Росс Макдональд - Прощальный взгляд

— Звонила миссис Траск.

— Я так и подумал. Насколько я понял, она сейчас в гостинице «Монте-Виста».

— Да. Вместе с мужем.

— Я, пожалуй, навещу их.

Она порывисто встала.

— Я еду домой. Не стану больше его ждать. Это слишком унизительно.

Мы спустились в лифте.

Изолированная кабинка вызывала на откровенность, и Бетти сказала:

— Я выложила вам все свои секреты. Скажите, как вы заставляете людей разговориться?

— Никак. Люди сами любят поговорить о том, что их мучит. Иногда от этого становится легче.

— Да, вы, пожалуй, правы.

— Разрешите задать вам еще один неприятный вопрос?

— Видно, сегодня других и не будет.

— Как погибла ваша мать?

— Она попала под машину на Пасифик-стрит прямо перед нашим домом.

— Кто вел машину?

— Никто этого не знает, а я тем более. Я тогда была совсем маленькой.

— Что же, водитель задавил вашу мать и скрылся?

Она кивнула. На первом этаже дверцы лифта раздвинулись, положив конец нашей откровенности. Мы пошли к стоянке.

Я смотрел ей вслед. Она рывком тронула с места свой красный двухместный автомобильчик. На крутом повороте тормоза взвизгнули.

Монте-Виста, непритязательное местечко, раскинулось на берегу моря, к югу от Пасифик-Пойнта. Здесь селились любители природы, которых меньше всего заботил комфорт.

Я свернул с автострады и повел машину по заросшему дубами холму к гостинице «Монте-Виста». Сверху крыши коттеджей казались островками в океане зелени. Я справился у молодого человека в конторе о миссис Траск. Он направил меня в коттедж номер семь, за бассейном.

На дальнем краю большого старомодного бассейна изрыгал воду бронзовый дельфин. Прямо за ним начиналась выложенная плитняком тропинка. Петляя среди виргинских дубов, она вела к белому оштукатуренному домику. С ветки вспорхнул красноперый дятел и в несколько взмахов перенесся на другое дерево — крылья его трепетали, как огромный, отороченный красным атласом веер.

Мне здесь все пришлось по вкусу, кроме сварливых голосов, доносившихся из коттеджа. Женский голос явно издевался. Мужской отвечал грустно и ровно.

— Ничего смешного тут нет, Джин, — говорил мужчина. — Ты много раз портила жизнь себе. И мне — да, да, и мне тоже.

Но в конце концов всему бывает предел. Тебе бы следовало извлечь урок из истории с твоим отцом.

— Не приплетай сюда моего отца.

— А как же иначе? Вчера я заезжал к твоей матери в Пасадену, и она сказала, что ты продолжаешь его искать. Это же бессмысленно, Джин. Он наверняка давным-давно умер.

— Нет! Папка жив. И на этот раз я его найду.

— Чтобы он тебя опять бросил?

— Он меня никогда не бросал.

— Так мне сказала твоя мать. Он бросил вас обеих, спутался с какой-то девкой.

— Ничего подобного! — закричала она. — Не смей так говорить о моем отце.

— Почему бы мне не говорить, раз это правда?

— Я не стану тебя слушать! — опять закричала она. — Убирайся отсюда. Оставь меня в покое.

— Нет. Мы вместе поедем домой, в Сан-Диего, и ты будешь вести себя прилично. Мы прожили вместе двадцать лет, и ты обязана сделать это ради меня.

На минуту женщина замолкла — и тут же на меня нахлынули окрестные шумы: в подлеске копошилась овсянка, чирикал щурок. Потом она заговорила снова, на этот раз более спокойно и серьезно: — Мне очень жаль, Джордж, правда, жаль, но тебе лучше поставить тут точку. Все, что ты говоришь, я уже знаю наизусть, так что не трать зря времени.

— Раньше ты всегда возвращалась, — сказал он с надеждой в голосе.

— На этот раз я не вернусь.

— Вернешься, Джин, — поднял он голос.

Надежда оборачивалась угрозой. Я поспешил обогнуть коттедж.

— Не смей ко мне прикасаться, — сказала она.

— Я имею полное право. Ты моя жена.

Все, что он говорил и делал, было ошибкой, кому как не мне это знать: ведь я в свое время совершал те же ошибки. Женщина негромко взвизгнула. Похоже, это была репетиция, в следующий раз она завизжит погромче.

Я завернул за угол — тропинка привела меня во внутренний дворик. Мужчина, сжав женщину в объятиях, целовал ее белокурые волосы. Женщина отворачивалась. Лицо ее было обращено ко мне, глаза смотрели холодно, словно от поцелуев мужа у нее кровь стыла в жилах.

— Прекрати, Джордж. Мы не одни.

