Джеймс Чейз - А жизнь так коротка

– Договорились. Но ведь вы не можете уйти просто так?

– Почему? Я уйду, и все.

Муни поднялся, затянул узел галстука, натянул пиджак и аккуратно положил окурок сигары в ящик письменного стола.

– Это отвратительно! Вот уже третью неделю я сосу этот чертов окурок, – пробурчал он. – У меня нет денег даже на сигареты. Они сейчас так дорого стоят. Послушайте, девочки, я должен уйти. Пусть одна из вас останется до моего возвращения. Я вернусь примерно в половине седьмого. Если мистер Джимми позвонит, скажите ему, что я был вынужден пойти к зубному врачу.

Они остановили такси и сели.

– А Рон? – спросил внезапно Муни. – Если ты исчезнешь…

– Я ему не нужен. Но если вы найдете время повидать его, это будет мило. Скажите ему, что я напишу, как только все устроится.

– Я наверняка навещу его, – пробормотал Муни. – Будь осторожен, Гарри, и, ради Бога, не закончи так же, как и я. Если человек ничего не достигнет в сорок лет, значит, все кончено. Не забывай об этом. Человек в сорок лет в наше время никому не нужен.

Гарри высадил Муни на Пиккадилли и направился в свою студию, где Дорис была погружена в работу.

– Я думала, что вы не придете сегодня, Гарри, – сказала Дорис. – У меня две встречи для вас на завтра, и миссис Герсон приказала…

– Дорис, приключилась весьма неприятная история. Я уезжаю. Не задавайте мне вопросов. Я должен исчезнуть.

– Клер… Клер уезжает с вами?

– Да.

– Значит, это с ней случилось несчастье? Не с вами?

– Неважно. Я должен исчезнуть. Аннулируйте все встречи и займитесь ликвидацией дел. Я больше не вернусь.

– Но это невозможно и глупо. Как раз теперь все только-только начало устраиваться, есть договор…

– Я должен вас оставить. Будьте разумны, Дорис, и не осложняйте ситуацию. Я встречался с Муни. Он вам передаст двадцать пять фунтов. Это все, что я могу сделать для вас. Мне жаль, Дорис. И не смотрите на меня такими глазами. Я действительно в очень сложном положении.

– Вы не должны были на ней жениться! Я всегда знала, что она принесет вам неприятности. Эта девка не стоит доброго слова. Бросьте ее и про все забудьте. Пусть она идет своей дорогой, а вы идите своей.

– Я люблю ее. Я знаю, что она ничего не стоит. И она сама это тоже знает. Но когда любят, это не имеет никакого значения.

– А что делать с оборудованием? – воскликнула Дорис.

– Делайте что хотите. Если сумеете продать, это будет ваш личный доход. Я возьму с собой только фотоаппарат и несколько увеличителей. Мне будет вас очень не хватать, Дорис.

Он взял свой аппарат, прижал к себе Дорис, поцеловал ее в лоб и вышел, чувствуя, как у него сжимается сердце.

Было еще только пять часов. Еще час нужно было где-то провести. Он вошел в телефонную будку и набрал номер. Ответила Клер.

– Как у тебя дела?

– Прекрасно, – ответила она. – Я все упаковала и занимаюсь перекрашиванием волос.

– Не говори этого по телефону, милая. Ты написала Моррису?

– Да. Я звонила Валу. Он в бешенстве. Он сказал, что Симпсон будет преследовать меня за нарушение контракта. Я ему ответила: пусть только попробует. Я была права?

– Мы не можем поступить иначе, – сказал Гарри, пытаясь игнорировать удар, который она только что нанесла ему. – Жди меня, я вернусь около семи.

Проблуждав по улицам возле Пиккадилли, Гарри наконец добрался до «Дюка Веллингтона». Как только он вошел, хозяин удивленно посмотрел на него.

– О, здравствуйте, – сказал он, подумав мгновение. – Давно вас не было видно. Насколько я помню… этот небольшой инцидент был в июле?

– В октябре, – уточнил Гарри, довольный тем, что его узнали. – Время бежит, не так ли? Мне пришлось по делам уезжать из Лондона.

– Мы всегда рады поставить вам стаканчик. Что желаете?

«Раньше в „Дюке Веллингтоне“ можно было брать только пиво», – подумал Гарри.

– А та девушка, с которой вы были, – лакомый кусочек. Ваша подружка?

– Нет. Я ее после этого не видел.

– Жаль… Она, конечно, не ангел, но в постели должна быть приятна.

Гарри что-то неопределенно пробурчал и развернул газету, которую вынул из кармана.

Бар начал заполняться. Гарри осмотрелся. Вокруг были те же самые лица. Трое мужчин в черных шляпах негромко разговаривали и пили виски. Человек с помятым лицом и его жена пили «Порто». Стрелки часов в баре медленно двигались. Наконец в шесть с четвертью дверь открылась, и вошел Муни.

– Ну как? – сразу же спросил Гарри шепотом.

– Все в порядке. У меня была небольшая схватка по поводу цены, но он в конце концов уступил. На вот, возьми и спрячь в карман. Не открывай здесь.

Гарри положил в карман толстый пакет.

