Алистер Маклин - Частный детектив Выпуск 4

– А чего вы хотели? – пожав плечами, спросил я. – Когда взрослые парни начинают играть в свои игры, маленькие дети должны сидеть дома со своими мамочками.

Шериф подскочил на стуле, глаза его сузились, руки с такой силой вцепились в подлокотники кресла, что побелели суставы. Судья нетерпеливо махнул ему рукой, усаживая на место.

– Две гориллы, которые были с шерифом, набросились на меня и начали избивать. Это была самозащита.

– Если они напали на вас, – ледяным голосом спросил судья, – то как вы объясните тот факт, что один из офицеров шерифа все еще лежит в госпитале с поврежденной коленной чашечкой, а у другого сломана челюсть, в то время как на вас нет никаких следов побоев?

– Я объясню это тем, что ваши парни не в форме и мало тренируются, судья. Штату Флорида следует тратить больше денег на обучение своих полицейских офицеров и уделять больше внимания их внешнему виду. Возможно, если бы они не объедались гамбургерами и меньше пили пива…

– Молчать! – наступила короткая пауза, пока судья пытался привести в норму свои нервы. Я снова оглядел зал суда. Школьницы все еще сидели с вытаращенными глазами: такого зрелища они никогда еще не видели в своем классе; блондинка из первого ряда, не отрываясь, смотрела на меня, выражение ее лица было одновременно и любопытным и удивленным, словно она усиленно пыталась осознать что–то. Сидящий позади нее тип со сломанным носом, устремив взгляд в пространство, с ритмичностью автомата жевал окурок потухшей сигары; судебный репортер казался спящим; конвойный у двери с олимпийским спокойствием созерцал сцену битвы. За спиной конвойного через открытую дверь я видел ослепительный свет полуденного солнца, серую от пыли улицу. Еще дальше виднелась роща беспорядочно посаженных карликовых пальм, озаренных мерцающим блеском солнца, отраженного в зеленых водах Мексиканского залива…

Наконец, судья пришел в норму.

– Мы установили, – резко проговорил он, – что вы жестокий, высокомерный, дерзкий и опасный человек. При вас найден револьвер, кажется, его называют малокалиберным лилипутом. У меня есть все основания заключить вас в тюрьму за неуважение к суду, оказание сопротивления и нападение на полицейских, находящихся при исполнении своих обязанностей, а также за незаконное ношение смертельно опасного оружия. Но я этого не сделаю, – после небольшой паузы он заговорил снова: – Мы предъявим вам значительно более серьезные обвинения.

Судебный репортер открыл на мгновение один глаз, но тут же отключился и снова заснул. Тип со сломанным носом вытащил изо рта то, что осталось от окурка, осмотрел его, сунул обратно в рот и снова принялся методично жевать его. Я промолчал.

– Где вы были перед тем, как прибыли сюда? – резко спросил судья.

– В Санта–Катарине.

– Я не это имел в виду. Но ладно… Как вы прибыли сюда из Санта–Катарины?

– Автомобилем.

– Опишите эту машину и шофера.

– Зеленый «салон–седан», так, наверное, вы называете его. А за рулем бизнесмен средних лет. Рядом сидела его жена. Он – седой, она – блондинка.

– И это все, что вы запомнили? – вежливо спросил Моллисон.

– Да, все.

– Полагаю, вам ясно, что подобное описание годится для миллиона супружеских пар и их автомобилей?

– Но вы ведь знаете, как это бывает, – пожал я плечами. – Когда не ожидаешь, что тебя будут допрашивать, незачем запоминать.

– Хватит. Хватит, – прервал судья. – И автомобиль этот не нашего штата, конечно?

– Да, не вашего. Но слово «конечно» здесь ни к чему.

– Вы впервые прибыли в нашу страну и уже знаете, как отличать номерные знаки?

– Человек за рулем сказал, что приехал из Филадельфии. Ну я и решил, что машина не из вашего штата.

Судебный репортер закашлялся. Судья окинул его холодным взглядом и повернулся ко мне.

– И вы прибыли в Санта–Катарину из…?

– Майами.

– И также на автомобиле, конечно?

– Нет, автобусом.

Судья посмотрел на судебного клерка, тот слегка покачал головой. Потом судья снова повернулся ко мне. Выражение его лица даже с натяжкой нельзя было назвать дружелюбным.

– Вы не только беззастенчивый и наглый лжец, Крайслер, – он опустил слово «мистер», и я понял, что время любезных изъяснений прошло. – Вы к тому же еще и беспечный человек. К вашему сведению, нет автобусных рейсов из Майами до Санта–Катарины. Вы провели прошлую ночь в Майами?

Я кивнул.

– Вы провели ночь в отеле, но, конечно, забыли его название?