Он отпустил ее и попятился, лицо у него побагровело, в глазах стояли слезы. Крупный, средних лет мужчина смотрел на меня так сконфуженно, словно не я сюда вторгнулся, а он.

— Моя жена, — сказал он, скорее оправдываясь, чем представляя нас.

— Почему она кричала?

— Все в порядке, — сказала женщина. — Он мне ничего плохого не сделал. А теперь, Джордж, тебе лучше уйти подобру-поздорову.

— Мне надо с тобой поговорить, — и он протянул к ней ширококостную красную ручищу. Жест этот, трогательный и грозный одновременно, чем-то напомнил мне чудовище Франкенштейна[4], также не ведавшее своей разрушительной силы.

— Ты только опять заведешься.

— Но я имею право себя защищать. Ты не можешь прогнать меня, не дав мне слова. Я не преступник — не то, что твой отец. Однако и преступнику суд дает возможность высказаться. Ты должна выслушать меня. — Он все больше распалялся и в любую минуту мог окончательно потерять власть над собой.

— Вам лучше уйти, мистер Траск.

Он перевел на меня безумные, налитые кровью глаза. Я показал ему оставшийся от прежних времен значок полномочного представителя полиции. Он осмотрел его внимательно, словно это был некий раритет.

— Хорошо, я ухожу. — И он зашагал прочь, но, дойдя до угла коттеджа, остановился. — Я буду неподалеку! — крикнул он.

Женщина со вздохом повернулась ко мне. Волосы ее растрепались, она поправляла их дрожащими пальцами: пышная кукольная прическа была не по возрасту. Но чтобы там ни говорила Бетти, она, несмотря на свои сорок или около того, была вовсе недурна: высокая грудь, несколько грубоватое, но красивое лицо. И только глаза ее меня насторожили — потухшие и недоверчивые, они, казалось, говорили о том, что их обладательница разочаровалась в жизни.

— Вы вовремя подоспели, — сказала она. — С Джорджем никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.

— А про кого знаешь такое?

— Вы здешний охранник?

— Временно.

Она оглядела меня с ног до головы, словно готовилась к роли разведенной женщины.

— Что ж, выпивка за мной. Как вы относитесь к шотландскому виски?

— Только, пожалуйста, со льдом.

— Лед есть. Кстати, меня зовут Джин Траск.

Я в свою очередь назвал себя. Она провела меня в гостиную, а сама удалилась на кухню. По стенам, на серии английских гравюр, охотники в красных фраках с собаками гоняли по горам и долам лисицу, пока той не пришел конец. Постепенно, переходя от одной стены к другой, будто разглядывая гравюры, я приблизился к открытой двери в спальню и заглянул туда. На кровати, стоявшей ближе к двери, в раскрытом синем чемоданчике лежала золотая шкатулка. На ее крышке предавались любви мужчина и женщина в легкомысленных античных одеяниях.

У меня появилось искушение взять шкатулку и дать деру, но Тратвелл явно не одобрил бы подобных действий. Впрочем, не будь Тратвелла, я, наверное, все равно не взял бы ее. Я чувствовал, что не в шкатулке дело. Если в ней и заключалась какая-то магия, черная ли, белая ли, золотая, она была не в ней, а в тех людях, у которых шкатулка побывала в руках.

Все же я вошел в спальню и поднял тяжелую крышку шкатулки, она была пуста. В гостиной послышались шаги миссис Траск, и я поспешил ей навстречу. Женщина захлопнула дверь спальни.

— Эта комната нам не понадобится.

— Какая жалость!

Она посмотрела на меня изумленно, словно не сознавая двусмысленности собственных слов. Потом сунула мне бокал с виски: — Держите, — а сама снова ушла на кухню и вернулась оттуда с каким-то темно-коричневым напитком. Стоило ей отхлебнуть глоток-другой, как глаза у нее увлажнились, а щеки порозовели. «Эге, да ты, голубушка, пьянчуга, — подумал я, — а меня пригласила только потому, что не хочешь пить в одиночку».

Пока я смаковал виски, она залпом выпила свой бокал и ушла на кухню за следующей порцией. Потом она села напротив меня, в кресло у кофейного столика. Я чувствовал себя недурно. Комната была просторная и тихая; сквозь открытую дверь доносилось чириканье и щебет перепела.

— Я любовался вашей золотой шкатулкой. Скажите, это флорентийская работа? — нарушил я идиллию.

— Скорее всего, — сказала она небрежно.

— Неужели вы не знаете? На вид она очень ценная.

— Правда? Вы в этом разбираетесь?

— Нет. Но как здешний охранник я не рекомендовал бы вам оставлять такую вещь без присмотра.

— Благодарю за совет, — сказала она без намека на благодарность и с минуту помолчала, прихлебывая из бокала.

— Я не хотела вам грубить, просто у меня голова кругом идет. — Она перегнулась ко мне через столик, изображая живейший интерес. — Давно вы занимаетесь охраной?