Микки Спиллейн - Змея

Когда я вошел, то Дисой чуть не свалился со стула и страшно обрадовался.

— Старик, ты?

— Да… я. С другой планеты.

Здравствуй, прелесть, — она послала мне обворожительную улыбку. — Я говорила Дисою, что рано или поздно ты вернешься. И потом, почему ты не пришел к нам за помощью?

— Мне не нужна была помощь, чтобы напиваться.

— Это не то, что я имею в виду.

Дисой нетерпеливо замахал на нее.

— Молчи, пожалуйста! Что новенького? Может быть, ты…

— Вот теперь вы можете мне помочь.

Это на минуту вывело его из радужного настроения.

— Слушай, я член общества… но…

— Нет, не это.

— Слушай, мальчик, ты моего котика не впутывай в свои выстрелы и погони. Мне он нравится в целом состоянии и я не отдам его тебе на растерзание. Пока он просто актер, а эта игра с пистолетами плохо отражается на его комплекции. Ему нужно беречь фигуру.

— Молчи, Цинтия. Если Майкл хочет…

— Не думай, приятель, просто маленькое одолжение.

Он выглядел разочарованным.

— Но кроме тебя мне никто не поможет.

— Выкладывай, старик.

— Я хотел бы, чтобы ты покопался в своей памяти.

— Спрашивай, дружище!

— Была такая Салли Девон, которая выступала лет двадцать назад. Имя это тебе что-нибудь говорит?

— Пока нет.

— Я сомневаюсь, чтобы она выступала в первых ролях.

— Майкл, — Цинтия встала передо мной, заслоняя Дисоя. — По-моему, она некоторое время была женой Сима Торренса.

— Откуда ты знаешь?

— Просто я умница.

— А что ты знаешь о ней, моя прелесть?

— Почти ничего. Но мне тут пришлось говорить о политике с одним из наших друзей и он назвал ее имя. Он работал с ней одно время.

— Цинтия теперь вся в политике, — улыбнулся Дисой.

— А с кем ты разговаривала?

— С Бертом Рииз.

— Поговори с ним, может, он знает еще кого-то, кто был знаком с Салли.

— Конечно, но если это только политика, то Цинтия…

— Это не политика. Просто я хочу проследить ее успехи на сцене и в жизни. Она вышла замуж за Сима, когда он только начинал карьеру. Поищи кого-нибудь, кто знал бы ее с тех времен. Это возможно?

— Конечно. Кошечки всегда поддерживают друг друга. Это традиция. Я покопаюсь в этом.

— Сколько времени это займет?

— Да завтра что-нибудь найду. Где мы встретимся?

— В моей конторе. Я снова в системе. Или найдешь меня в «Голубом кролике».

Он мигнул мне. Он любил нашу жизнь, но Цинтия держала его в руках.

Лев всегда слушает львицу.

Человек Рикрби посмотрел на меня как-то странно, снял пост и исчез. Тогда я поднялся наверх. Я слышал ее голосок, поднимаясь по ступенькам. Она щебетала без умолку. У нее был чудесный голос, но пела она что-то странное — протяжное и чужое. И пение доносилось не из той комнаты, где я оставил ее, а откуда-то сверху.

Я рывком перемахнул через последние ступеньки и замер в начале коридора, держа 45-й наготове и недоумевая, что происходит с ее голосом, в нем слилось все: страх, ненависть, изумление и — никакой надежды.

Когда я медленно приоткрыл дверь, то увидел, что она стоит лицом к стене, а голос звенит и переливается в гулкой пустой комнате. Руки опущены вдоль тела, золотые локоны на нежной шее. Я сказал:

— Сью…

Она медленно, словно в забытьи, скользнула по мне взглядом и, сделав прыжок, как в балете, оказалась рядом. По-моему, она только теперь узнала меня. Ее голос, который дрожал на немыслимой ноте, вдруг оборвался.

— Что ты здесь делаешь?

— Здесь пусто.

— Тебе так больше нравится?

Она спрятала руки за спиной.

— Мебель смотрит на тебя. Она ждет людей. Я не хочу ждать людей.

— Почему, Сью?

— Они убивают.

— Тебя когда-нибудь кто-нибудь обижал?

— Ты знаешь, то есть, вы…

— Я знаю, что тебя до сих пор никто не обижал.

— Они убили мою маму.

— Этого ты не знаешь.

— Нет, знаю! Змея убила ее!

— Что, что?

— Змея.

— Твоя мама умерла от другого. Она была больной. На этот раз она старательно замотала головой.

— Я вспоминаю. Она боялась змеи. Она сказала мне, что это была змея.

— Ты тогда была очень маленькой.

— Нет!

— Пойдем вниз, цыпленок, надо поговорить.

— Ну хорошо. Я могу залезать сюда, когда мне вздумается?

— Конечно. Только не выходи на улицу.