– Я не знаю, как мне вас и благодарить, Альф.

– Не будем об этом, малыш. Я знаю, ты торопишься к ней. Если возникнет необходимость срочно повидаться со мной, вот номер моего телефона. – Муни протянул Гарри карточку. – Если я перееду, тебе всегда сообщат мой новый адрес.

Гарри благодарно пожал руку Муни.

– Еще раз спасибо, Альф. Я думаю, мы еще увидимся.

– Пока.

Гарри похлопал его по плечу и быстро вышел. Расставание с Муни взволновало его больше, чем он мог предположить. Забавный человек Муни, но он настоящий друг.

Он остановил такси и сказал адрес своей квартиры. По дороге он открыл конверт. Удостоверения, которые там лежали, были выписаны на имя Дугласа и Элен Кент. Внутри находился второй конверт, на котором Гарри прочел, нахмурившись, такие слова:

«Я отдал 25 фунтов Дорис, но сам не могу принять деньги, зная, как они вам нужны.

Альф».

В конверте было двадцать пять фунтов банкнотами по одному фунту.

Рядом с дверью он увидел четыре чемодана и коробку для шляп, на которой лежало норковое манто. Гарри закрыл за собой дверь. Этот багаж трудно будет тащить, но слишком глупо не захватить с собой все, что у них есть из одежды. Неизвестно, будут ли у них деньги, чтобы купить себе новую.

– Ты готова, Клер? – спросил Гарри, входя в гостиную. – Все в порядке, Муни…

Он замолк на полуслове, увидев в кресле совершенно пьяную Клер. Она подняла на Гарри мутный взгляд. Глаза у нее щурились, как у близорукой женщины, отказывающейся носить очки. Она была растрепана, шелковое розовое платье порвано. Один чулок отстегнулся и собрался гармошкой на лодыжке. Гарри показалось, что перед ним незнакомка. Образ прошлого возник у него перед глазами, как на экране телевизора. Он увидел сумрачный вход и мегеру, занятую вытряхиванием ковра перед соседним домом. Он снова почувствовал запах грязи и вина, услышал хриплый голос, предлагавший удовольствие за один фунт.

Под бледной кожей мышцы лица Клер дрожали, как вода под дуновением ветра.

– Я себе обожгла руку, – сказала она.

Он посмотрел на правую руку Клер, покрытую желтоватыми пятнами. Сигарета догорала у нее между пальцев и обжигала их, но Клер, казалось, не чувствовала боли.

Гарри увидел многочисленные дырки в тех местах, куда она бросала недокуренные и непотушенные окурки.

– Клер, что случилось? Возьми себя в руки. Нам нужно уезжать. Почему ты так напилась?

– Ты мне должен сделать ребенка, – сказала она, грустно и пьяно глядя на него. – Я все продумала. Они меня не тронут, если ты мне сделаешь ребенка.

– Но, Клер, о чем ты говоришь? Пора ехать.

– Ты понял, что я тебе сказала? – произнесла она, стараясь твердо смотреть на него и дыша перегаром. – Я где-то читала, что беременных женщин не трогают. Ты мне должен сделать ребенка. Если ты не хочешь, я найду себе кого-нибудь другого.

Он схватил ее за плечи, поднял и встряхнул.

– Достаточно! Ты несешь вздор!

Она вдруг оттолкнула его с непонятно откуда взявшейся силой.

– Это ты ничего не понимаешь! – закричала она. – Ты немедленно должен сделать мне ребенка. Это единственное средство выбраться отсюда, Гарри!

Вцепившись в него, она начала рыдать.

– Я так боюсь, – бормотала она. – Ты мне должен сделать ребенка. Беременных женщин не вешают.

Гарри почувствовал, как ледяная дрожь пробежала у него по спине. Он обнял ее за плечи и посмотрел в глаза. От ужаса, который он прочитал там, у него закружилась голова.

– Что ты натворила?

– Он там. Я не знаю, почему я это сделала. Он внезапно появился, когда я собирала вещи, и заявил, что нам не удастся скрыться. Я пошла на кухню, а он за мной. На столе лежал нож. Я схватила его и…

– Что? Что ты говоришь? – закричал Гарри, чувствуя, как сердце у него забилось с бешеной силой. – Ты пьяна!

– Ты мне должен сделать ребенка! Я не хочу умирать, Гарри! Что нам делать?

Он оттолкнул ее и бросился на кухню. Открыл дверь, сделал шаг вперед и замер. Беллон лежал на полу, подтянув ноги к подбородку и сжав кулаки. Его мертвые глаза с ненавистью смотрели в потолок.

Мистер и миссис Кент жили в одном из самых бедных кварталов Гастингса, в доме № 43 по Бефилд-роуд, в старой, скудно меблированной двухкомнатной квартирке. Дом этот принадлежал миссис Бейтс, которая сдавала его уже в течение двадцати лет и весьма гордилась тем, что знает все тонкости своей профессии. Прежде чем найти свой конец под трамваем, ее муж сделал прекрасную комедийную карьеру в провинции. Бейтс был жизнерадостным здоровяком, который подвергал нервы своей жены всевозможным испытаниям, отказываясь выполнять какую бы то ни было домашнюю работу.