Сергей Зверев - Спецагент из ниоткуда

Сергей поспешно закивал. Перед камерой он говорил долго и сбивчиво, хотя новых важных деталей, по сути, не прибавилось. Словесный портрет «второго с изуродованным лицом» лишь укрепил уверенность Кремера в том, что это Голдин.

– И вот что, Сомов, – добавил Кремер, убирая телефон. – Я сдержу слово и не убью тебя. Но я не обещал тебя не выдавать. Когда я встречусь с доктором Чарским или с тем другим, я им поведаю, кто рассказал мне столь интересный сюжет.

Сомов вскинул голову. В его глазах метался животный ужас.

– Они убьют меня, – всхлипнул он.

– Дурак, они тебя и так приговорили! Ты на очереди. Хочешь жить – беги…

Кремер подавил, загнал внутрь удовлетворенную улыбку. Он не убил и не искалечил Сергея Сомова. Одной фразой он превратил его в вечного беглеца, робкое загнанное существо, живущее в постоянном страхе. Он не сомневался, что через минуту после его ухода Сомов в панике побросает в чемодан что попало и помчится на вокзал. Он направился к двери.

– И мой тебе совет, Сомов, – бросил Кремер напоследок. – Не лезь ты в эти гангстерские игры. Они не для тебя.

– Я запросил о Чарском полковника Шведова, – сказал Горецкий, разливая кофе и добавляя в чашки коньяк. – Любопытная личность… Начать с того, что у него не один, а два частных санатория. Один под Москвой, в районе Рогинска, на берегу Синего озера…

– Рогинск? – Кремер взял чашку. – Это где живут богатеи?

– Не столько живут, сколько отдыхают. У них там, знаешь ли, местный курорт устроен. Не все же им по Флоридам разъезжать. Вот… А второй санаторий под Хабаровском, откуда, собственно, наш Чарский родом.

– Ого! Это уже интересно.

– Дальше будет еще интереснее. По сведениям Шведова, Чарский был знаком с профессором Кармазиным и как-то связан с теми ребятами, что действовали под прикрытием фирмы «Темников». Как Чарский с Голдиным вошли в контакт, неясно, но ведь о Голдине мы далеко не все знаем…

– Вот как. А что именно связывало уважаемого доктора с подобными типами?

– Ничего конкретного сказать нельзя, но эти его санатории…

– Что с ними такое?

– Это санатории для богатых, очень богатых людей. А среди такой публики весьма модно страдать нервными расстройствами. Вот их-то Чарский и лечит, причем весьма своеобразно.

– Как же?

– А он щедро потчует богатых пациентов особыми препаратами и выкачивает из них увесистую долю состояний.

– Особыми препаратами? Это что, наркотики?

– Что-то в этом роде. Под благопристойными вывесками, разумеется. Доказать тут вряд ли что можно, но бывали как будто случаи, когда расчувствовавшиеся под действием препаратов Чарского миллионеры подписывали завещания в его пользу…

– И вскоре умирали?

– Конечно. Но его добрая слава не продержалась бы и месяца, если бы многие из его пациентов умирали. Большинство возвращаются домой здоровыми – доктор Чарский умеет не только убивать, но и лечить, когда это диктуется интересами дела. А эти пациенты рекомендуют его санатории друзьям, потенциальным новым жертвам.

– Но все это только слухи?

– Больше чем слухи, но меньше чем факты. Это отчасти объясняет связи Чарского с темными личностями. Наркотики как компоненты его хитрых препаратов…

– Не вяжется тут что-то, Стас, – произнес Кремер с сомнением.

– Что?

– Если все верно, Чарский этот должен быть осторожной лисой, так?

– Так.

– А при подготовке похищения общается с исполнителями лично, без посредников. Пусть и в гриме, но грим, как мы знаем, не помог… Разве это логично?

– По-моему, вполне логично. Чем меньше людей в курсе дела, тем лучше. А чем длиннее цепь, тем она уязвимее… Тем более что исполнителей они с Голдиным все равно загодя приговорили.

– А вот в этом я не уверен.

– Почему?

– По тому, как развивались события. Убивать – дело рискованное, даже для них. А Голдин встретился с Павлом Сомовым после того, как вышел на меня. Думаю, он дал Павлу какие-то такие распоряжения, что и привели парня к гибели… Он опасался, что я выйду на Сомовых, но ведь до того я был вне игры, а значит, и опасности такой не было.

– Но они так и так планировали задействовать тебя. Почему же не позаботились о Сомовых заранее?

– Вот этот вопрос и меня занимает. И почему все-таки Чарский? Подготовить покушение Голдин вполне мог и без него. Создается впечатление, Стас, что каждый из них ведет или хочет вести свою игру, а вот какую… Словом, я еду в Рогинск.

