Роберт ван Гулик - Скелет под колоколом

И секретарь Хун и Тао Ган были ошеломлены словами судьи.

— Но во всем городе только и разговоров, что о скандалах, случившихся в этом храме! — воскликнул Тао Ган. — Умоляю ваше превосходительство дозволить мне вернуться туда, или же пусть будет направлен секретарь Хун для более глубокого расследования.

Судья Ди лишь отрицательно тряхнул головой.

— Богатство и процветание вызывают зависть, — сказал он. — Это происходит, к сожалению, слишком часто. Следствие по делу о храме Бесконечного Милосердия закрыто.

Секретарь Хун хотел было настаивать, но выражение, появившееся на лице господина, остановило его.

— Более того, — продолжал судья, — Ма Чжуну может потребоваться помощь в поисках убийцы с улицы Полумесяца. Тао Гану надо быть готовым оказать ему содействие в случае необходимости.

Расстроенный Тао Ган хотел заговорить, но удар большого гонга ямыня не дал ему этой возможности. Судья встал и надел свой официальный костюм для вечерних заседаний.

Зеваки по-прежнему собрались толпой в большом зале, ибо все надеялись, что судья продолжит дело Вана с того места, на котором остановился несколькими часами раньше.

Сразу же после открытия заседания судья окинул раздраженным взглядом плотную толпу и заявил:

— Раз уж горожане Пуяна столь живо интересуются тем, что здесь происходит, то и я пользуюсь данным случаем для общего предупреждения. Мое внимание было привлечено к факту распространения злобных слухов вокруг храма Бесконечного Милосердия. Как начальник уезда, напоминаю всем, что закон предусматривает суровые наказания разносчикам клеветнических слухов и необоснованных обвинений! Те, кто не уважает закон, будут наказаны в соответствии с законом.

Вслед за тем судья занялся спорным участком, и ему потребовалось время, чтобы вынести свой приговор.

Он не вызвал никого из тех, кто был замешан в деле улицы Полумесяца, и заседание подходило к концу, когда у входа в зал присутствия возникло некоторое движение. Судья оторвал глаза от бумаги, которую изучал, и увидел, что через толпу хочет пробиться старая женщина. Он дал знак начальнику стражи, и тот вместе с парой своих людей подвел вновь прибывшую к подножию возвышения.

Первый писец склонился к судье и шепнул ему на ухо:

— Господин судья, эта безумная старуха многие месяцы надоедала судье Фону рассказом о воображаемых несчастьях. Почтительно советую вашему превосходительству не слушать ее.

Судья Ди ничего не ответил, но пока женщина подходила к возвышению, внимательно рассмотрел ее своим пронзительным взглядом. Она шла с трудом, опираясь на длинную палку, и выглядела так, словно давно миновала середину жизни. Ее одежда была потрепанной, но чистой и тщательно заштопанной. На лице лежал отпечаток незаурядности.

Когда она начала опускаться на колени, судья дал знак страже ее остановить.

— Пожилые люди и калеки могут не преклонять колен перед моим судом. Оставайтесь стоять, сударыня, «и сообщите мне ваше имя и причину вашего прихода.

Отвесив глубокий поклон, старуха заговорила:

— Я, ничтожная, зовусь Лян, урожденная Нгуянь. Я вдова Ляна Ифэна, при жизни негоцианта в Кантоне.

Ее голос и раньше с трудом можно было услышать, но теперь он совершенно замер. По щекам хлынули крупные слезы, и рыдания начали сотрясать хрупкое тело.

Она говорила на кантонском наречии, которое судья понимал не без труда. К тому же она явно была не в состоянии изложить свою жалобу, поэтому судья остановил ее, сказав:

— Сударыня, не хочу удерживать вас стоя столь долгое время. Чуть погодя я вас выслушаю в своем кабинете. Повернувшись к секретарю Хуну, он добавил:

— Проводите госпожу в малый приемный зал и угостите чаем. После ее ухода, судья Ди быстро завершил несколько вполне заурядных дел и закрыл заседание. Секретарь Хун ждал его в кабинете.

— Благородный судья, — сказал он, — эта женщина не вполне в здравом уме. После того, как она выпила чашку чая, ее мысли вроде бы прояснились. Она объяснила мне, что по отношению к ней и ее семье была совершена большая несправедливость, но затем снова зарыдала, и ее речь стала бессвязной. Я взял на себя смелость вызвать служанку из ваших покоев и поручил ей успокоить старую женщину.

— Секретарь, ты поступил мудро. Мы подождем, пока она окончательно придет в себя, и тогда попробуем ее выслушать. В большинстве случаев обиды, на которые жалуются подобные особы, существуют лишь в их воображении. Тем не менее, ни один из тех, кто ищет справедливости перед моим судом, не будет отослан, пока я не выслушаю ясное изложение его дела!

