Питер Чейни - Этот человек опасен

Он начал с того, что забросал меня целой кучей вопросов, но я сказал ему, что он должен поменьше говорить и делать то, что ему поручат, иначе у него много шансов оказаться в морге и очень скоро. Я сказал, что он должен прибыть ко мне к одиннадцати часам вечера, пешком по Шафтсбери-авеню и Пикадилли так, чтобы было видно, что он идет ко мне.

Он согласился, и я отправился немного вздремнуть, так как чувствовал, что мне предстоит очень напряженная ночь.

В восемь часов я позвонил Конни и передал ей наш разговор с Боско. Сказал также, что Вилли, располагая бумагами, намерен позвонить в Нью-Йорк приятелю Сигеллы и потребовать приличный выкуп, в противном случае с этими бумагами можно прогуляться к американскому посольству.

— Я ответил Вилли, — продолжал я, — что это хорошая мысль, и что мы держим Сигеллу на крючке, и он остался очень доволен собой. Я займусь им, как только он появится, и надо устроить так, чтобы я мог быстро улетучиться.

— Не беспокойся насчет этого, Лемми, — ответила она. — Приходи с бумагами. В котором часу ты закончишь дело?

Я ответил, что это не займет много времени, и думаю, что буду в ее распоряжении в одиннадцать часов пятнадцать минут. Она ответила, что в это время будет находиться на Реджент-стрит, ехать будет медленно и рассчитает так, что на угол Джермин-стрит прибудет в одиннадцать часов пятнадцать минут. Если меня там не окажется, она сделает круг и появится там снова через несколько минут. Она отлично все изучила. На углу Реджент-стрит и Пикадилли есть светофор, и она устроит так, что машина остановится перед красным светом, что позволит мне сесть в машину в этом месте. Ее машина — темно-зеленый «Форд Y-9» с черными крыльями.

Я ответил, что все понял и что в одиннадцать пятнадцать буду на углу Джермин-стрит. Как только она повесила трубку, я пошел в ванную, позвонил Херрику и дал описание машины Конни. Потом вернулся в постель, так как, кажется, имел уже честь доложить вам, что кровать — замечательное изобретение.

Я встал немного позже десяти и распорядился, чтобы мне принесли бифштекс огромной величины. Уничтожив его, я стал одеваться, под мышкой подвесил футляр с «Люгером», хотя и думал, что револьвер мне вряд ли понадобится.

В одиннадцать часов пять минут появился Вилли Боско. У него с собой был портфель, внутри которого лежали бумаги, которые были уже сфотографированы.

Я угостил его виски и сказал, чтобы он отсюда не двигался до тех пор, пока за ним не придут полицейские. Я сказал ему еще, что говорил о нем с Шидротом на тот случай, если со мной произойдет маленькая неприятность. Шидрот устроит так, что им займутся, когда он вернется в США, и он отделается двумя или тремя годами.

Вилли поблагодарил меня. Я оставался у себя до одиннадцати часов шестнадцати минут, после чего достал лезвие бритвы и поранил палец Боско. Потом его кровью вымазал себе левую манжету. В заключение, я попрощался с ним, посоветовал не заснуть над виски, взял бумажник и ушел.

Я направился по Джермин-стрит в сторону Реджент-стрит, не спеша, раздумывая на ходу. Все это кажется мне очень рискованным, но я не вижу другого способа провести это дело. Если бы кто-нибудь предложил мне другой способ, я воспользовался бы им с удовольствием.

На углу Джермин-стрит я остановился и стал ждать у края тротуара. Через две или три минуты ко мне подъехала темно-зеленая «Y-8». Я узнал Конни, сидящую за рулем. Кроме нее в машине никого не было. Она ехала впереди какого-то автобуса, замедлила ход, и машина пошла со скоростью пешехода. Открылась дверца, и я сел в машину рядом с Конни. Зажегся зеленый свет, она нажала на педаль, и мы повернули в сторону Пикадилли.

— Итак, Лемми, — сказала она, и я заметил, как она посмотрела на край моей манжеты, а у Конни глаза острые. — Я… вижу, что бумаги у тебя. Тебе трудно пришлось?

— Подумаешь! — ответил я. — Я отлично все устроил. Когда я его ликвидировал, то сложил пополам и засунул в один шкаф-чемодан. Я уверен, что его не скоро найдут. Вот так! А теперь скажи, куда мы направляемся? — спросил я, так как мне показалось, что мы едем в направлении Найтсбридж.

Она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Мы навестим Миранду, — ответила она. — Миранда сейчас находится недалеко от Оксфорда. Там же и Сигелла с десятком своих парней. Сегодня вечером мы вылетаем самолетом.