Эти карие, огромные глаза вновь потемнели от ужаса.

— Вы знаете, что кто-то снова хочет меня убить?

— Не стану тебе врать. Конечно. Может, это сделает тебя осторожнее. Кто-то за тобой охотится. Я еще ничего не знаю, но ты обещала слушаться меня, верно?

— Верно, Майкл.

Я подождал, пока она допьет кофе, а потом выдал свою идею.

— Сью… — Она посмотрела на меня и детским чутьем угадала, что я хочу сказать. — Не хочешь вернуться домой?

— Я никуда не поеду.

— Ты хочешь, чтобы я выяснил, что происходит, верно? Она кивнула.

— Ты поможешь мне, если сделаешь то, о чем я прошу.

— Что это изменит?

— У тебя большие ушки, котенок. Я — старый солдат, который знает свое дело, и не стоит играть со мной дурочку. Кто-то хочет покончить с тобой и если мне удастся узнать, кто, а тебя попридержать в надежном месте…

Она улыбнулась ничего не значащей улыбкой.

— Опять он хочет убить меня.

— Если он и хочет, то сейчас ничего сделать не сможет, слишком много глаз следят за тобой.

— А твои, Майкл?

Я улыбнулся.

— Да я их отвести не могу, Сью. Твой отчим заплатил мне пять тысяч, чтобы уладить это дело. Я чувствую, что тут нечисто. Крупная игра.

— Ты уверен, Майкл?

— На этом свете ни в чем нельзя быть уверенным. Ты вернешься?

— Если ты этого хочешь.

— Да, хочу.

— Я еще увижу тебя? — Эти большие карие глаза стали еще больше.

— Конечно. Но что парень, такой, как я, станет делать с девочкой, как ты?

Ее губы раздвинулись в улыбке.

— Мы найдем, чем заняться.

Сима Торренса не было. Но Джеральдина прислала за ней машину. Я посадил Сью, подождал, пока она отъехала, и пошел обратно в контору.

Я вышел на восьмом этаже и заметил парня, наклонившегося к кнопкам на доске, спиной ко мне. И если бы до меня вдруг не дошло, что его поза как-то необычна, чтобы быть нормальной и что, возможно, ему плохо, я бы не обернулся и умер бы, упав лицом на мраморный пол холла. Я только вскользь заметил это перекошенное лицо и тотчас отшатнулся к стене, стараясь выхватить 45-й, когда его оружие дважды выстрелило, и оба выстрела отрикошетили о стенку у моего!

Когда я выхватил 45-й, было слишком поздно. Он отступил в кабину лифта, из которой я только что вышел, и двери захлопнулись. Лифт был скоростной. Я стряхнул штукатурку с лица и тут же из дверей высунулась чья-то голова.

— В чем дело, эй?

— Черт побери, если я знаю. Похоже, что-то в лифте.

— Всегда у них лифт не в порядке, — сказала голова меланхолически, и дверь закрылась.

Я позвонил Пату и рассказал, что произошло. Он довольно заржал.

— Тебе все еще везет, Майкл. Когда это кончится? Ты узнал его?

— Это парень, в которого стрелял Левит. Его зовут Мара Каниа. Я знаю его историю. У тебя есть о нем что-то новенькое?

— Его ищут уже месяц. Ты уверен, что это он?

— Да.

— Ты, должно быть, сильно ему досадил?

— Пат у него пуля в животе. Так он долго не проживет, а если выживет, то первое, что он сделает, это пришьет меня.

— Если мы сцапаем его, можно выяснить, кто за кем охотится и вообще, что происходит. Если он знает, что его разыскивают, то он не может обратиться к врачу, а если знает, умирает, то сделает все, чтобы добраться до тебя еще раз.

— Он просто не может за мной угнаться, я слишком быстро передвигаюсь.

— Он дождется тебя, Майкл.

— Как?

— Если он знает, что это за дело, то знает и место, куда ты рано или поздно придешь. Он будет ждать тебя там.

— А в промежутке?

— Я постараюсь добраться до него, и не так много щелей, куда бы он мог уползти. И я не подниму шума, если придется его пришить.

— Слишком много мертвецов и так висят на моей шее. А этот новый начальник старается лишить меня лицензии.

— А он в состоянии сделать это?

— Да.

Я повесил трубку, вытянулся на кушетке и заснул.

Проспал я почти три часа. Тяжелое, страшное забытье, почти без сновидений, и телефону пришлось звонить пять или шесть раз, пока он разбудил меня. Я поднял трубку.

— Майкл? — это была Велда. — Можешь со мной встретиться?

— Что такое, душечка?

— Можешь встретиться со мной на пару минут?

Мои пальцы невольно сжали трубку. Пара минут — простой ход. Это значило — беда, будь осторожен на случай, если кто-нибудь подслушивает. Я ответил весело: