Взрыв - Сергей Леопольдович Леонтьев

вся операция была на грани авантюры. Благодаря случайному стечению обстоятельств появилась возможность, пожертвовав пешками и легкими фигурами, эффектно завершить партию. Но времени на подготовку не оставалось, требовались немедленные действия. И Ферзь рискнул. Настоящий мастер не тот, кто вызубрил дебютные варианты и комбинации, а тот, кто не боится импровизаций и экспромтов.

Сейчас, прокручивая в памяти события недавнего прошлого, Ферзь думал, что поступил правильно. Второй раз такой шанс не выпадет, а внутренний звонок тревоги, к которому он всегда прислушивался, упорно молчал. Значит, нет повода для беспокойства. Турок сказал: «У нас проблема». Любую проблему можно свести к элементарной шахматной задаче – белые начинают и выигрывают.

За четыре месяца до взрыва на станции Сортировочная.

Москва, площадь Дзержинского, инспекторское управление КГБ СССР

Начальник отдела по контролю за деятельностью милиции полковник Коновалов внимательно перечитывал рапорт майора Гнездилова. Что-то не давало ему наложить на бумагу привычную резолюцию «в архив». Казалось бы, дело закрыто, шубы известной певицы, любимицы генсека, найдены и возвращены хозяйке. Правда, заслуги милиции и комитета в этом нет. Все решила случайность. Так не первый раз и не последний. Случайность – немаловажный фактор в следственной работе.

Но сидела в рапорте майора некая заноза, тревожащая профессиональную интуицию полковника. А к своей интуиции Коновалов относился с уважением.

Полковник дошел до предпоследнего абзаца текста, написанного убористым, но хорошо читаемым почерком. Стоп! Вот оно: «…на изъятых шубах фабричного производства отсутствуют установленной формы ярлычки с ГОСТом, а также следы их удаления после приобретения». То есть не срезала певица ярлычки острыми ножничками. Изначально ярлычков не было. И где же куплены шубы? Ну конечно, в «Березке» на Горького за… Читая в первый раз, полковник пропустил стоимость как несущественную деталь. Однако теперь эта деталь вместе с отсутствием маркировки и фабричным происхождением шуб приобрела особое значение. Итак, что получается? На какой-то из меховых фабрик Союза шьют дефицитную левую продукцию, которую сбывают через «Березки», а возможно не только «Березки», за большие деньги. Это наносит серьезный ущерб советской экономике.

Полковник поднял трубку внутренней связи:

– Гнездилова ко мне, срочно!

Около четырех часов бесконечного дня пили чай у Сергеева в общежитии. Смена затянулась почти до часа. Трижды пришлось возвращаться на Сортировку, откуда вывезли восемь пострадавших. Смертей больше не было, но двое из восьми оказались тяжелые, в том числе девочка-подросток с обширными ожогами третьей степени.

После дежурства Оксана в институт не пошла, позвонила маме, успокоила, сказала, что побудет до вечера у Андрея. Сергеев тоже на работу не пошел: проверять карты вызовов и отвечать на вопросы коллег настроения не было. Он сбегал в ближайший гастроном, купил чекушку[7] водки, две бутылки кефира, батон, пачку печенья и полкило сосисок. Колбасные изделия в гастрономе не появлялись уже больше месяца, а сегодня пожалуйста: «докторская», «любительская», «ливерная», молочные сосиски. И никто не кричит: «Граждане, колбасы не больше палки в одни руки!» Выбросили в связи с аварией, чтобы народ отвлечь, решил Андрей. Хотел взять «докторскую» про запас, но обнаружил, что в кошельке осталось только три рубля с мелочью, а до зарплаты почти неделя.

Они устроили настоящий пир, Оксана пила водку наравне с Андреем, поэтому бутылку опустошили быстро. После еды попытались вздремнуть, Оксана на кровати, Андрей на надувном матрасе. Но сон не шел, слишком велико было возбуждение. Через полтора часа поднялись разбитые, с головной болью, заварили покрепче чай, открыли пачку печенья.

