Энн Перри - Опасная скорбь

– Ваша ирония неуместна, – оборвал его сэр Бэзил. – Я понял вашу мысль. Тогда, стало быть, он проник со стороны фасада, дождавшись, когда ваш патрульный констебль пройдет мимо. Другого ответа я не вижу. Не мог же он, в самом деле, прятаться в доме в течение всего вечера! И утром он не мог покинуть дом незамеченным, потому что уже проснулись слуги.

Монку пришлось рассказать ему и о Китайце Пэдди.

– Прошу прощения, но вы ошибаетесь. За углом Харли-стрит всю ночь прятался взломщик, надеясь, что ему подвернется шанс. Шанс ему так и не подвернулся, поскольку на улице было людно и она хорошо просматривалась в обе стороны. Но с одиннадцати до четырех, то есть как раз в интересующий нас промежуток времени, он наблюдал за улицей. Прошу прощения.

Сэр Бэзил даже отшатнулся от стола, за которым стоял; глаза его потемнели, рот гневно скривился.

– Тогда почему, во имя всего святого, вы до сих пор его не арестовали? Это же наверняка он и есть! По его собственному признанию, он – взломщик. Каких еще доказательств вы хотите? – Сэр Бэзил воззрился на Монка. – Он влез в окно, бедняжка Октавия услышала его и проснулась – и он убил ее. Что с вами, почему вы стоите здесь, словно истукан?!

Монк почувствовал, как мышцы его напряглись от бешенства, тем более страшного, что он был сейчас совершенно беспомощен. От этого дела зависело его будущее, а нагрубив сэру Бэзилу, он бы одним махом все погубил. Его бы просто выставили из этого дома. К великой радости Ранкорна! Изгнание Монка означало бы конец его карьеры во всех смыслах.

– Потому что его показания правдивы, – твердым и ровным голосом объяснил он. – Их подтверждает и мистер Бентли, и вызванный им доктор, и горничная, вообще ничего не знавшая об этом деле и не имеющая понятия, что означают ее показания. – Монк старался не смотреть в глаза сэру Бэзилу, боясь, что, увидев в них гнев, он все-таки не выдержит и вспылит. – Взломщик не проходил дальше по улице, – продолжал он. – Этот человек никого не грабил, потому что у него просто не было такой возможности, и он способен это доказать. Я и сам хотел бы, чтобы все оказалось так просто. Поверьте, сэр, все мы были бы счастливы, завершись это дело столь быстро.

Сэр Бэзил подался к нему, склонясь над столом.

– Но если никто не вламывался в дом и не мог пробраться сюда тайком, то ситуация становится совершенно невозможной. Или вы предполагаете… – Он запнулся, кровь отхлынула от его щек, и на лице сэра Бэзила отразилось уже не раздражение, а самый настоящий ужас. Он выпрямился. – Вы предполагаете?.. – очень тихо спросил он.

– Да, сэр, – ответил Монк.

– Но это… – Бэзил умолк. Несколько секунд в комнате стояла полная тишина; видно было, что хозяин в смятении, что он лихорадочно подыскивает возражения и не может найти. Наконец Мюидор сдался. – Понимаю… – проговорил он. – Не могу себе представить, как такое могло случиться, но, похоже, мы поставлены перед фактом. Предположение ваше противоречит здравому смыслу, и я надеюсь, что где-то вы совершили ошибку или вам солгал кто-то из свидетелей. Но пока это не обнаружилось, я вынужден полностью доверять вашему мнению. – Он слегка нахмурился. – И каков же ход ваших дальнейших рассуждений? Не предполагаете же вы, что между моими домочадцами произошла яростная ссора и кто-то из них решил дело таким не совсем принятым в свете способом? – Он оглядел Монка не то с неприязнью, не то с горьким юмором. – Что же до слуг, то мы не поддерживаем с ними близких отношений, а тем более таких, что могли бы послужить причиной трагедии. – Он засунул руки в карманы. – Все это просто нелепо, но я не хочу чинить вам препятствий.

– Я согласен, что предположение о ссоре домочадцев звучит весьма неправдоподобно. – Монк тщательно подбирал слова, стараясь сохранить достоинство и в то же время дать понять сэру Бэзилу, что он готов к обсуждению. – Особенно если учесть, что дело происходило среди ночи, когда все в доме спали. Но, вполне возможно, миссис Хэслетт – вероятно, нечаянно – узнала чью-либо тайну, настолько важную, что…

Это была не единственная версия, однако Монку не хотелось бросать тень на имя покойной. Он видел, как выражение тревоги исчезает с лица сэра Бэзила, а в глазах появляется надежда. Вот плечи его расслабились, он перевел дыхание и почти успокоился.

– Бедная Октавия. – Сэр Бэзил уставился на висящий на стене пейзаж. – Да, такое вполне вероятно. Я прошу прощения, что погорячился в разговоре с вами. Вы должны провести самое тщательное расследование. С чего вы думаете начать?

