Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

Алексей с трудом вырвал карманника из его рук.

— Успокойтесь, Анри, — приказал он. — Без полиции разберёмся.

Убедившись, что все вещи вернулись к хозяину, он развернул Ювелира к себе спиной, и дал сильного пинка под зад. — И чтобы я тебя больше не видел!

Отбежав на безопасное расстояние, вор обернулся:

— Ну вот, это по-нашему. А то сразу и по мордасам и в полицию… Разве так можно?

Алексей рассмеялся:

— А он прав! Так и надо: или по закону, или по совести.

На сытый желудок думается намного лучше. Разумеется, где искать главаря шайки мошенников Лавровский так и не сообразил. Зато отчётливо понял, где обретаются все кто так или иначе причастен к интересующему его делу.

Зинка-полковница, не раз приходившая к «Щебневу» в «Мясницкие меблированные номера», раньше замарьяживавшая пьяных на Цветном бульваре, содержит пивную в Малом Колосовом переулке на Грачёвке.

Рыжебородый Самсон, виртуозно владеющий «Каролиной Ивановной» (а именно ею был убит Митька Кумакин), служит вышибалой в этой самой пивной на Грачёвке.

Барон, явно причастный к изготовлению фальшивых аттестатов, то же проживает где-то в Колосовом переулке. Вместе с ним, надо полагать. и его «звонок» Шалунок.

Возле Цветного бульвара, не исключено на той же самой Грачёвке, находится квартира вдовы титулярного советника Феоны Ивановны, куда заманили любителя «неспелой клубнички» Женьку Борисовского. Между прочим на этой квартире, в самый нужный момент, в ролях родственников и соседей появились Самсон и Барон. А вместе с ними некий мудрый еврей. Помнится, извозчик Птичка упоминал о каком-то Оське-еврее с Грачёвки. Может он?

И наконец, пожалуй, самое главное. На Грачёвке сейчас заправляет Щёголь, подмявший под себя полковницу и Самсона, Барона и Оську. А Щёголь этот, оказывается не кто иной, как беговой спортсмен Александр Андреевич Ситников. Тот самый, который при весьма тёмных обстоятельствах, стал владельцем трёх лучших мазуринских рысаков.

Алексей пришёл к твёрдому убеждению — надо идти на Грачёвку. Сегодня же, ночью. Правда осталось одно маленькое сомнение. Обращаться ли за помощью к полиции? Если бы речь шла о Хитровке или Хапиловке, где он кое-кого знал и его знали, то такой вопрос даже бы не возник. Но, так уж случилось, что с Грачёвкой он был почти не знаком. Своих людей там не имел. Даже ориентировался плохо. Ладно, посоветуюсь с Сергеем, решил он. И отправился в сыскное.

Малинин выслушав друга согласился:

— Обязательно надо идти на Грачёвку. Туда ведут все следы. Но отправляться туда одним, это, Лёша, авантюра… Вернётся от начальства Муравьёв, попрошу у него содействия.

— Договорились, — согласился Лавровский. — Буду ждать тебя в «Чернышах». Пока суть да дело надо пару статей написать. Да и переоденусь — не люблю я эти сюрпризы с цилиндрами.

С утра полковник Муравьёв был мрачнее тучи. А сейчас, после резкого разговора с судебным следователем Кейзером и последовавшего за тем срочного вызова к начальству, он и вовсе громы и молнии метал. При подчиненных обматерил своего помощника Николаса, который доложил, что выполнить указание о сборе всех сотрудников управления сможет только часа через два:

— Не сыскная полиция, а богадельня! Распустил ты людей!

Сашку Соколова, пытавшегося доложить о розыске на выставке, Шалунке с Грачёвки, даже слушать не стал:

— Никаких Грачёвок! Ночью проводим облаву в Проточном переулке… Сыщики называются, мать вашу так! Крючок судейский раньше вас след взял.

Оказалось, Кейзер получил сведения — часть украденных ювелирных изделий находится в ссудной кассе Дубиновского на Арбате. Вместе с участковым приставом он провел обыск и обнаружил несколько совершенно новых золотых брошей и колец с клеймом «О.К.» — Отто Крумбюгель. Залог оформлен не был. Но из хозяина кассы удалось вытрясти — вещи куплены у мещанина Николая Орлова, проживающего в Проточном переулке.

Нехорошее место Проточный переулок. Здесь находятся, пользующиеся самой дурной славой, доходные дома — «Аржановка», «Волчатник», «Зиминская крепость». Живут в этих трущобах извозчики, мелкие торговцы, прачки, старьёвщики, мастеровой люд — работники сапожных. столярных и щёточных мастерских. Но хватает и разной уголовной публики. Всем известно, что в Проточном переулке, зачастую бесследно, исчезают не только краденые вещи, но и сами ограбленные. Не удивительно. Больно уж место подходящее. Одним концом переулок выходит к Смоленскому рынку, а другим на высокий, изрезанный оврагами берег Москва-реки. Вокруг заборы многочисленных лесных и дровяных складов. Прячь концы хоть в воду, хоть среди брёвен.