Мы проехали Кенсингтон, быстро неслись по Вестерн-авеню. Видя, как ловко ехала Конни, я понял, что она не раз уже проделала этот путь.

Я помалкивал, но все время держался начеку, только изредка бросал то или иное замечание с безразличным видом, но не мог не восхищаться, видя, как местные полицейские делали свое дело.

Пока мы ехали по Найтсбриджу за нами ехала открытая двухместная машина с двумя молодыми людьми в спортивных костюмах. Затем сзади оказался фургон цветочника. Он отстал при въезде на Вестерн-авеню, а через две мили из боковой улицы выехала машина, в которой сидели девушка и молодой человек спортивного вида. Они следовали за нами одну милю, а потом мы ехали уже без сопровождения. Полиция, я полагаю, поддерживает связь по радио и может нас перехватить в любом нужном им месте.

Я беспокоился, не получится ли какой-либо неувязки со связью, долго ехать без сопровождения не следовало. Вдруг Конни резко свернет в сторону, на боковую дорогу? Машины, идущие впереди, ничего не могли бы сделать. Должен вам признаться, что предстоящий разговор тет-а-тет с Сигеллой меня не радует совершенно, потому что, я не сомневаюсь, объяснение начнется немедленно. А когда наступит этот момент, я хочу, чтобы все мои друзья были у меня под рукой, иначе я не имею ни малейшего желания соваться туда.

Приблизительно за девять миль до Хай Уиком мы подъехали к дороге, которая пересекала основное шоссе и проходила по холму. Конни внимательно осмотрелась и, никого не заметив, свернула на эту дорогу, а затем, дальше на извилистую аллею, в конце которой находился скрытый деревянный дом.

В окрестности никого не было видно. Похоже, что мои опасения оправдались. Полицейская машина была слишком далеко впереди. Делать нечего, да и сожалеть об этом не было смысла.

Слева от дома я заметил огромное плоское пространство, которое отлично могло стать площадкой для взлета. Видимо, я не ошибся, так как со всех сторон были устроены навесы, где могли быть расположены устройства для освещения взлетной полосы во время ночных полетов.

Без сомнения, Сигелла отлично организовал дело, и если бы я был гангстером, то действовал бы с ним вместе, так как ума у него достаточно.

Конни въехала на машине в гараж, который находился позади дома. Там стояли еще три машины. Мы пешком обошли дом и подошли к главному входу, дверь которого кто-то предусмотрительно открыл.

Мы вошли. В вестибюле перед нами с веселым, довольным лицом стоял Сигелла. В одной руке он держал стакан, в другой бутылку, и как только мы показались в дверях, он налил хорошую порцию.

— Скажи, пожалуйста, Лемми, — сказал он, — ты не злопамятен, а? Скажем, мы оба хотели надуть друг друга, и теперь мы квиты.

— Это меня устраивает, — ответил я, проглотив виски, — что было, то прошло, и мы начинаем с нуля. Но меня страшно удручает то, что я оставил полицейским сорок тысяч долларов, которые они, конечно, прикарманят, если их не затребует казначейство.

Он рассмеялся.

— Ты напрасно думаешь о таких вещах. Через восемь дней мы отхватим по миллиону каждый, тогда уже, безусловно, можно начать большое дело.

Он прошел вперед, а мы с Конни следуем за ним до помещения, похожего на салон. Я держу свой портфельчик с бумагами под мышкой, но пока он у меня ничего не спрашивает. Тогда я просто кинул его на одно из кресел.

Конни села, приготовила себе питье. Сигелла подошел к окну и стал смотреть на луну. Я заметил, что большинство окон защищено специальными ставнями, запирающимися изнутри.

Я закурил сигарету.

— Как поживает Миранда?

— Очень хорошо, — ответил он. — Заметь себе, я не стану уверять, будто она в восторге от положения вещей, и она нам доставила немало хлопот, но теперь все в порядке. Два или три дня еще немного умерят ее, и это пойдет ей на пользу.

Я рассмеялся.

— Я думаю, она не плакала и не согласилась разжалобить старого ван Зелдена? Заставить написать ее письмо — тщетная мечта.

— Ты прав, Лемми, — ответил он, беря сигарету из большого ящика. — Она нас совершенно измучила. Но это не имеет значения, наоборот, я люблю таких. Во всяком случае, когда мы перевезем ее в другую страну, я чувствую, что мы будем говорить с ней на одном языке.

Он направился ко мне, обдавая меня дымом своей сигареты.

— А что бы ты сказал, Лемми, насчет того, чтобы обменяться с ней парой слов? — проговорил он. — Проводи его наверх, Констанция, пусть Миранда приведет себя в порядок.