Пришел расстроенный Коля Неодинокий, врач линейных бригад, бывший однокурсник, товарищ по стройотряду, надежный и преданный друг. В ночь взрыва он не дежурил, на аварию не попал и страдал по этому поводу. Заметив пустую водочную бутылку, еще больше огорчился: «Вот так всегда, все интересное мимо проходит, кто-то, рискуя жизнью, раненых спасает, кому-то слава, медали, ценные подарки, наркомовские сто грамм! А кто-то бабушкам в заднее место магнезию колет». «Ой, спасибо тебе, сынок, сейчас чай заварю, варенье у меня домашнее», – Коля забавно передразнил безымянную пациентку и потребовал подробностей о ночных подвигах. Но и здесь Неодинокого поджидало разочарование. Делиться впечатлениями Андрей с Оксаной не захотели.

Колины расспросы напомнили Сергееву про зеленую тетрадь, которую Оксана вынесла из рухнувшего здания. Тетрадь лежала в рабочем портфеле Сергеева, вместе с объяснительной доктора Широкого, опоздавшего на дежурство «по личным обстоятельствам», «Комсомольской правдой» с материалами пленума ЦК для политинформации и «Выстрелом в спину» Николая Леонова про сыщика Льва Гурова.

Содержимое стандартной тетради в сорок восемь листов оказалось странным. Страницы в клетку были аккуратно расчерчены на четыре колонки без оглавления. В первой колонке каллиграфическим почерком вписаны даты. Во второй – цифры с двумя знаками после запятой. Перед цифрами стоял плюс или минус. В третьей колонке каждой цифровой записи соответствовали имена, инициалы или адреса. В четвертой записей было немного, лишь несколько раз шли пояснения вроде «уточнить у Ф», «передать Т» или «списать». Обороты расчерченных страниц заполнены рядами пятизначных цифр – несколько абзацев или весь оборот целиком. В конце еще несколько листов сплошь с рядами цифр.

– Какая-то китайская грамота, – разочарованно вздохнул Николай. – Повесьте в рамку на стену, будет сувенир.

– Не скажи, друг мой, – возразил Андрей, сосредоточенно рассматривая записи. – Ручки разные, а почерк один и тот же. Думаю, это не просто сувенир.

– А что это, Андрюша? – Оксана наклонилась, заглядывая Андрею через плечо.

Каштановые волосы щекотали щеку; девушка приняла душ, от нее приятно пахло мылом и чистой кожей; в его плечо упиралась ее волнующая округлость. То ли водка еще не выветрилась, то ли адреналин после ночного стресса продолжал действовать, но загадочные записи вдруг отодвинулись на второй план.

– Старик, давай выкладывай, что ты про это думаешь.

– Про что? – переспросил Андрей.

– Ну, про это! – Николай нетерпеливо постучал по тетради.

– Ты «Черный маклер» «Знатоков»[8] смотрел? – ответил Андрей вопросом на вопрос.

– Это какая серия? Когда показывали?

– Вышла в семьдесят первом.

– Ну ты даешь, старик! – искренне изумился Неодинокий. – Это когда было? Мы еще на первом курсе учились.

– В прошлом году повторяли по второй программе.

– Ладно, не томи. – Николай махнул рукой. – При чем здесь твой маклер?

– Во-первых, не мой, а Центрального телевидения СССР. Во-вторых, там нечто похожее было. – Андрей показал на тетрадь. – Черная бухгалтерия.

– То есть?

– То есть бухгалтерия преступной группы. Даты и цифры – это поступления денег или расходы. Адреса, имена, инициалы – кому и от кого. Четвертая колонка – видимо, примечания.

– А почему обязательно черная? Может, личные записи: кому сколько заплатил, от кого получил.

– Ты когда деньги получаешь?

– Пятого и двадцатого.

– А