— Где именно будем проводить облаву? — спросил Николас. — В «Аржановке», «Волчатнике» или…

— Везде! — зло рявкнул Муравьёв. — И сразу!

— Но у нас для этого нет достаточного количества людей.

— Я так и заявил этим…, — полковник недоговорил. Счёл неудобным при подчиненных материть начальство. — В ответ обер-полицмейстер и прокурор окружного суда заверили меня, что людей выделят сколько угодно и изъявили желание лично возглавлять облаву. Идите, готовьтесь.

Малинин попросил разрешения остаться. Выложил все их с Алексеем доводы о том, что не затягивая надо идти на Грачёвку.

— Сам знаю, — буркнул Муравьёв. — Но сейчас это не от меня зависит. Кейзер распоряжается.

— Кейзер стремится увести розыск в сторону. Его видели в «Мясницких меблированных номерах» у «Щебнева». По словам французского журналиста Лансиньяка Кейзер пытался продать ему рысака с фальшивым аттестатом и угрожал расправой, если он не станет молчать.

— По словам. А кроме слов этого француза какие вы с Лавровским доказательства имеете?

— Пока никаких.

— Вот видишь — никаких.

Сергей понял, что на содействие рассчитывать не приходится. Подчёркнуто официально спросил:

— Разрешите идти, господин полковник?

— Подожди. Вы, ведь, всё равно ночью на Грапчёвку вдвоём попрётесь… Так возьмите с собой хоть Соколова. Пусть подаст рапорт о недомогании — я подпишу.

— Спасибо, Константин Гаврилович.

— И вот ещё что. Кейзер потребовал организовать наружное наблюдение за твоим приятелем Лавровским.

— Опять вы, ребята, суетесь, не зная броду, — осуждающе покачал головой Карасёв, узнав о планах Лавровского и Малинина на ближайшую ночь. — Вдвоём, да на Грачёвку!

— Почему не зная? Мы, Аристарх Матвеевич, всё продумали, — обиделся Малинин. — И не вдвоём — вчетвером. Муравьёв с нами Соколова отпустил.

— Это хороший помощник, бывалый, — одобрил Карасёв. — А четвертым кто?

— Ваня Соболев, — сказал Лавровский. — Я предложил — он согласился.

— Да, свёл я вас сдуру с Ванькой. Его мёдом не корми, дай только погеройствовать. Ну, рассказывайте, что надумали?

Старый полицейский внимательно слушал, время от времени то одобрительно кивал, то поправлял:

— Двое гуляк это хорошо. Доктора к роженице вызывали? С провожатым идёт, понятно. А почему не на извозчике?

— Так не каждый извозчик на Грачёвку ночью поедет.

— Тоже верно. И вот ещё — как с Цветного в Малый Колосов повернёте, так начинайте петь.

— Как петь? — не понял Малинин.

— А как пьяные завсегда поют, так и пойте. Во двор какой сворачивать станете — снова пойте.

— Зачем? — спросил Лавровский.

— Для убедительности, — хитро усмехнулся Карасёв. — Ладно. Бог не выдаст…

В первом часу ночи, в кромешной тьме, Лавровский и Малинин шли по Цветному бульвару. В целях экономии фонари не горели. Городская дума запретила освещать улицы в календарные дни полнолуния. Сегодня по календарю был как раз такой день, вернее ночь. И не важно, что всё небо затянули густые чёрные тучи, зажигать не положено.

— Ты почему задержался? — спросил Малинин. — Я уже беспокоиться начал.

— Во 2-й участок заскочил. Пристав вчера обещал выяснить адрес сдобной вдовушки Феоны Ивановны.

— Выяснил?

— Нет. Не проживает на Грачёвке вдова титулярного советника. Два капитанши имеются, майорша, даже полковница. А вот титулярной советницы нет!

— Лёша, нам и полковница сгодится.

— Я, конечно, не столь откровенно как ты, приставу это и заявил. В общем, Зинка — полковница живёт в доме Арбузова.

— А пивная её где?

— Сергей, неужели ты полагаешь, что пристав станет докладывать репортёру, где на его участке находятся незаконно открытые пивные? Но думаю, заведение её рядом с квартирой… А это что за грохот?

От Самотёки к Трубной площади тащился ассенизационный обоз — десяток телег, каждая из которых была запряжена парой старых, облезлых кляч. Бочки ещё были пустые, поэтому подпрыгивая на мостовой гремели и дребезжали на всю округу.