Джеймс Чейз - Репортер Кэйд (пер. Згерский)

Кэйд глянул на него и уселся поудобней.

— Ты пока заткнись, — сказал он и закрыл глаза.

Дальнейший путь они проделали молча. Шерман подкатил к небольшой гостинице неподалеку от улицы Вожирар.

— Забирай свою сумку и иди сними номер, — сказал Шерман. — Я подожду здесь. Потом мне надо будет повидаться с консьержкой Аниты. Ты поедешь со мной.

Кэйд вылез из машины и надел сумку через плечо. Обернувшись, он бросил:

— Ты можешь видеться с кем хочешь. У меня другая работа.

Когда он вошел в гостиницу, Шерман после некоторого колебания завел мотор и уехал.

Вечер Кэйд провел лежа в постели и перелистывая газету. В девять вечера вышел на улицу, съел легкий ужин в бистро напротив гостиницы и вернулся в номер. В зените своей славы он частенько бывал в Париже и любил этот город. На сей раз ему ничего не хотелось, кроме одиночества.

В двенадцатом часу ночи, когда он собрался лечь спать, зазвонил телефон. Это был Шерман.

— Она отправляется завтра, — сказал он. — Билет в Женеву я тебе взял на самолет в 9.14. В восемь утра заеду за тобой, а там тебя встретит Бауманн.

Кэйд буркнул что-то и положил трубку. Некоторое время он лежал, глядя в потолок, размышляя, потом тяжело вздохнул и погасил свет.

Наутро Шерман отвез Кэйда в аэропорт Орли. Полная индифферентность фотографа приводила его в ярость:

— Слушай, ты можешь наконец прийти в себя? — спросил он, лавируя по перегруженным автотранспортом улицам.

— Катись ты, — огрызнулся Кэйд.

— Шэ Бэ, видно, совсем спятил — нанять такого алкаша! — в сердцах сказал Шерман. — А шишки на меня повалятся, если ты все завалишь!

— Плевать мне на тебя, — отозвался Кэйд и закрыл глаза.

В аэропорту Шерман зарегистрировал его сумку и вручил ему билет.

— Ну, все. Теперь ты сам по себе. Бауманн будет в Женеве, и там вы начнете действовать, — напутствовал он. — Учти, Бауманн — парень жесткий. Это я тут с тобой цацкался.

Кэйд надул щеки и выдохнул в сторону Шермана.

— Успокойся, ты… — сказал он. — Кому этот твой Бауманн интересен, кроме его мамаши? И на Брэддока мне начхать, если уж на то пошло.

Он пошел к эскалатору, ведущему в зал вылета.

Хорст Бауманн ожидал его у таможенного барьера. Швейцарец был невысокого роста, могучего телосложения, жирное лицо покрыто загаром, глаза равнодушные, жестокие, тонкие губы человека, лишенного чувства юмора. Он был предупрежден Брэддоком и Шерманом, чего следовало ожидать, поэтому его ничуть не удивило то, что Кэйд был пьян.

Бауманн считал, что способен справляться с любыми ситуациями. Газету "Шепот" он представлял в Швейцарии уже пять лет. Его родина предоставляла убежище многим знаменитостям, освобождая их от лишних налогов. "Шепот" процветал, раскапывая личные тайны таких людей. Бауманн проявил себя как один из самых эффективных "разгребателей грязи" в сомнительной, но сплоченной компании сотрудников "Шепота".

— В Валлорбе ее не будет еще часа три-четыре, — сказал он. — К тому времени ты должен протрезветь. Отныне, Кэйд, ты пить не будешь, у тебя работа. Я не очень буду церемониться, если будет не так, как я хочу. Понял?

Кэйд смерил взглядом его плотно сбитую фигуру.

— Ах, вот как? — сказал он. — На, таскай мою сумку. Я — Кэйд. Твой слабоумный хозяин не стал бы выкупать моего контракта, если бы не считал, что я смогу дать ему то, что нужно. И заткни свою пасть, мне надоело тебя слушать.

Бауманн взял его сумку, и они вышли на прохладную солнечную площадь к ожидавшему их "ягуару" Бауманна.

Едва устроившись на сиденье, Кэйд заснул, Бауманн поглядывал на него в раздумье.

Они выехали из Женевы по направлению к Валлорбе. Там Бауманн остановился возле маленькой гостиницы, располагавшейся метрах в двадцати от пограничного поста. К этому времени Кэйд проснулся почти трезвым. Они покинули машину и вошли в гостиницу, где Бауманн уже зарезервировал номер. Он заказал литр черного кофе и повел

Кэйда по лестнице в огромную спальню, выходившую окнами на пограничный пост.

Кэйд плюхнулся на кровать, схватившись руками за голову.

Бауманн снял водонепроницаемую куртку и бросил на кресло. В комнате было душно, и он распахнул окно. В комнату ворвался холодный ветер. По небу летели лохматые тучи, готовые обрушиться снежной метелью.

— Закрой это проклятое окно, — потребовал Кэйд.

