, серьезно ранило. Уолтерсу удалось лишь приблизительно разобрать название судна — что-то вроде «Кэнни Дэнке».

— Никогда о таком не слышал. А вам это название что-нибудь говорит?

— Ровным счетом ничего, сэр, — ответил Николсон и обратился к Вэньеру: — Посмотрите, пожалуйста, в судовом регистре на букву «К». Не исключено, что у этого корабля совсем другое название. Поищите-ка «Кэрри Дэнсер». Похоже, это именно оно.

Вэньер принялся листать регистр.

— Вы правы, — сказал наконец четвертый помощник. — Здесь значится такое судно — «Кэрри Дэнсер». Водоизмещение 540 тонн; построено в 1922 году в Клайде; принадлежит торговой компании «Сулеймия»…

— Знаю, — прервал его Файндхорн. — Компания арабская, а деньги китайские. Контора — в Макасаре. У них сейчас семь или восемь небольших пароходов. А лет двадцать назад была лишь пара доу[3]. Как раз в те времена они покончили с законной торговлей, посчитав это дело невыгодным, и занялись оборотом «экзотических» товаров — опиума, жемчуга, алмазов, оружия… А еще — пиратством. И тут уж развернулись во всю…

— Капитан!

Файндхорн остановился, и, обернувшись, с любопытством взглянул на Эванса, вахтенного рулевого, руки которого спокойно лежали на штурвале, а глаза глядели прямо — вперед.

— Вы, кажется, хотели что-то сказать, Эванс?

— Так точно, сэр. Еще прошлой ночью «Кэрри Дэнсер» стояла на рейде. — Бросив взгляд на Файндхорна, рулевой тут же снова уставился вперед. — На корме у нее был синий флаг[4].

— Что?! — Невозмутимость и равнодушие Файндхорна как рукой сняло. — Правительственное судно? И вы его видели?

— Нет, сэр. Боцман видел. Во всяком случае, он так сказал.

— Позвать сюда боцмана, и немедленно! — приказал Файндхорн. Потом сел и взял себя в руки.

В Сингапуре он узнал, что последние военные корабли давно покинули город — и забрать топливо, которое он доставил, было некому. Поэтому «Вирома» с десятью тысячами четырьмястами тоннами топлива на борту оказалась в сингапурской гавани, словно в западне…

— Маккиннон по вашему приказанию прибыл, сэр. — За двадцать лет службы на флоте боцман избороздил все моря и побывал во всех крупных портах мира, превратившись со временем из застенчивого, зеленого юнца с острова Льюис в живую легенду — за несгибаемую силу духа, прозорливость и смекалку в морском деле. Единственное, на чем никак не отразились долгие годы службы на флоте, так это на его мягком шотландском выговоре. — Значит, сэр, вы насчет «Кэрри Дэнсер»?

Файндхорн молча кивнул, не сводя глаз со стоявшего перед ним смуглого, коренастого моряка.

— Вчера вечером, сэр, я видел ее спасательную шлюпку, — спокойно продолжал Маккиннон. — Она прошла прямо у нас перед носом, битком набитая людьми. — Задумчиво взглянув на капитана, боцман прибавил: — Это плавучий госпиталь, капитан Файндхорн.

Файндхорн медленно поднялся с кресла и встал перед Маккинноном. Никто в рубке не шелохнулся, будто из опасения нарушить воцарившуюся мертвую тишину. «Вирома» отклонилась от курса на один… два… три градуса, но Эванс и пальцем не шевельнул, чтобы выровнять штурвал.