– Я в этом и не сомневался, но…

– Что ты мне хочешь сказать? «Будь очень осторожен»? Буду. Мне хочется узнать побольше о Чарском к тому времени, как объявится Голдин. А он должен объявиться уже очень скоро…

– Я хотел сказать, не наткнуться бы тебе в Рогинске на Голдина. Он может и у Чарского скрываться.

– Может… Но тут ничего не угадаешь. Буду действовать по обстановке…

В ресторане отеля «Альпийский лыжник» Кремер завтракал в полумраке, создаваемом шторами на высоких окнах в виде арок. Отель назывался так потому, что под Рогинском существовало нечто вроде горнолыжных трасс для богатых отдыхающих. Конечно, местные горки – не Швейцарские Альпы, но если особо не придираться…

«Альпийский лыжник» был заселен едва на треть, так как летний сезон закончился, а зимний еще не наступил. Появление нового постояльца как будто не привлекло ничьего внимания. Кремер не мог прибыть сюда на своей «Ладе-Феррари», она не подходила к имиджу богатея. Поэтому он приехал на поезде. Всегда можно сделать вид, что его роскошная машина где-то неподалеку, а ему просто нравится ходить пешком.

Расплатившись, Кремер поднялся в свой номер. Одет он был так, как, по его разумению, и должен был одеваться денежный мешок на отдыхе. Для поправки на альпийскую экзотику у него имелась еще немыслимая, похожая на скафандр куртка и лыжная шапочка. Надев то и другое, он вышел из отеля.

Погода оставляла желать лучшего. Резкий неприветливый ветер швырял в лицо пригоршни колючего снега. Отыскать санаторий не составило труда – к нему вела единственная дорога в северном направлении, к тому же снабженная указателем. Через пятнадцать минут Кремер уже рассматривал санаторий издали. Он больше напоминал тюрьму, нежели лечебно-оздоровительное учреждение; во всяком случае, окружающие территорию двухметровые бетонные стены наводили на эту мысль. Но Кремер нечто подобное предвидел и запасся необходимым снаряжением. Рассмотрев все, что хотел рассмотреть, он походкой фланера вернулся в гостиницу. В номере он включил телевизор и принялся ждать ночи.

В три часа утра, никем не замеченный (даже ночной портье куда-то исчез из-за стойки), он пересек холл и вышел на улицу. Ветер стих; в невероятно прозрачном воздухе плыла круглая луна, соперничающая яркостью с вытянутыми наподобие огромных виноградин плафонами фонарей. Под курткой Кремера уместилась трехпалая стальная «кошка» с привязанным к кольцу нейлоновым шнуром. В карманах лежали фонарь и складной нож «крокодил» австралийского производства.

Последние коттеджи Рогинска остались позади. Дорога, ведущая к санаторию, освещалась плохо, но лунный свет заливал окрестности и давал возможность ориентироваться.

Над монументальными воротами санатория горела одинокая яркая лампа. Сомнения в том, что внутри засели у телемониторов церберы доктора Чарского, Кремер не испытывал. Он выбрал место подальше, где предательское сияние луны отгораживалось кроной раскидистого вечнозеленого дерева, о названии которого он гадать не стал.

Он отцепил «кошку» от пояса и забросил на верх забора. Она слабо звякнула и прочно зацепилась лапой за выступ бетона. Кремер подтянулся на шнуре, перемахнул забор и неловко приземлился, больно ударившись коленом. «Кошка» под собственным весом скользнула вниз.

Тишину ничто не нарушало. Кремер осмотрелся. Прямо перед ним темнело трехэтажное здание, построенное в виде подковы. К широким стеклянным дверям, очевидно, ведущим в приемное отделение, Кремер подбираться не стал и сразу, стараясь держаться в тени, подкрался к торцу этой подковы. Его ждал неприятный сюрприз: все окна первого этажа оказались забранными толстыми решетками. Дверь черного хода была прочно заперта. Возможно, если бы Кремер приехал на танке, какие-то шансы попасть в здание у него появились бы, но с его скромным орудием взлома – ножом «крокодил» – делать здесь было нечего.

Задняя стена здания тонула во мраке. Ощупью Кремер пробирался вдоль нее, проклиная зарешеченные окна, и неожиданно наткнулся на металлическую пожарную лестницу. Она вела на слабо освещенную хилой лампочкой площадку второго этажа и далее наверх. По ней Кремер бесшумно поднялся к низкой дверце, также запертой, безрезультатно подергал ручку и продолжил подъем.

Лестница уперлась в горизонтальный рифленый железный лист выше окон третьего этажа. Люк закрывался на большой висячий замок. Кремер достал фонарь, нажал кнопку. Желтоватый луч осветил замок. Простенький… Кремер легко открыл его после нехитрых манипуляций встроенными приспособлениями универсального ножа и распахнул люк. Он так отчаянно заскрипел, что вой сирены в ночи прозвучал бы и потише. Кремер застыл… Нет, кажется, все в порядке. Он поднялся наверх.