Уильям с невольным уважением отметил способность этого человека признать свою неправоту. Он, честно говоря, на такое и не рассчитывал, да и сам не всегда находил в себе силы сказать, что был не прав. Монк явно недооценил сэра Бэзила.

– Мне бы хотелось поговорить с вашими домочадцами, сэр. Они могли заметить что-либо подозрительное, да и вполне возможно, что у миссис Хэслетт с кем-нибудь из них накануне смерти был откровенный разговор.

– С домочадцами? – Губы хозяина дома поджались, но было ли это проявлением страха или просто плохого настроения, Монк сказать не мог. – Очень хорошо. – Бэзил протянул руку к шнурку звонка. Явившемуся дворецкому он приказал найти и пригласить Киприана Мюидора.

До самого его прихода Монк хранил молчание.

Киприан прикрыл за собой дверь и посмотрел на отца. Когда они стояли рядом, их сходство поражало еще сильнее. Почти идентичная форма головы, широкий нервный рот, оба темноволосые, черноглазые. Однако следует заметить, что выражение лиц у отца и сына было совершенно разным. Сэр Бэзил – властный, вспыльчивый, трудно понять, когда он говорит всерьез, а когда позволяет себе пошутить. Киприан же – далеко не столь яркая личность, он словно бы не уверен в своих силах и боится ударить в грязь лицом. То ли у него просто более мягкий характер, то ли он слишком хорошо понимает свою уязвимость и зависимость от отца.

– Полиция утверждает, что никто не мог проникнуть в дом той ночью, – без предисловий, просто и ясно сообщил сэр Бэзил. Он даже не взглянул при этом на сына; его явно не интересовало, какое впечатление на Киприана произведет эта новость. Не стал он повторять при сыне и все доводы Монка. – Это означает, что Октавию убил кто-то из обитателей нашего дома. Разумеется, не домочадцы. Скорее всего, кто-нибудь из слуг. Инспектор Монк желает поговорить с каждым из нас и выяснить, не заметил ли кто чего-нибудь подозрительного… Если мы вообще замечаем что-нибудь вокруг себя!

Киприан уставился на отца, затем взгляд его метнулся к Монку, словно тот был неким чудовищем из заморских стран.

– Прошу прощения, сэр. – Уильям счел нужным извиниться сразу и за себя, и за сэра Бэзила. – Мне крайне неудобно задавать столь бесцеремонный вопрос, но, будьте добры, расскажите, что вы делали в понедельник и что вы можете вспомнить о поведении миссис Хэслетт в тот вечер. О чем она говорила, особенно наедине с вами, не делилась ли какими-то страхами или опасениями? Наконец, не намекала ли она, что узнала недавно нечто очень важное?

Киприан нахмурился, лицо его стало сосредоточенным. Он повернулся к отцу спиной.

– Вы полагаете, Октавию убили за то, что она узнала чей-то секрет… – Он пожал плечами. – Но что именно? Какие у наших слуг могут быть секреты, настолько страшные… – Он запнулся. По глазам его было видно, что сам он уже ответил на свой вопрос, но предпочел об этом умолчать. – Тави мне ничего не говорила. Правда, меня почти весь день не было дома. Утром я писал письма, затем около одиннадцати отправился к себе в клуб на Пикадилли – завтракать, послеполуденные часы провел с лордом Эйнсли, беседуя в основном о разведении племенного скота. Он держит стадо, а я собираюсь купить у него несколько голов. У нас большое имение в Хартфордшире.

У Монка возникло ощущение, что Киприан лжет: не насчет самой встречи, а относительно темы разговора.

– Проклятые политиканы-оуэнисты! – перебил сэр Бэзил, дав на секунду волю своему темпераменту. – Хотят всех нас загнать в коммуны, точно бессловесных тварей!

– Вовсе нет! – возразил Киприан. – Оуэн полагает, что…

– К обеду ты вернулся домой, – вновь прервал его сэр Бэзил, не давая возможности вступить в спор. – Ты виделся с Октавией?

– Только за столом, – сказал Киприан, стараясь сохранять спокойствие. – И, если ты помнишь, Тави почти ничего не говорила – ни мне, ни кому-либо другому.

Сэр Бэзил отвернулся от камина и взглянул на Монка.

– Моя дочь не отличалась крепким здоровьем. Думаю, в тот раз она неважно себя чувствовала. Была молчалива и как будто чем-то подавлена. – Он снова засунул руки в карманы. – Тогда я решил, что ее мучают головные боли, но, учитывая ваше недавнее предположение… Вполне возможно, что она действительно была погружена в мысли о раскрытой ею ужасной тайне. Хотя едва ли она, бедняжка, могла представить, какой опасности при этом подвергается.