Вера Юдина - Анатом

— Я прошу вас, берегите себя.

И чтобы не провоцировать себя на дальнейшие действия, Иштван быстрым шагом покинул гостиную, оставив Катю неподвижно стоять посреди царской роскоши. Она была и остается «принцессой крови», а он простой служивый. Эта любовь, которая только крепла в нем с каждым днем, была запрещенная правилами и приличиями. Она не сулит им ничего хорошего, оттого то Иштван и бежал от нее как от огня.

Когда он ушел, Катя еще раз прокрутила в голове все, что прочитала в том злосчастном документе. И сердце ее дрогнуло, она вдруг отчетливо ощутила, что срочно должна ехать, но не в Царское село, а в Гатчину. Туда, где ждет ее милый братец. Туда где умеет дышать и жить ее сердце. Туда где все ее мысли и чувства.

Не сообщая ничего своим родственникам, Катя тихо покинула Михайловский, в спешке успев взять с собой лишь двоих караульных офицеров, попавшихся на пути. Конечно, князь будет негодовать, узнав, что мало того, что его дочь бежала, так еще и забрала с собой сани подготовленные для поездки в Царское село, но отчего-то именно в этот момент, это меньше всего волновало Катю.

На этот раз дорога далась ей легко, не в силах отогнать от себя мысли о своем сыщике, девушка задумчиво созерцала звездное небо. От быстрой езды, яркие звезды кружились и мелькали, но если сосредоточиться, то можно было увидеть, что они едва лишь двигаются, и совсем не кружатся. Снег хрустел под полозьями убаюкивая, но Катя продолжала бодрствовать, считая каждую минуту.

Несколько раз ямщик оборачивался, чтобы посмотреть все ли в порядке, и отчего Ее высочество сегодня так тиха и спокойна За всю дорогу она даже не заговорила с ним. Но каждый раз когда он оборачивался, Катя ловила его взгляд и умоляюще шептала:

— Скорее родненький, поторапливайся.

И ямщик, встревоженные бесконечной тоской блестевшей в ее всегда таких веселых глазах, издавал громкий клич, подгоняя тройку вперед.

На сердце у нее было не спокойно, тяжело. Катя не могла объяснить причину своего беспокойства, но точно знала, что эта связь между ней и Митей, установленная еще при рождении, сейчас дает ей понять, что случиться беда. Оттого — то Катя так спешила, и умоляющим голосом то и дело поторапливала ямщика.

Вскоре появились очертания больницы, и тройка сбавила ход.

Еще издалека Катя заметила, что вокруг дома снято оцепление. Исчезли куда-то жандармы оставленные Иштваном, исчезли куда-то часовые Илларионовского полка, вокруг было тихо и безлюдно.

— Что случилось? — осторожно спросила Катя у одного из сопровождавших ее офицеров.

— Не могу знать ваше высочество.

Сани остановились, Катя выскочила и побежала к дому. На первом этаже горел свет. Это означало, что в гостях уже находился один из членов семьи. Первой мыслью было — Папенька обнаружил ее пропажу, и бросился за ней следом, ожидая что найдет дочь именно здесь. Катя сложила руки и взмолилась, лишь бы это был не папенька.

Но это был не князь. Когда Катя оказалась на пороге, дверь открылась, и она столкнулась с Николаем.

— Ники? — воскликнула Катя, и бросилась брату в объятия. — Я так рада, что ты здесь. Это все было так ужасно!

— Что случилось родная? Войдем, — бережно обнимая сестру, сказал Николай.

Они вошли.

— Рассказывай что случилось? — ласково спросил Николай, когда Катя скинула с плеч шубку.

— Нет. Пройдем сначала к Митеньке, я хочу посмотреть на него. Отчего то на сердце тревожно, мне надо его увидеть!

— Он в порядке, я только что был у него. Объясни сначала что случилось?

— Это ужасно. Прошлой ночью нашего Митеньку хотели убить. Жуткий монстр. Наш мальчик, он столько натерпелся.

— Что ты такое говоришь? — с нервной улыбкой воскликнул Николай, — Какой монстр. Митя выдумывает эти сказки, чтобы привлечь наше внимание.

— Нет, я сама видела. Я тогда рядом была.

Николай как-то резко изменился в голосе.

— Катенька, родная моя. У тебя с детства тоже было богатое воображение… — начал он, но Катя прервала его.

Она пристально посмотрела на брата. И вспомнила слова барона: Кто написал за нее это завещание?

Николай не моргая смотрел на сестру, и именно в этот момент, он показался ей чужим, опасным кем-то другим. Она увидела в его глазах желчь страха. Страха более ужасного чем сам испуг, это был страх раскаяния, страх содеянного.

