Павел Горьковский - Германская готика

Получается, что стоит поклоннику гигиенических водных процедур наполнить ванну водой, погрузится в ароматную пену, разнежится и попытаться открыть слив — включенные щипцы упадут прямо в воду! В результате незадачливый купальщик испытает сильный удар током, превратится в бездыханное тело, потом — в мало аппетитный суп, а суп — в мерзкую студенистую массу…

Офицер Ратт нахмурился — не такой уж Зиги дурак, чтобы заживо сварится как бульонная курица. Если кто в этой истории и свалял дурака — так это как раз он — Пауль, потому что терпеливо пялился на синее небо и мечтал об английском десанте, пока парни поумнее ковали карьеру своими собственными руками. Теперь Пауль прекрасно понимал — крашенные ресницы не помеха для интригана, который решил инсценировать покушение на самого себя! Герр фон Барон либо не полезет в ванну вообще, либо сперва пробки вывернет… Но, в любом случае, потом Зиги поднимет страшный скандал, начнет хныкать и рыдать, жаловаться своими могущественным покровителями, что его — любимца Рейхсфюрера! — хотят подло убить при полном попустительстве местного гестапо и штандартенфюрера Кольбаха лично!

Нет — дружище Штурмбанфюрер — на это раз твой бенефис не состоится!

Пауль без колебаний вытащил вилку из розетки, и спрятал щипцы в собственный несессер для инструментов, а выходя — просто для профилактики, вывернул пробки…

Теперь он мог уверенно сказать — штурмбанфюрер фон Клейст находится в полной электротехнической безопасности! И радостно насвистывая, отправился на теннисный корт — поскорее доложить Шефу о подлых ухищрениях «златокудрого соловья»…

Разве он мог предположить, что сегодня теннис принесет одни хлопоты?

Приблизившись к корту, Пауль испытал скребущее чувство, похожее на густую смесь зависти и ревности, которое он испытывал во времена отрочества, когда родители уезжали по делам и брали с собой только старшего брата, а Пауля — не спрашивая согласия — оставляли присматривать за малолетними сестрицами.

Корт был пуст — герр Кольбах в идеально чистой теннисной экипировке отдыхал на скамейке в тени увитого зеленью забора, а рядом с ним — на той же самой скамейке расположился… Штурмбанфюрер фон Клейст!

Зиги тоже разыгрывал из себя теннисиста, и был облачен в спортивный пуловер с короткими рукавами. Как все-таки судьба неравномерно распределяет свои подарки — завистливо подумал Пауль, разглядывая крупный шрам от рваной раны, взбиравшийся по предплечью Зиги вверх под рукав с небесно-голубой каемкой. Каемка удачно оттеняла цвет глаз фон Клейста. Сами же глаза казались по-особенному большими и яркими, потому что их наполняли совершенно неподдельные слезы!

Хотя волосы и ресницы у герр Барона крашенные, зато голос самый настоящий и действительно очень красивый — горемычно констатировал Пауль. Наверное, когда-то Зиги разучивал рыдания, как пианисты музыкальные гаммы — он то причитал трогательным речитативом, то добавлял истеричные фразы, напоминающие тирольское пение — и все это звучало драматично, но в то же время настолько естественно, что Пауль даже не сразу стал прислушиваться к словам:

— Наградой клеветникам и завистникам послужит моя ранняя смерть… Ах, Карл — это так несправедливо! Так жестоко… Все, все меня ненавидят… Даже Вальтер… Ну почему, за что… — Зиги в эмоциональном порыве ухватил Шефа за руку чуть выше ремешка часов. Ничего себе! — возмутился Пауль — так вцепиться в ЕГО Шефа! — Но никак не проявил нахлынувших чувств, а, повинуясь требовательному кивку начальника, снизошедшего наконец до «личного помощника», понуро взял ракетку и стал постукивать желтым мячиком о стену, безучастно наблюдая за происходящим.

— Зиги, дружище — ведь это вы наябедничали рейхсфюреру, что теща Шеленберга по национальности полька? Разве нет?

— Нет! — тихо, но твердо ответствовал штурмбанфюрер, пододвинулся к Кольбаху и перешел на таинственный полушепот, — Мне было видение… Из глубин озера явилось древнее водное божество…

— Которое предусмотрительно раздобыло для вас копию метрики почтенной матроны… — иронично скривил губы шеф Кольбах, отсев подальше от барона — духовидца.

— Никто не смеет лгать Рейхсфюреру! Никто — даже Вальтер! — Зиги тут же неестественно выпрямился, побледнел так, что действительно стал похож на хорошо ухоженный труп, и пафосно заключил, — Обещайте мне, Карл, что когда я умру, мое тело передадут профессору Розенбергу, дабы оно продолжило служить нации…

Паулю пришлось приложить изрядное усилие, чтобы подавить смех.

Но самое забавное было еще впереди!

