Иван Любенко - Тень Азраила

XI

Клим Пантелеевич поднялся и зашел в дом, чтобы сварить себе еще одну чашку кофе. Обычно это делал Ферох, но и на этот раз он его отпустил к семье.

Надо признаться, что процесс приготовления этого напитка вызывал у бывшего адвоката удовольствие. Это ведь только кажется, что сварить кофе легко. На самом деле это не так. Многое, безусловно, зависит от зерен. В Персии кофе не растет, и его привозят из османского Эль-Иемена. Сорт «мокко» – лучший. Эти мелкие зерна попали в Аравию из Эфиопии. Он выращен в горах на искусственно вырезанных террасах гор, превращенных заботливыми руками рабов и крестьян в сады-плантации. Именно из Южной Аравии голландцы еще в XVII столетии вывезли кофейные саженцы в Индонезию, а уже потом – и на Ямайку.

Но просто хороших зерен для получения ароматного напитка недостаточно. Важна джезва. У Ардашева она была из кованой меди с серебряным покрытием внутри. И кофе он готовил по-разному, в зависимости от настроения.

Сейчас, когда требовалось отыскать единственно верное решение и было не до сна, статский советник обратился к восточному способу приготовления этого напитка. Молотый кофе и сахар он залил холодной водой и поставил на слабый огонь. Дождавшись, пока поднимется пена, Ардашев снял джезву с огня, подержал немного в стороне и вновь поставил. Так он повторил три раза. Не успевшая осесть пена, точно крышечка, прикрывала кофе, который «томился» внутри медного сосуда. Клим Пантелеевич потушил примус и вернулся на веранду. Перелив тягучую жидкость в фенджану, он опустился в кресло. Небольшой глоток бодрящей жидкости воскресил в памяти события того дня, когда он оказался невольным свидетелем тайного собрания в «Гранд-отеле».

…Носильщик без особого труда внес чемодан в номер. Получив «анам»[92], он поклонился и вышел. Клим Пантелеевич затворил дверь, раскрыл большой кожаный чемодан и вынул из него несколько жестяных трубок и неторопливо надел купленные недавно перчатки. Взяв отрезок трубы, он вставил его в дымоход и, поддерживая рукой, присоединил к нему другой, потом еще один и еще… Убедившись, что верхняя часть конструкции уперлась в отверстие напротив соседнего номера, он приладил жестяное колено с раструбом, выходящим из камина. И теперь можно было легко прослушивать все, что творилось за дверью № 307. Это произошло потому, что камины в обоих номерах имели общий дымоход. Надо отдать должное жестянщику – заказ выполнил быстро и с ювелирной точностью. Осталось лишь положить трубки в чемодан, да утяжелить его двумя деревянными досками. Ардашев предусмотрел все мелочи. Даже прошлогодняя копоть сегодня была не страшна: черный костюм и темно-синяя сорочка скрывали любое попадание сажи на одежду.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать кто-то вошел в соседний номер и начал двигать кресла, стол и стулья, подготавливая, очевидно, комнату для встречи. Затем послышались еще шаги и чей-то разговор. Позже появился еще кто-то. Когда, судя по голосам, собралось человек пять-шесть, зашли два европейца. Их, вероятно, и ждали. Говорил один, переводил другой. Несмотря на то что жестяная труба несколько искажала тембр голоса выступающего, статский советник понял, что это был военный агент германского генерального штаба граф Каниц, которого он как-то встретил в Шахском клубе. Немец озвучивал тот самый, согласованный с иранскими министрами план, переданный Ризой Тихрани покойному Раппу и пересказанный затем Ардашеву. Все совпало. К уже известным антироссийским мерам, предложенным кабинетом Мустафиоль-Мамалека, добавилось еще устройство патронного завода в Исфагани, который должен был снабжать боеприпасами все объединенные персидско-турецко-германские силы. Предполагалось также договориться с отрядами Кучук-хана и Хассан-хана о взаимодействии против России и Британии. Немалая роль в будущей борьбе отводилась и турецким курдам, чьи вожди за солидную плату должны были перейти на турецко-германскую службу.

Присутствующий на встрече главный муштаид гневно выкрикнул:

– Нельзя допустить, чтобы наша родина, которой уже более шести тысяч лет, оказалась под пятой русского солдата!

Отовсюду послышались одобрительные возгласы.

Духовный лидер, все больше распаляясь от своей важности, пообещал объявить джихад. Но кто-то предложил не спешить. И вновь раздались хвалебные реплики. Для начала решили агитацию против христиан выдать за некое народное движение мусульман в защиту турок – братьев по вере. Возможные убийства кяфиров (неверных), говорил религиозный наставник, стоит преподносить как мятеж, направленный не столько против стран Согласия, сколько против самого шаха. Первые беспорядки в городах должны произойти в начале сентября. «Царь-царей» до поры до времени будет делать заявления о своей обеспокоенности происходящим. К ноябрю волна антироссийского мятежа захлестнет весь север страны. Для того чтобы усыпить бдительность русских, правительство Мустафиоль-Мамалека заявит об окончательном избрании политики нейтралитета. Все присутствующие высказывались по несколько раз, но говорили по-деловому, без лишних отступлений, принятых в Персии.