Это больше не был ее милый Ники. Этот человек нервно улыбался и тяжело дышал, так словно на душе у него уже лежит непосильный грех. Катя словно ошпаренная отпрянула от брата, отталкивая от себя его руки.

Она осмотрелась и к своему ужасу заметила, что в доме тоже из всей охраны осталось всего несколько человек, и куда-то делись все слуги. Везде царила мертвая тишина.

Догадка острым ножом вонзилась ей в сердце, Катя испуганно посмотрела на брата и закачала головой.

— Нет… Нет… Ты не мог… — столько боли отразилось на ее лице. Она готова была кричать, но голос отказывал ей.

Николай попытался схватить сестру за руку, и притянуть к себе, но Катя вырвалась и бросилась наверх по лестнице. На втором этаже стояли двое охранников, Катя прежде не видела их, они были чужие, она знала каждого из своих солдат и офицеров в лицо. Столько времени она проводила в беседах со своими офицерами, знала наизусть каждого члена их больших семейств. Помнила все дни их рождений. В благодарность они называли ее «Принцесса Екатерина», а она их — своими отважными рыцарями. Но эти двое были чужими, безликими, мертвыми в душе, и во взгляде, как тишина, царившая в доме.

— Кто вы такие! — закричала на них Катя.

Наверху появился Николай. Понимая, что сейчас ее попытаются остановить, Катя приложила все свои силы, и грубо толкнула одного из караульных, а второго когда он пытался удержать ее, пнула ногой под коленку. Она распахнула дверь, и ворвалась в комнату.

Митя сидел за столом и рисовал.

Катя бросилась к брату, упала перед ним на колени и крепко обняла.

— Родной мой! Как ты!

— Катя. — печально произнес юноша.

— Ты в порядке? Тебя никто не обижал?

Митя пустым взглядом посмотрел на сестру. Он уже был под лекарствами.

Когда в комнату ворвался Николай, юноша показал рукой на брата и растянувшись в корявой улыбке сказал:

— Ники.

— Да мое солнышко. Ники здесь. Мы здесь. Мы защитим тебя. — Катя целовала руки брата, глотая слезы и пытаясь справиться с дыханием.

Но вместо того, чтобы поддержать сестру, Николай грубо схватил ее за талию и прошептал на ухо:

— Здесь нельзя находиться. Ему уже не помочь.

Катя завизжала в бессилии, и попыталась вырываться, когда Николай на глазах у перепуганного Мити втащил ее в соседнюю комнату. От шума Митя громко заплакал.

Катя же царапала предателя, разрываемая громким плачем своей кровинушки. Она не уставая пинала его ногами, но все было бесполезно.

— Ты пугаешь его. — прошипел Николай на ухо брыкающейся сестре.

— А ты хочешь убить его. — с ненавистью закричала Катя. — Ведь это ты! Та тварь слушается тебя! Она служит тебе! Я теперь поняла все!

Они оказались в соседней комнате, Николай отпустил сестру и быстро закрыл дверь на ключ.

Оказавшись в запертой комнате, Николай, прижал сестру к стене и грубо закрыл рукой ей рот, чтобы она не могла кричать. Катя билась в его руках, но преимущество было на стороне Николая. Она чувствовала что задыхается. Но он был крепче, и шансов вырваться у девушки не было.

Она только слышала, как надрывается Митя. Перепуганный ребенок, брошенный, преданный, забытый теми кого он любил и кому верил. Затем вдруг резко, наступила мертвая тишина. И Катя в полуобморочном состоянии, обмякла в руках брата, понимая, что только что случилось нечто ужасное. Не помня себя от горя она закрыла лицо руками и зарыдала.

Через несколько минут, Николай отпустил сестру и отошел в сторону.

Катя бессильно сползла по стене и дрожа всем телом затряслась в рыданиях.

— Мне жаль, что ты узнала. — печально произнес Николай.

Его голос, и та интонация, пренебрежительная и холодная, с которой он произнес эти ужасные слова, вернули девушку к жизни. Его слова, обращенные к ней, были словно пощечиной, словно ссадиной на ее больном сердце. Катя вскинула голову и ненавидящим взглядом, глазами красными от слез, посмотрела на убийцу.

— За что Ники? Он же твой брат. — с ненавистью прошипела она сквозь зубы.

Николай посмотрел на сестру, и нервным жестом провел рукой по волосам. Он всегда так делал когда его терзала совесть, Катя знала это лучше всех. Он думал, что это дастся ему легко, но все оказалось гораздо сложнее. Теперь червь, под именем совесть, будет грызть его всю оставшуюся жизнь

— Тебе не понять этого. — сухо сказал он, — Ему все равно не долго оставалось. А моя семья прозябает в нищете, когда вы все купаетесь в роскоши. Одну жизнь — за три, разве это не справедливо.