Бауманн подошел к нему.

— Ты слышал, что я сказал? Закрой окно.

Бауманн ударил его по лицу. Четыре молниеносные пощечины ладонью и тыльной стороной свалили Кэйда на постель. Он лежал, ошарашенный, и смотрел на коренастого швейцарца. Кое-как приподнявшись, он попытался встать. Бауманн снова влепил ему пощечину, и Кэйд упал на кровать.

Некоторое время он лежал неподвижно, приложив ладонь к пылающей щеке. Взгляд его наконец сосредоточился, он окончательно протрезвел и почувствовал растущую волну ненависти к Бауманну, такую же, какую он испытывал к Рону Митчеллу в Истонвилле.

— Нам с тобой вместе работать. Я сказал: никакой выпивки. И это значит, что выпивать ты не будешь. Понял?

Кэйд рывком бросился на Бауманна, кулак был нацелен в его равнодушную физиономию. Бауманн только слегка отклонил голову. Его кулак в то же мгновение нанес сокрушительный удар Кэйду пониже сердца.

Кэйд упал на колени и раскрыл рот, как рыба, выброшенная на песок, спазм перехватил дыхание.

Бауманн схватил его пятерней за волосы, протащил по полу и еще три раза ударил по его уже основательно распухшему лицу. Делал он это с методичной и равнодушной жестокостью, перед которой Кэйд почувствовал свое полное бессилие.

Оставив его лежать на полу, Бауманн пересек комнату и раскрыл дверь. Взяв у официанта кофе, он подмигнул ему и отнес кофе на стол.

Он вовремя обернулся. Кэйд, собрав остатки сил и собственного достоинства, кое-как поднялся и, шатаясь, напал на своего противника. Бауманн небрежным жестом отодвинул его и нанес еще один удар, который бросил Кэйда плашмя на пол. После этого он сел на кровать, извлек пачку сигарет и закурил.

Кэйд лежал на полу неподвижно. Вскоре он зашевелился и сел.

— А ты большая сволочь, правда? — сказал он.

Бауманн улыбнулся.

— Это верно. А теперь, когда мы выяснили этот вопрос, выпей кофе. — Он поднялся и налил чашку. — Сахар?

— Нет.

Бауманн передал чашку Кэйду и снова сел на кровать.

Кэйд оставался на полу. Искра собственного достоинства, тлевшая внутри него, заставила его подняться на ноги, хотя и с трудом. Он выпил, обжигаясь, чашку кофе и налил вторую.

— Закуришь? — Бауманн протянул ему пачку.

— Да. — Кэйд закурил. Он выпил еще одну чашку кофе, потом прошел в ванную и умыл лицо. Впервые после того, как он покинул Нью-Йорк, в голове прояснилось окончательно. Вернувшись в комнату, он подошел к открытому окну и высунулся наружу, вдыхая чистый холодный воздух.

— Она прибудет часа через три, так что время есть, — сказал Бауманн. — Нет желания пообедать?

— Нет.

— А я хочу есть. Если чего надо, позвони. А выпивки тебе здесь не дадут, так что и не пытайся. — Он пошел к двери и, прежде чем выйти, обернулся. — Пока!

Кэйд выпил еще одну чашку кофе и уселся в кресло.

Спустя некоторое время он поднялся и спустился в холл, снял с вешалки пальто и прошел к магазину, находившемуся напротив гостиницы. Купил жевательной резинки. Увидев сквозь витрину Бауманна, выходившего из гостиницы, присоединился к нему.

— Ну что, еще не проголодался? — спросил Бауманн. — У них тут отличные бифштексы. Тебе надо поесть.

— Пожалуй, — согласился Кэйд.

Когда он закончил свой поздний обед, Бауманн расплатился, и они вышли в надвигавшиеся сумерки. Сели вдвоем в "ягуар" и стали ждать.

Анита Стрелик прибыла к пограничному посту в 17.50 — на час раньше, чем рассчитал Бауманн. Было уже темно, но он сумел разглядеть красный "астон-мартин", подкативший к ярким фонарям пограничного поста.

— Вот и она, — произнес Бауманн. — Больше пяти минут на пограничном посту не задержится, так что поехали. — Он завел мотор и направил машину в сторону Лозаннской дороги.

Обернувшись, Кэйд сквозь заднее стекло увидел высокую женщину в лыжных брюках, куртке и белой шапке, скрывавшей волосы. Она стояла рядом с "астон-мартином" и разговаривала с офицером в серой униформе.

— Мы ее пропустим вперед, — сказал Бауманн.

Спустя несколько минут сзади послышались нетерпеливые сигналы. Бауманн сдал к обочине, и "астон-мартин" пронесся мимо них со скоростью не менее ста километров в час.

— Верный способ когда-нибудь сломать себе шею на этой узкой дороге, — прокомментировал Бауманн, слегка прибавив скорость.

Он включил коротковолновый передатчик под приборным щитком автомобиля, взял микрофон и сказал: