Карло Мартильи - 999. Последний хранитель

— А почему Джакомо не женится?

Вопрос повис в воздухе ровно на то время, чтобы все обменялись взглядами и поняли, что вряд ли кто в состоянии на него ответить. Однако Гавриил нарушил молчание. Некоторые вопросы обретают характер сабельного удара, если на них не ответить сразу.

— Точно не знаю, но полагаю, что с ним в некотором роде произошло то же, что и с графом. Если ты встретил женщину своей жизни, а у тебя ее отняли, ей трудно найти замену. Теперь о книге. — Тон Гавриила стал менее торжественным. — Я думаю, что утешением, которое нашел Джакомо, он обязан тому, что не имеет прямого потомства, я имею в виду кровного.

Члены «Омеги» расходились с пятиминутным интервалом: сначала Михаил, потом Рафаил, Рагуил, Иеремиил, Уриил и Зерахиил. Так они называли себя в память о семи библейских архангелах. Их объединяла одна цель — защищать Джакомо, хранителя.

Последним вышел Гавриил и закрыл на ключ маленькую комнатку в помещении Сельскохозяйственной академии. На него сразу же обрушились потоки дождя, и он забежал в ближайшую крытую торговую галерею. Совсем рядом с ним толпились семейства немецких военных. Он и рад был бы с ними не встречаться, но потоки воды порой и настоящим ангелам не дают взлететь.

Марчано, долина Сиены

Вторник, 2 мая 1486 г.

Перед рассветом тишину разорвало клацанье засова, потом снова стало тихо. Джованни осторожно подкрался к двери. Она была открыта. Он спустился по крутой деревянной лестнице, по которой его несколько часов назад вели со связанными руками, и вышел на улицу. Там его ждал оседланный, в полной сбруе великолепный гнедой салернский жеребец, крепкий и мускулистый, с густой гривой и раздувающимися ноздрями, из которых вырывался парок. В больших и живых лошадиных глазах отражался свет раннего утра, сквозили возбуждение и страх. Пико тихонько погладил коня по шее и, поняв, что тот ему доверяет, вскочил в седло. Все ворота были открыты. Джованни Пико быстро выехал из Марчано и галопом направился к гостинице, где провел предыдущую ночь.

Там все осталось без изменений. Его слуги, которых нежданная смерть застала на улице, все еще смотрели в небо удивленным взглядом. Он закрыл им глаза и то же самое проделал с теми, кто оставался в гостинице.

Потом граф выехал в поле и скакал до тех пор, пока не увидел смоковницу, дерево, священное для всех религий. Он уселся в его тени, скрестив ноги и вдыхая терпкий запах молодых листьев. Пико просидел день, ночь и еще день, пока не почувствовал, что достиг высшей ступени сознания. Христианские святые называли это состояние экстазом, исламские мудрецы — пробуждением, еврейские каббалисты — мистической интуицией, а последователи Будды — озарением. Надо было только ждать и не спешить. Он знал, что это состояние придет, и неподалеку от себя действительно увидел огненный шар, тот самый, что, по многим свидетельствам, появился в первый день его жизни. Врач, принимавший роды, добросовестно описал это явление во всех подробностях. Астрологи и ученые, приглашенные ко двору графов Мирандола, дали разные толкования, но все сошлись во мнении, что новорожденному суждено в жизни нечто особенное. Теперь Джованни Пико наконец-то узнал, что именно.

Много раз, с момента смерти матери, в трудные минуты жизни он чувствовал присутствие необычайного. Снова ощутив это внутри себя, он понял, что ничто не должно отвлечь его от цели. Вся его жизнь была посвящена одной-единственной задаче, в которой он поначалу не отдавал себе отчета. Теперь Пико был готов. Время на размышления кончилось. Огненная сфера медленно растаяла, и Джованни открыл глаза. Боль его не остановит.

Почти семь месяцев спустя, Рим

Понедельник, 20 ноября 1486 г.

Новый дворец аристократов делла Ровере в Борго Веккьо был ярко и празднично освещен, несмотря на поздний час. Дом принадлежал новоиспеченному кардиналу Доменико делла Ровере, заклятому врагу своего кузена Джулиано делла Ровере, тоже кардинала, который приходился племянником Папе Сиксту IV, умершему два года назад. Почетным гостем был еще один кардинал, Родриго де Борджа и Домс, прибывший в сопровождении новой официальной любовницы, красавицы Джулии Фарнезе. Ее толстые, длинные косы, обернутые вокруг головы, поддерживала толстая нитка жемчуга, сколотая огромным изумрудом, что свидетельствовало о больших привилегиях. Ради нее Борджа оставил Джованну Каттанеи по прозванию Ванноцца, женщину все еще привлекательную, несмотря на то что она успела родить троих детей от испанского прелата. Никто не смел оказывать ей знаки внимания, ибо эта дама все еще считалась собственностью кардинала.