– На самом деле…

– Хватит. Поберегите наше время, – судья поднял руку, прерывая меня. – Ваша наглость перешла все границы, и мы не можем больше превращать суд в балаган. Мы уже достаточно наслушались сказок. Автомобили, автобусы, Санта–Катарина, отели, Майами – все это вранье! Вы вообще никогда не были в Майами. Как думаете, почему мы держали вас три дня под арестом?

– Уж лучше вы сами скажите, почему держали, – подзадорил его я.

– И скажу. Держали, чтобы провести полное расследование. Мы связались с иммиграционными властями и всеми авиалиниями, самолеты которых совершают рейсы в Майами. Ваша фамилия не значится ни в списках иностранных, ни в списках местных пассажиров, описанию вашей внешности не соответствует ни один из пассажиров, находящихся в тот день в самолетах. А вас не так–то просто проглядеть!

Я знал, что он имеет в виду. На моей голове был огненно–рыжий парик, а брови черны, как смоль. Мне никогда в жизни не встречались люди с подобным поразительным сочетанием. Такой человек сразу бросался в глаза. Сам–то я привык к необычной раскраске, хотя, должен признаться, мне потребовалось немало времени. А если к этому маскараду прибавить еще и хромоту да длинный шрам от правой брови до мочки правого уха, то какая уж тут может быть идентификация! Именно в этом маскараде и скрывался ответ на полицейский рапорт.

– Насколько мы могли установить, – холодно продолжал судья, – вы сказали правду всего один раз. Только один раз, – судья замолчал, посмотрел на юношу, который только что открыл дверь, ведущую из служебного помещения, и высокомерно вскинул брови. Ни нетерпения, ни раздражения, полное спокойствие – словно всем своим видом хотел сказать, что он, судья Моллисон, не из слабаков и намерен еще потягаться со мной.

– На ваше имя только что пришел вот этот конверт, сэр – сказал юноша и показал конверт. – Это, наверное, радиодонесение.

– Давай его сюда, – судья посмотрел на конверт, кивнул неизвестно кому и снова повернулся ко мне.

– Итак, как я уже говорил, вы сказали правду только один раз. Сказали, что прибыли сюда из Гаваны. И вы действительно оттуда. В полицейском участке, где вас держали, чтобы допросить и произвести доследование, вы забыли вот этот документ, – он сунул руку в ящик стола и вытащил что–то в голубовато–золотисто–белых тонах.

– Узнаете?

– Это британский паспорт, – спокойно сказал я. – И хотя мои глаза не телескопы, допускаю, что он принадлежит мне. Иначе бы вы не прибегли к этому концерту. Но если мой паспорт все это время находился у вас, почему…

– Потому что пытались определить, насколько вы погрязли во лжи, и убедились, что вам нельзя доверять ни на грош, – он с любопытством посмотрел на меня. – Вам, конечно, известно, что это означает? Если ваш паспорт у нас, значит мы имеем еще кое–какие сведения впридачу. Вы производите впечатление человека бесстрастного и хладнокровного, Крайслер. К тому же вы весьма опасны. А впрочем, может быть, просто–напросто глупы?

– Что вам от меня нужно? Вы хотите, чтобы я упал в обморок?

– Наша полиция и иммиграционные власти, по крайней мере в настоящее время, установили хорошие взаимоотношения с кубинскими коллегами, – он, по–видимому, не расслышал, что я пытаюсь перебить его, и продолжал: – Телеграммы в Гавану дали нам гораздо больше, чем сведения в вашем паспорте. Они содержат очень интересную информацию. Вы – не Крайслер, а Форд. Два с половиной года провели в Вест–Индии и хорошо известны местным властям на основных островах.

– Слава, судья, великое дело! Когда у тебя столько друзей…

– Дурная слава. За два года трижды сидели в тюрьме за мелкие проступки, – судья Моллисон бегло просмотрел бумагу, которую держал в руке. – Неизвестно, на какие доходы существовали. Вы работали всего три месяца в должности консультанта гаванской фирмы, специализирующейся на подводных работах, – он посмотрел на меня. – Может быть, вы поподробнее расскажете, чем именно занимались, работая на этой фирме?

– Я определял глубину…

Он задумчиво посмотрел на меня и снова занялся изучением бумаги.

– Вы были связаны с преступниками и контрабандистами. В основном с преступниками, занимающимися кражей и контрабандой драгоценных камней и металлов. Известно также, что они подстрекали или пытались подстрекать рабочих к беспорядкам в Нассау и Мансанильо, хотя их цели не имели никакого отношения к политике. Некоторые из них высланы из Сан–Хуана, Гаити, Венесуэлы и объявлены персонами «нон грата» на Ямайке. Им запрещено высаживаться на берега Нассау и Багамских островов, – он внезапно остановился и посмотрел на меня. – Вы британский подданный и вместе с тем персона, нежелательная на британской территории.