Взрыв - Сергей Леопольдович Леонтьев

© Леонтьев C., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

4 октября 1979 года, четверг.

Город С., час пятьдесят пять, диспетчерская железнодорожной станции Сортировочная

Железная дорога никогда не спит. Тем более не спит сортировочная станция, где магистрали подходят к промышленному центру. Здесь всегда движение: формируют составы, пропускают транзитные поезда, отцепляют и прицепляют вагоны, проверяют их исправность, делают мелкий ремонт… И все это без остановки, днем и ночью. В соответствии с расписанием – священным заветом железной дороги.

Но на сортировочной станции работают живые люди. А люди ночью хотят спать. Особенно если предыдущей ночью раз пять приходилось вставать к температурящей младшей, а в полседьмого будить в школу старшую. Татьяна уже испробовала все проверенные средства. По щекам себя хлопала, уши натирала, за бедра щипала. Крепкий чай булькал в горле и грозился излиться наружу. Пятый стакан как-никак. И все равно глаза предательски слипаются, голова опасно склоняется над пультом. Несколько раз она проваливалась в короткое забытье, после которого с трудом приходила в себя, не сразу понимая, где находится. А может, у нее тоже поднялась температура? Подхватила заразу от дочки? Зря вообще сегодня она вышла. Так и до беды недалеко. Можно было, конечно, взять бюллетень по уходу, но ночные смены оплачиваются в полуторном размере – немаловажное обстоятельство для матери-одиночки.

Татьяна яростно потерла уши и посмотрела на часы, потом в окно, на ярко освещенную прожекторами рабочую зону. Через три минуты надо пропустить транзитный с углем. Затем подать на разгрузку вагоны с чем-то опасным. С чем именно, Татьяна не знала, в путевом листе было обозначено только: «Опасный груз, особый контроль». Вагоны стояли на горке, закрепленные тормозными башмаками. Татьяна вдруг почувствовала непонятное беспокойство. Старший сигналист[1] Петрович сегодня не вышел, позвонил перед самой сменой, пожаловался, что радикулит разбил. Прислал вместо себя племянника. Заверил, что племянник грамотный, с опытом работы и в железнодорожном учится. Племянник оказался общительный, на вид толковый. Принес коробку конфет «Птичье молоко», Татьянины любимые. Обаятельно улыбался, шутил, говорил, что не раз сигналистом-башмачником подрабатывал. Татьяна его до работы допустила. Не положено, конечно, но что делать? Где она поздним вечером надежного сигналиста найдет? Помощники у Петровича – пьянь горькая, что один, что второй. Старшим из них никого не поставишь, точно что-нибудь напутают. Поэтому и закрыла Татьяна глаза на подмену. Теперь жалеет. Надо было начальника смены в известность поставить.

Она снова посмотрела в окно. Вот и транзитный с углем. Не торопится, соблюдает скоростной режим. Господи, что это?! Наперерез товарняку катятся те самые опасные вагоны. Татьяну бросило в холодный пот, сонливость как рукой сняло, но сделать она уже ничего не могла. Как в замедленной съемке она видела набирающие ход вагоны. Длинный товарняк не успеет пройти. Только одна мысль крутилась в голове: неужели она дала команду убрать башмаки? Татьяна видела, как бегут к вагонам помощники Петровича, те самые пьяницы, тащат восьмикилограммовые башмаки в каждой руке. Почему-то племянника с ними нет. Да какая разница? Башмаками не остановят. Состав уже набрал ход. Срывая голос, Татьяна кричала по громкой связи, вызывая маневровый тепловоз, приказывая, прося, умоляя догнать и прицепиться к опасным вагонам. Наконец маневровый показался на горке и, набирая ход, покатился вслед за убегающим составом. Но до него далеко, слишком далеко, не успеет…

До ночного затишья седьмая бригада выезжала девять раз: четыре тяжелых инсульта, два гипертонических криза, две автомобильные аварии. Поздно вечером они отвезли в травму «парашютиста» – подвыпивший мужчина улетел с балкона пятого этажа. Был бы трезвый, разбился бы насмерть, а так «всего лишь» перелом таза и сотрясение. Вернулись на подстанцию около двенадцати ночи. Как правило, с полуночи до четырех утра вызовов мало. Город засыпал, засыпали и болезни. В пятом часу болезни просыпались, и начиналась обычная утренняя круговерть: гипертонические кризы, приступы астмы, инсульты, инфаркты…

Вернувшись, Андрей с Оксаной в комнаты отдыха не пошли. Пили на кухне чай, болтали о всяких пустяках, целовались, когда никого не было.

Около двух часов за окнами громыхнуло, здание подстанции содрогнулось. Для грозы не сезон: начало октября. Тревожно переглянулись, и доктор Тюленин из реанимации предположил, что начались ночные стрельбы на танковом полигоне. «Вроде в другой стороне взорвалось, в железнодорожном районе», – усомнился кто-то из линейных бригад. Когда через несколько минут по селектору прозвучало распоряжение: «Всем срочно подойти к диспетчерской», – никто не удивился.

В холле стоял старший дежурный врач Соколов Григорий Павлович, мрачный, взъерошенный, в расстегнутом халате, с бланком вызова в руке. Дождавшись, пока все соберутся, без лишних слов объявил:

– Авария на станции Сортировочная: состав с чем-то взрывающимся столкнулся с другим поездом. Разрушен поселок железнодорожников. Количество пострадавших неизвестно. Еще какая-то химическая гадость разлилась. Получить респираторы, дополнительный комплект обезболивающих и перевязочных средств. Работать в перчатках. На месте будет создан штаб спасательной операции, указания получите по рации. Все, вперед.

Оксана побежала в «заправочную» за допкомплектом. Вернулась возбужденная, глаза светятся.

– Как здорово, что я сегодня смену взяла! Настоящая катастрофа!

Сергеев вздохнул, подхватил тяжелый железный ящик, направился к машине.

«Совсем девчонка еще, чему тут радоваться?»

Ничего хорошего от этого десятого вызова он не ждал…

«Рафики» центральной подстанции шли колонной. На параллельных улицах мерцали синие маячки – спешили пожарные, милиция, бригады с других подстанций. Было темно, в окнах домов горел свет. Большинство стекол выбито, вдоль дороги стоят испуганные люди, кто в чем: видно, что выбегали в панике, хватали детей и что под руку попадется. Колонну то и дело останавливали, просили оказать помощь. В основном неглубокие резаные раны от осколков. Но были и серьезные повреждения: кровотечения из крупных сосудов, множественные переломы, тяжелые черепно-мозговые травмы. Бригады по одной отставали, собирали по несколько пострадавших, перевязывали, фиксировали, кололи обезболивающие и везли в больницы.

Район аварии был виден издалека. В ночное небо поднимался столб черного дыма, освещенный языками пламени. На дороге валялись разлетевшиеся при взрыве железнодорожные сцепки, колесные пары,