Музыкант заиграл на ручной виеле,[1] нежной виоле испанской природы, любимом инструменте высокого гостя, быстрый бранль. Этот танец требовал, чтобы пары, прежде чем выйти плясать, молча застывали, глядя друг другу в глаза. Зал полубогов, украшенный фресками с изображениями сирен, тритонов, сфинксов, кентавров и сатиров, играющих на музыкальных инструментах, занятых любовной игрой или сражающихся, звенел от веселых мужских и женских голосов.

Но ни веселая атмосфера, ни пьянящая музыка не приносили облегчения молодому графу Джованни Пико делла Мирандола и Конкордия. Вот уже несколько месяцев его мысли вертелись только вокруг одного события. Скоро должны были выйти его «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения». Однако он не мог отклонить приглашение: отказ очень обидел бы обоих кардиналов, и гостя и хозяина. Пико с улыбкой подумал, каких упреков наслушался бы сейчас, если бы увидел учителя Савонаролу, великого обличителя нравов, которого боялась вся Флоренция, включая и могущественного из могущественных, Лоренцо Великолепного. Он обрушил бы на Джованни пламенные речи, сравнивая его с продажной римской знатью, и был бы в какой-то мере прав. Но у Пико не было выхода. Случись ему в этот вечер выбирать между материальным риском и риском для души, он предпочел бы второе.

Пришло время уходить. Граф попросил слугу принести шапочку и бархатный плащ и заправил под богатый жилет золотую цепь с фамильным гербом. В этот поздний час не следовало появляться на улицах Рима с такой штукой на шее или при других украшениях. Помимо бандитов, что шатались повсюду с треугольными кинжалами на изготовку, городские улицы подвергались еще одной серьезной опасности. Их наводнили орды испанцев без определенных занятий, которые норовили выжать хоть какую-то выгоду из стремительного восхождения своего покровителя, кардинала Борджа. Мало того что они беззастенчиво грабили и воровали, так они еще устраивали побоища с местными бандами, и тому, кто оказывался в гуще свалки, приходилось несладко.

Похоже, тихого ухода графа никто не заметил, ибо все слушали знаменитого Лауро ди Лоренцо. Новое сочинение, которое он декламировал, принадлежало самому Великолепному. Повсюду слышались смешки и соленые шуточки, поскольку содержание текста было довольно непристойным. Пико радовался, что избежал новых и старых танцев: леончелло, анелло на две и на четыре пары и в особенности сальтарелло. Обычно, как только начинались прыжки сальтарелло, по залу расплывался тошнотворный запах пота.

Пико вышел на улицу и свернул к Монте де Ченчи, где находилась мастерская Эвхариуса Зильбера Франка, самого знаменитого печатника в Риме. Несмотря на поздний час, он решительно дернул дверной колокольчик и стал спокойно ждать на другой стороне улочки. Может, Зильбер Франк и спал, но к чудачествам графа давно привык. Ведь Джованни Пико был не только большим почитателем печатника, но и отличным клиентом.

Владетель Мирандолы тихо стоял в темноте и размышлял о превратностях судьбы, что привели печатника в Рим. Будучи выкрестом, тот так и остался навсегда евреем. В Германии же в это время очередная волна проповедников, настроенных так же решительно, как Савонарола, только не того масштаба, обрушилась на всех недругов Христа. В первую очередь досталось распутным и коррумпированным князьям Римско-католической церкви, дальше шли евреи, мусульмане и все, кто был далек от христианских добродетелей, как известно единственных, гарантирующих дорогу в рай.

За несколько месяцев до этого Эвхариус в порыве откровенности рассказал, что его брат, знаменитый фармацевт, испугался всех этих опасностей и уехал в Испанию, в Севилью, где до последнего времени процветала еврейская община. Но к сожалению, угодил в лапы фанатичного католика Фердинанда и подвергся бесчисленным пыткам со стороны подчиненных могущественного великого инквизитора Торквемады.

Джованни много раз спрашивал своего приятеля Савонаролу, как он мог оказаться в одном монашеском ордене с испанским инквизитором, но тот отвечал, что цель у них была одна, только средства противоположны, и переводил разговор с религиозной темы на философскую.