Зиги переломился пополам и принялся натуральным образом плакать навзрыд, уткнувшись в белоснежную тенниску шефа Кольбаха и непрестанно повторяя:

— Я умру, умру… Уже совсем скоро — я это знаю! Я ВИДЕЛ! Горы трупов арийских воинов… Их невозможно сосчитать… Они лежат в каменных штольнях, в холодных пещерах… Они повсюду… Когда я понес цветы в склеп, я видел там маму! Она звала меня, манила за собой… Я сделал к ней шаг и понял, что мое место там — среди трупов! Я скоро умру… Лучше сразу умереть, чем жить среди кошмаров и призраков…

Чего и следовало ожидать! Пауль удовлетворенно хрястнул по подвернувшемуся теннисному мячику как по футбольному — ногой.

Ну что же, любезный певец, давай — плачь, реви громче! — искренне пожелал он барону. Надо признаться — Пауль уже разбил достаточно женских сердец и знал доподлинно — если особа с накрашенными ресницами затеет плакать, вокруг глаз очень быстро образуются некрасивые черные круги… Интересно, что скажет Шеф, когда увидит такие на бледном лике у штурмбанфюрера?

— Дружище, вам следует умыться, — сказал герр Кольбах с почти торжественной серьезность, наконец, оторвав Зиги от своего мужественного плеча и встряхнул так крепко, что зубы зареванного фон Клейста несколько раз лязгнули, подтверждая наличие правильного прикуса, а сам слабонервный барон от неожиданности, наконец, перестал мелодично поскуливать и скорбно уточнил:

— Полагаете, мне станет от этого легче? — из-за черных кругов на бледном лице он казался похожим на безутешного Пьеро из ярмарочного балагана. Пауль прикусил губу, пряча довольную улыбку.

— Ну конечно! Объективный мир — всего лишь зеркало сознания! — Шеф назидательно постучал косточкой согнутого указательного пальца по лбу Зиги, — Вам следует прекратить смотреть мрачные видения о покойной матушке, препарированных трупах доктора Розенберга и советских танках, а направить свой внутренний взор на более умиротворяющие картины… Оглянитесь вокруг — поют птички, солнышко пригревает, пчелки переносят пыльцу, а рейхсфюрер скоро приедет слушать вашу оперу… Жизнь прекрасна и удивительна! Больше оптимизма — штурмбанфюрер! И просто в качестве первого шага к позитивному мышлению — соединитесь с живительной влагой! Вода — основа жизни! — Кольбах решительно повесил на шею пригорюнившегося барона свое белоснежное полотенце, — Пойдите и умойтесь! Прямо сейчас!

Фон Клейст, вздыхая и шаркая, поплелся в раздевалку, где имелась душевая. И пока он отсутствовал, Шеф, с явным неудовольствием обнаружил темные след от туши Зиги на собственной теннисной рубашке, и без предисловий, ввел Пауля в курс текущих событий:

— Эта библиотечная падаль — господинчик фон Штерн — настрочил кляузу рейхсфюреру! Настоящую жалобу по всей форме! И, что самое поразительно — она уже сегодня попала в утреннюю почту, и даже была рассмотрена… Я, час назад, получил вполне официальную телеграмму, с текстом жалобы и предписанием принять срочные меры к разысканию имущества хранителя библиотеки, заслуженного ученого Александра фон Штерна, а наш бедный барон — как в некотором роде доверенное лицо Генриха — удостоился изрядной выволочки от САМОГО прямо по телефону… — экономным жестом Шеф протянул Паулю открытый спортивный журнал, между страниц которого затаилась телеграмма с текстом жалобы.

Похоже, почтенный герр Библиотекарь профессиональный кляузник — текст написан сухим аргументированным юридическим языком. В жалобе говорилось о том, что господин фон Штерн — истинный ариец, дворянин, гражданин Германии, автор классических трудов и член разнообразных научных обществ, удостоенный массы наград и премий, почетный академик и прочая, прочая… С утра такого — то числа мая 1939 года поднялся в рабочий кабинет, где обнаружил факт хищения ценных экспонатов его личной коллекции (список в приложении один) и обратился в этой связи с устным заявлением к находившемуся по служебным нуждам в здании N-бургского Замка штурмбанфюреру СС фон Клейсту. Однако упомянутый офицер отказался зафиксировать заявление господина фон Штерна на бумаге и принять надлежащие меры, а более того — в оскорбительной форме усомнился в арийском происхождении уважаемого научного авторитета, а также учинил несанкционированный обыск в его частных апартаментах. Все эти разнузданные действия офицер фон Клейст совершал при полном попустительстве и даже с молчаливого одобрения присутствовавшего при безобразии штандартенфюрера СС Карла Августа Кольбаха. До настоящего времени никакие меры по заявлению господина фон Штерна не приняты, хотя аргументированного письменного отказа в возбуждении дела от уполномоченных лиц ему так же не поступало. Ну и дальше в стандартных фразах и выражениях герр Библиотекарь требовал скорейшего торжества справедливости в виде возвращения значащихся в списке похищенного предметов коллекции, означенных в приложении один — а именно — халата шелкового с этнической вышивкой — одна штука, туфель домашних с парчовым верхом — две штуки…