Николай Волынский - Наследство последнего императора

РАССТРЕЛЯТЬ.

Председатель президиума исполкома

А. Белобородов.

Юровский почувствовал, как по лбу его заструился горячий пот – хлынул так обильно, что залил глаза. Он вытер лоб, бросил взгляд на остальных – команда выжидающе смотрела на него.

– Жарко, – пояснил Юровский, достал носовой платок и вытер лицо и шею.

Потом перечитал постановление еще раз. И снова поток пота залил глаза. Капли падали с ресниц на листок, а он читал и перечитывал: «бывшего царя… бывшего царя…» «Бывшего царя», – повторил про себя Юровский и тут, наконец, до него дошло.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил Ермаков. – Что ты еще надумал?

Сверкнув в его сторону глазами, Юровский взял телефонную трубку и вновь соединился с Белобородовым.

– Александр! Саша…

– Ну что там? Что еще придумал? – недовольно отозвался Белобородов. – Я уже ушел. Ты на пороге меня остановил.

– Тут… в бумаге все правильно?

– Все! А что спрашиваешь?

– Ошибки быть не может?

– Яков! – раздраженно сказал Белобородов. – Ты что, уснул там? Какая еще ошибка?! Все нормально. И центр в курсе.

– Но тут же только про один объект речь!

– Ах, вот оно что! – протянул председатель исполкома и несколько секунд поразмыслил. – Яков! – жестко продолжил Белобородов. – Выполняй приказ и не занимайся арифметикой! Так надо. У тебя столько объектов, сколько решил президиум. Сейчас к тебе подойдет Голощекин, он поможет тебе посчитать. Не обращай внимания на цифру в бумаге – действуй, как мы все условились раньше!

И Белобородов бросил трубку. Юровский услышал резкий звонок отбоя.

Он долго сидел за столом и тяжело молчал. Потом оглядел караульную и громко произнес:

– Так, товарищи! Приготовиться!

– А мы все давно готовы! – крикнул за всех Ермаков и вскочил. Он похлопал себя по поясу. За поясом у него были два нагана и один маузер.

– Да, хорошо вооружился! – засмеялся Кудрин. – Страшно смотреть.

Остальные молчали.

– Твои латыши где? – спросил Юровский Медведева.

– Сейчас приведу прямо на место, – ответил Медведев и вышел.

Юровский подошел к двери, на косяке которой была большая кнопка электрического звонка, и нажал. По всему дому пронеслись четыре долгих оглушительных трели. Шумно стуча сапогами, Юровский в сопровождении Ермакова и Никулина двинулись к Романовым.

Войдя в проходную комнату, где спал доктор Боткин, обнаружили, что он уже проснулся, был в брюках и исподней рубашке. Трясущимися руками надевал пенсне, и когда закрепил на переносице, с тревогой вгляделся в Юровского и Ермакова.

– Евгений Сергеевич! – сказал Юровский. – Простите за беспокойство, но дело важное и срочное. Пожалуйста, разбудите наших постояльцев.

– А что? А в чем дело? – встревожено спросил Боткин и поднялся с кровати.

– Как мы и опасались, в городе осложнилась обстановка. Тревожно, – сказал Юровский. – Возможна стрельба.

Боткин недоверчиво смотрел то на одного, то на другого.

– Да что ты ему еще объясняешь, товарищ Яков! – вдруг вмешался Ермаков. – Сказано тебе разбудить – иди и буди! – он вытащил из-за пояса маузер и попытался ткнуть им доктора в живот, но Юровский перехватил его руку.

– Молчать! – приказал он Ермакову шепотом, полным ярости. – И спокойнее добавил: – Ведите себя, как следует, товарищ Ермаков. Обращаю на это ваше внимание. И не пугайте людей понапрасну, – и снова обратился к Боткину:

– Евгений Сергеевич! – как можно убедительнее произнес он. – Прошу вас, извините моего сотрудника, он, кажется, вчера немного выпил на свадьбе…

Боткин молча и понимающе кивнул.

– Повторяю, – уже вполне спокойно сказал Юровский, – в городе сложилась тревожная обстановка. Ожидается выступление анархистов. Будет стрельба. Возможно, даже артиллерийская. Здание, в котором мы находимся, по нашим сведениям, избрано целью для пушек анархистов. Прошу вас разбудить семью. Пусть быстро оденутся, и мы проводим их в безопасное помещение – здесь же, на другой половине дома, в другую комнату, вниз, в полуподвальную. Там безопасно. Там мы подождем, пока пройдет тревога, и немедленно отъедем в другое, более надежное место.

– Да, я слышал звук моторов. Это за нами автомобили? – спросил Боткин.

– Совершенно верно, – ответил Юровский. – За вами, – а в голове мелькнуло: «Чистая правда – за вами!»

