Сидни Шелдон - Лицо без маски

Войдя в здание полицейского участка, он увидел Анджели.

— Они как раз закончили вскрытие Кэрол Робертс.

— И?

— Она была беременна.

Анджели удивленно посмотрел на него.

— На четвертом месяце. Для безопасного аборта уже поздно, а со стороны еще незаметно.

— Вы думаете, это имеет отношение к убийству?

— Ты задал хороший вопрос. Если это постарался ее приятель и они собирались пожениться, тогда ничего особенного. Поженились бы, а через пару месяцев родился бы ребенок. Это случается сплошь и рядом. Ну а если бы он это сделал и не захотел жениться на ней? Тоже ничего особенного. Она осталась бы с ребенком без мужа. Такое случается еще чаще.

— Мы говорили с Чиком. Он собирался на ней жениться.

— Я знаю. Поэтому я спросил себя: какой из всего этого можно сделать вывод? Мы имеем беременную негритянку. Она идет к отцу ребенка и сообщает, что скоро станет мамой, и он ее убивает.

— Для этого он должен быть чокнутым.

— По-моему, все не так просто. Предположим следующее: Кэрол пришла и сказала, что не будет делать аборт и хочет сохранить ребенка. Хотя бы для того, чтобы шантажировать отца и заставить его жениться на ней. Допустим, он уже женат. Или он — белый. А возможно, он знаменитый врач с обширной практикой. Если об этом станет известно, его карьера кончена. Кто, черт побери, пойдет к психоаналитику, который обрюхатил свою чернокожую секретаршу и женился на ней?

— Стивенс — врач, — заметил Анджели, — и наверняка знает десяток способов убрать ее, не вызывая подозрений.

— Возможно. Но ведь если обнаружится малейшая улика и след приведет к нему, отвертеться будет нелегко. Он покупает яд — кто-то делает отметку о продаже. Он покупает нож или веревку — их тоже можно проследить до продавца. А посмотри на этот маленький спектакль? Приходит какой-то маньяк, без всякой причины убивает секретаршу, и доктор становится несчастным работодателем, требующим у полиции найти убийцу.

— Все сказанное вами выглядит притянутым за уши.

— Я еще не закончил. Возьмем его пациента, Джона Хансена. Еще одно убийство тем же неизвестным маньяком. Вот что я тебе скажу, Анджели. Я не верю в совпадения. А два совпадения в один день меня настораживают. Поэтому я спросил тебя, нет ли связи между убийствами Джона Хансена и Кэрол Робертс, и неожиданно все стало казаться не таким уж случайным. Предположим, Кэрол вошла в кабинет и сообщила доктору, что он скоро станет папашей. И заявила, что он должен дать ей денег, жениться на ней ими что-нибудь в этом роде. А в это время Джон Хансен сидел в приемной и мог все слышать. Возможно, доктор Стивенс не подозревал об этом, пока тот не улегся на кушетку и не стал угрожать ему разоблачением.

— Слишком много догадок.

— Но все сходится. Когда Хансен ушел, доктор осторожно выскользнул вслед за ним и устроил так, что тот уже ничего не скажет. Затем ему пришлось вернуться, чтобы избавиться от Кэрол. Он представил все так, будто это дело рук маньяка, и отправился в Коннектикут, разрешив все проблемы. А теперь спокойно сидит и смотрит, как полиция сбивается с ног в поисках мифического психа.

— Я в это не верю, — сказал Анджели. — У вас нет доказательств.

— Что значит, нет? А два трупа? Один — беременная леди, работавшая у Стивенса, другой — его пациент, убитый рядом с его кабинетом. Когда я попросил разрешения послушать записи бесед с Хансеном, доктор мне отказал. Почему? Кого оберегает доктор Стивенс? Я спросил, не знает ли он, кто мог взломать дверь в его кабинет и что там можно искать. Тогда мы могли бы построить стройную версию о том, что взломщики поймали Кэрол и замучили ее, пытаясь выяснить, где находится его загадочное «что». Но знаешь, этого таинственного «что» нет. Его магнитофонные ленты никому не нужны. В кабинете нет ни наркотиков, ни денег. Значит, мы должны искать какого-то маньяка. Правильно? Но я в это не верю. Я думаю, что мы должны искать доктора Джада Стивенса.

— По-моему, — медленно произнес Анджели, — вам очень хочется засадить его за решетку.

Лицо Макгрейви побагровело от ярости.

— Потому что он виновен!

— Вы собираетесь его арестовать?

— Сначала я постараюсь доказать, что я прав. Но уж если я посажу его за решетку, он там и останется. — И, повернувшись, Макгрейви вышел.

Анджели задумчиво посмотрел ему вслед. Если не принять мер, Макгрейви своего добьется и доктор окажется за решеткой. Допустить этого он не мог. «Утром, — решил детектив, — надо поговорить с капитаном Бертелли».