Говоря это, судья поднялся и принялся шагать из конца в конец кабинета, заложив руки за спину. Секретарь Хун уже собирался осведомиться, что его заботит, когда начальник уезда внезапно остановился и сказал:

— Пока мы одни, мой верный друг и советник, хочу поделиться с тобой своими истинными мыслями» о том, что касается храма Бесконечного Милосердия. Приблизься, чтобы никто другой не мог услышать моих слов.

Понизив голос, судья продолжал:

— Ты понимаешь, сейчас было бы бесполезно продолжать следствие. Прежде всего, нам почти невозможно разоблачить этих негодяев. У меня самое большое доверие к ловкости Тао Гана, а он, однако, не сумел обнаружить тайный вход в кельи. Если же монахи неизвестным нам способом проникают к посетительницам и ведут себя с ними чудовищным образом, не следует ждать, что эти несчастные будут против них свидетельствовать. Они будут бояться, что подвергнут осмеянию своих супругов и вызовут сомнение в законности детей. И есть у меня еще одна причина быть крайне осторожным. Тебе я ее доверю, но только тебе и при условии полной секретности.

Склонившись к уху секретаря, судья продолжал, еще больше понизив голос:

— Только что я получил тревожные вести из столицы. Буддийское духовенство, а его влияние все время росло, смогло проникнуть в ближайшее окружение императора. Началось с обращения одной из дам двора, а теперь черные рясы имеют доступ к уху нашего августейшего монарха, который официально признал их ложные доктрины. Настоятель столичного монастыря — Белой Лошади — был введен в Большой совет. Он и его присные вмешиваются во внутренние и внешние дела империи. У них повсюду осведомители. Преданные служители трона в большом беспокойстве. Голос судьи превратился в шепот и, нахмурив брови, он добавил:

— Ты, конечно, понимаешь, что произойдет, если я открою следствие против настоятеля храма Бесконечного Милосердия. Буддийская свора ринется ему на помощь. Они развяжут кампанию при дворе, воспользуются влиянием в нашей провинции, преподнесут богатые подарки знатным людям. Даже если бы я был в состоянии привести неоспоримые доказательства его бесчестья, это ничего бы не дало, ибо я был бы переведен на пост в приграничье прежде, чем успел завершить следствие. Может случиться и так, что меня отправят в столицу закованным в цепи по ложному обвинению.

— Значит ли это, благородный судья, что мы совершенно беспомощны? — возмущенно спросил секретарь.

Судья грустно покачал головой. Подумав, он глубоко вздохнул и заметил:

— Ах, если бы удалось начать процесс, завершить его, осудить преступников и их казнить, и все это — за один день! Но ты же знаешь, что закон это строго запрещает. Даже если я получу полное Признание, потребованный мною смертный приговор должен еще быть утвержден судом империи. Потребуются недели, чтобы мой отчет туда поступил, а до этого он пройдет перед глазами властей округа и провинции. У буддийской клики будет вполне достаточно времени, чтобы замять дело и навлечь на меня опалу. И все же я с радостью рискнул бы своей карьерой, да что там, жизнью, если бы видел хоть малейшую возможность избавить наше общество от этой язвы! Но представится ли когда-нибудь такая возможность? Это маловероятно. Пока же, секретарь, ни слова из того, что было сказано, не должно выйти из твоих уст! Я тебе запрещаю даже возвращаться к этой теме. Я уверен, что у отца настоятеля есть шпионы среди служащих этого суда. Может повредить каждое слово, сказанное о храме

Бесконечного Милосердия. Теперь же давай посмотрим, способна ли та старая женщина отвечать на вопросы.

Когда секретарь Хун вернулся вместе с жалобщицей, судья усадил ее в удобное кресло напротив и благожелательно заговорил.

— Я очень расстроен, сударыня, что вижу вас в таком тяжелом положении. Вы мне сказали, что вашего мужа звали Лян. Мне бы хотелось, чтобы сейчас вы очень подробно рассказали, каким образом он умер и об обидах, которые были вам нанесены.

Трясущейся рукой старая женщина порылась у себя в рукаве и извлекла оттуда свиток, завернутый в поблекший шелк. Держа его обеими руками, она почтительно протянула свиток судье.

— Пусть господин судья соблаговолит прочитать эти документы, — сказала она дрожащим голосом. — Мой старый ум сегодня так страдает, что мысли слишком быстро путаются. Я не в состоянии связно рассказать о выпавших на мою долю и на долю моей семьи ужасных испытаниях, но в этих бумагах господин судья найдет все подробности!