– Сейчас… Сию минуту, – сказал Боткин.

Он подтянул брюки, пристегнул подтяжки, подошел к двери в комнату Романовых, аккуратно постучал и вошел. Дверь до конца не закрыл. Юровский и Ермаков услышали негромкий голос доктора:

– Ваше величество… Ваше величество!.. Извольте проснуться.

– А? Что? Что? – послышался голос царя. – Это вы, Евгений Сергеевич? Что стряслось?

Боткин отвечал шепотом.

В комнате зажегся свет ночника, послышались недовольные голоса, громко что-то сказала по-английски Александра, потом тихий голос Николая:

– Но ведь он нас днем предупреждал!.. Нам надо поскорее… Сейчас я у него уточню…

Открылась дверь, и вышел Николай – в военных брюках на подтяжках, в нижней рубашке и тапочках на босу ногу.

– Яков Михайлович?.. Объясните, пожалуйста, что происходит? В чем дело? – хрипловатым со сна голосом спросил он. – Евгений Сергеевич говорит, в городе стрельба? Но мы ничего не слышали.

– Николай Александрович, – произнес Юровский. – Стрельбы пока нет, но она может начаться с минуты на минуту. Необходимо пройти в более безопасное помещение. Возможен бой…

– Да не простой бой!.. – неожиданно, с веселой истеричностью пьяного выкрикнул Ермаков. – А бой кровавый и последний!..

– Заглохнешь ты, наконец, Петр Захарович! – голосом, полным глухой ярости, прикрикнул Юровский.

Николай вопросительно посмотрел на коменданта.

– Не обращайте, пожалуйста, внимания, Николай Александрович, – обратился Юровский к Николаю. – Товарищ Ермаков иногда бывает в повышенном тонусе перед возможными боевыми действиями.

Николай, как и только что Боткин, понимающе кивнул.

– Ясно… Спасибо, Яков Михайлович, но мы предпочитаем остаться на месте, – неожиданно сказал Николай. – И никуда не ходить. Ведь вы же не эвакуируете жителей соседних домов?

Юровский опешил. Такого вопроса он не предусмотрел.

– Совершенно справедливо – не эвакуируем, – чуть подумав, согласился Юровский, – потому что их жители не представляют для анархистов и их артиллерии такой интерес, как вы и ваши дети. Нужно спуститься вниз, переждать возможную перестрелку. А потом – сейчас же вас, супругу вашу и ваших детей мы перевезем в другое, положительно более спокойное место.

Он специально с нажимом произнес «дети», будучи уверенным, что теперь-то Николай подчинится. Но он не подчинился.

– Мы подождем здесь, – упрямо повторил царь.

– Николай Александрович, – из последних сил оставаясь спокойным, произнес Юровский, железной хваткой взяв Ермакова за локоть. Тот даже не почувствовал. Похоже, он в пьяном кураже собрался открыть стрельбу немедленно. – Не стоит так рисковать жизнями жены, прислуги и детей. Если снаряд попадет в вашу спальню, а я уверен, что он обязательно попадет, так как анархистов интересует только ваша семья, расстрела которой они постоянно требуют, то вы себе своего упрямства никогда не простите. Потому что тогда уже ничего возвратить будет нельзя и далее ничего хорошего сделать тоже невозможно будет! – И многозначительно, почти шепотом произнес: – Вы меня понимаете?

И тогда Николай сдался: шепот Юровского на него подействовал магически.

– Наверное, вы правы… Безусловно, правы. Не стоит рисковать. Тем более что, если я правильно понял, – он тоже перешел на шепот, – у вас в отношении нас есть еще и особые планы?

– Есть, – подтвердил Юровский. – Вы меня правильно поняли: совершенно особые.

Лицо Николая озарилось.

– Господи, – из глаз выступили слезы и покатились по усам и бороде, – Ты услышал нас!.. Родной вы наш Яков Михайлович!.. – он порывисто шагнул к Юровскому, взял обеими руками его руку и прижал к сердцу. – Сколько вы даете нам времени?

– Максимум полчаса, – пробормотал Юровский, освобождая руку.

– Мы управимся быстрее, – торопливо пообещал Николай.

– Очень хорошо. Ждем вас на лестничной площадке. Около медведя.

– А наши вещи? – спросил Николай.

– Ваши вещи будут доставлены сейчас же вслед за вами. Относительно сохранности не волнуйтесь. Вам мое честное слово!

Николай радостно улыбнулся.

– Вот теперь-то я не волнуюсь! Совсем не волнуюсь. Вы меня успокоили. Я полностью вам доверяю, Яков Михайлович! Потому что за это время убедился: вы исключительно порядочный и честный человек!

– Спасибо за доверие, Николай Александрович, – ответил Юровский. – Поторопитесь, пожалуйста. Все будет хорошо…