На следующий день все утренние газеты на первых полосах поместили сообщения о злодейском убийстве Кэрол Робертс. У Джада возникло желание позвонить пациентам и отменить прием. Спать он так и не ложился, и теперь веки, казалось, налились свинцом. Но, просмотрев список назначенных на этот день, он подумал, что трое будут выведены из душевного равновесия, а еще двое просто придут в отчаяние, узнав, что не смогут прийти к нему. С остальными, впрочем, ничего бы не случилось. В конце концов Джад решил, что не стоит менять распорядок дня не только ради пациентов, но и потому, что работа вернее всего отвлекала от мыслей о происшедшем.

Харрисон Бурк, важного вида седовласый мужчина, выглядел как руководитель крупной компании, впрочем, он и был им на самом деле: вице-президент «Интернейшнл стил корпорейшн». Когда Джад впервые увидел его, то задумался: то ли тот сам создал стереотипный образ, то ли образ создал его.

Бурк лег на кушетку. К Джаду он попал два месяца назад через доктора Петера Хадли. Тому хватило десяти минут, чтобы понять, что Харрисон Бурк — шизофреник, страдающий манией преследования. Вот и сегодня Бурк даже не упомянул об убийстве, происшедшем в этом кабинете вчера вечером, хотя о нем сообщили все газеты. Это было типичным для его состояния: он замечал лишь то, что касалось его самого.

— Вы не верили мне раньше, — начал Бурк, — но теперь у меня есть доказательства, что они охотятся за мной.

— Я думал, что мы решили объективно подходить к этому вопросу, — осторожно заметил Джад. — Помните, в прошлый раз мы пришли к выводу, что воображение может…

— Это не воображение, — воскликнул Бурк. Он сел, его кулаки сжались. — Они пытались меня убить.

— Почему бы вам не лечь и не попытаться расслабиться? — предложил Джад.

— И это все, что вы хотите сказать? — Бурк вскочил на ноги. — Вы даже не хотите услышать мои доказательства! — Его глаза сузились. — А что если вы — один из них?

— Вы знаете, что я не один из них, — вздохнул Джад. — Я ваш друг. Я стараюсь вам помочь. — Он испытывал разочарование. Улучшение, которого они, казалось, достигли за последний месяц, сошло на нет. Перед ним стоял все тот же нервно вздрагивающий при каждом шорохе шизофреник, который вошел к нему в кабинет два месяца назад.

В «Интернейшнл стил» Бурк начинал курьером. За двадцать пять лет его приятная внешность и врожденная приветливость помогли ему подняться практически на самый верх административной иерархии. Его прочили в президенты компании. Но четыре года назад его жена и трое детей погибли во время пожара в их летнем доме в Сауземптоне. Бурк в это время находился на Багамах со своей любовницей. Трагедия потрясла его. Воспитанный ревностным католиком, он не мог избавиться от чувства вины перед своими близкими. Стал замыкаться в себе, меньше появляться на людях. По вечерам, оставаясь дома, вновь и вновь мысленно представлял жену и детей, гибнущих в пламени, в то время как сам он лежал в постели с любовницей. Если бы он остался с ними, то мог бы их спасти! Эта мысль превратилась в навязчивую идею. Он — чудовище. Он это знал. И Бог тоже знал. Конечно, это знали и другие! И ненавидели его так же, как он ненавидел себя сам. Все вокруг улыбались и притворялись, будто испытывают к нему симпатию, а на самом деле выжидали, когда он сделает неверный шаг и попадет в ловушку. Но он им не по зубам! Бурк перестал ходить в столовую, и ему приносили ленч в кабинет. Он старался всех избегать.

Два года назад, когда президент компании подал в отставку, на его место пригласили человека из другой фирмы. Годом позднее освободился пост первого вице-президента, и Бурка снова обошли. Ну разве это не доказательство, что против него плетется заговор. Он начал следить за окружающими, а по ночам устанавливал в соседних кабинетах подслушивающие устройства. Через шесть месяцев его на этом поймали и не уволили лишь благодаря безупречному послужному списку.

Президент компании подумал было, что Бурк перегружен работой, и, стараясь помочь ему, начал сужать круг его обязанностей. Но реакция оказалась обратной: Бурк решил, что от него стараются избавиться. Они боятся его, потому что он их умнее. Если бы компанию возглавил он, то все остались бы без работы, потому что они — круглые дураки. Бурк совершал ошибку за ошибкой. Когда же ему указывали на них, негодующе отрицал свою причастность. Просто кто-то специально путает отчеты, меняет цифры и статистические данные, стараясь его дискредитировать. Скоро Бурк понял, что его преследуют не только на работе. За ним постоянно следят на улице, его телефонные разговоры прослушивают, письма просматривают. Он практически перестал есть, боясь, что его отравят, и худел прямо на глазах. Обеспокоенный президент компании договорился с доктором Петером Хадли и уговорил Бурка пойти к тому на прием. Поговорив с ним, Петер немедленно позвонил Джаду.