Раскаленный шар солнца уже остыл, но еще не докатился до холодной вершины Демовенда, когда тайное собрание закончилось. Выходили по одному. Глядя в окно, Клим Пантелеевич узнал и второго немца – это был Шольц, частый гость мадам Ренни.

Статский советник не торопился покидать комнату. Следовало дождаться, пока соседний номер совсем опустеет и он, не привлекая внимания, спокойно извлечет трубки из дымохода. Ардашев прилег на диван и уставился в потолок. Да, ему было над чем поразмыслить! «Расследуя убийство русского дипломата, – рассуждал Клим Пантелеевич, – я невольно вторгся в сферу тайной борьбы воющих держав. А сведения, услышанные мною сегодня, были даже более важны, чем личность злодея, посягнувшего на жизнь второго секретаря посольства. И об этом сборище надобно незамедлительно известить Певческий мост. Несомненно, Петербург должен действовать на опережение и ввести войска в Персию. В противном случае на Кавказском фронте может разразиться катастрофа. К тому же совершенно ясно, что убийство Раппа и действия турецко-австро-германских эмиссаров переплелись в тугую косу взаимозависимых обстоятельств. В результате особое значение приобретает вопрос, связанный с местонахождением документов, переданных покойному. У кого они? Вполне возможно, что они вернулись к сторонникам персидско-германского сближения. В таком случае именно этим и можно объяснить, что план, изложенный в этих бумагах, не претерпел хоть скольких-нибудь серьезных изменений. Скорее наоборот. Все мероприятия, изложенные там, будут даже расширены. Другими словами, никто не беспокоится об утечке информации. Это может произойти только по двум причинам: либо немцам неизвестно о передаче документов русскому дипломату, либо они очень быстро сумели их вернуть. Но тогда, если следовать логике, они должны были устранить источник утечки, то есть Ризу Тихрани. Однако министр жив, здоров и кушает с аппетитом. И они, как видно, ничего о нем не знают. Это выглядит странно, если предположить, что за Раппом шли по пятам. Но есть и другая гипотеза: тот, кто наблюдал за Раппом, убил его только с целью ограбления, а значит, портфель с документами для него лишь дополнительный «трофей». Получается, что преступник не имеет никакого отношения ни к туркам, ни к австро-германцам, ни к правительству Мустафиоль-Мамалека… Бумаги он уже наверняка читал и представляет их ценность, хоть она и недолговечна. Ведь стоит их разработчикам перейти к осуществлению плана – они обесценятся в один миг. Если злодей не идиот, то он должен найти покупателя как можно скорее. А таковых всего два: либо турецко-австро-германский альянс, либо страны Согласия. Очень маловероятно, что преступник попытается обратиться к российским властям с предложением о выкупе. Это было бы равносильно признанию в убийстве. И к англичанам опасно идти, и к французам. И те и другие тот час же не преминут известить Хворостовца. Выходит, остаются только враги. Но их слишком много, и чувствуют они себя в Тегеране как дома. Поди узнай, с кем, где и когда может произойти такая встреча».

Клим Пантелеевич прислушался: за стеной было тихо. Он вновь надел перчатки и разобрал несложное подслушивающее устройство. Уложив все в чемодан, направился вниз и велел коридорному доставить багаж к автомобилю.

Уже через несколько минут статский советник мчался по дороге на Зергенд. Предстояло составить шифрованное донесение, вернуться в Тегеран и передать сведения на Певческий мост. Он так и поступил. Депеша в Петербург ушла поздно ночью. Домой Ардашев вернулся перед рассветом.

Полковник Кукота с раннего утра находился в отвратительном расположении духа. И причин тому было несколько. Во-первых, он вчера изрядно перебрал и теперь страдал похмельем. Во-вторых, французская конфетка – мадам Ренни, возомнив, вероятно, из себя непорочную деву, отказалась от его вчерашнего предложения отужинать в недавно открывшемся русском ресторане. Какое разочарование! А он уже облизывал губы, представляя как эта парижская мамзелька, точно прижатая к стеклу бабочка, будет стонать и охать в его крепких объятиях. Черт! Пришлось опять тащиться к этой ненасытной сорокапятилетней еврейской корове – хозяйке модного ателье. Он с отвращением вспомнил ее довольную улыбку на раскрасневшемся лице и потное, обвислое тело, скачущее над ним… Картина возникла так явно, что его стошнило.