Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных

Когда Дубово уже показалось невдалеке, Давыдов предложил Катеньке следующий план действий.

– Катерина Дмитриевна, – начал он. – Давайте поступим таким образом. Вы спрячетесь – у коляски был поднят верх, так как дорогой начал накрапывать дождь, поэтому спрятаться возможность была – так как Любчинская знает вас и боится, а меня не знает. Я выйду из коляски и отвлеку Любчинскую. Тем временем вы в подходящий момент выберетесь, прокрадетесь незаметно в дом и постараетесь найти Дашу, а если повезет, то и украденные вещи. Когда вы с этим справитесь, то уже смело выйдете, и мы изобличим Любчинскую.

– Прекрасный план, Владимир Николаевич, я согласна, – с этими словами Катенька забилась в самый дальний угол коляски, а Давыдов накрыл ее дорожным пледом, который навязала с собой барыне заботливая горничная.

Из своего укрытия Катенька слышала, как коляска подъехала к дому, поручик вышел, шепотом пожелав ей удачи, и громко позвал:

– Ей, кто-нибудь? Есть кто тут живой?

– Чего изволит барин? – услышала она в ответ мужской голос.

– Дома ли ваша барыня?

– Дома, барин.

– Ну так проводите меня к ней.

– Как прикажете доложить?

– Скажи, что я прибыл из театра по поручению господина Сниткина.

Затем довольно долгое время Катенька ничего не слышала. Потом до нее донеслись голоса Любчинской и поручика, но о чем они говорили, Катенька не разобрала. Через несколько минут голоса отдалились и затихли. Молодая женщина высунулась из коляски и осторожно огляделась. Вокруг никого не было. Она выбралась и добежала до самого крыльца, так никого и не встретив.

Зайдя в дом, Катенька прошмыгнула через сени, а потом, прислушиваясь на каждом шагу, осторожно двинулась по комнатам. Пару раз ей приходилось прятаться за шторами и шкафами, когда она слышала шаги, но все обошлось: ее никто не обнаружил. Наконец, в одной из спален женщина увидела, что на кровати кто-то лежит. Она тихонько подкралась ближе, чтобы рассмотреть лежащего. Это была изможденная девушка, которая или спала, или была в забытье.

Не составляло труда догадаться, что это могла быть только Даша. Катеньке было очень жаль бедняжку, но она еще должна была попытаться отыскать ожерелье и другие украденные драгоценности. На секунду задумавшись, женщина решила, что они не могут быть спрятаны слишком серьезно, так как вряд ли Любчинская собиралась надолго здесь оставаться. Скорее всего, драгоценности должны быть где-то среди багажа актрисы.

Катенька увидела, что из комнаты, в которой она находилась, ведет еще одна дверь, которая оказалась не запертой. Выйдя из спальни, Катенька обнаружила, что попала в нечто вроде гардеробной: на стенах висели зачехленные платья, а на полу стояли пирамидками шляпные коробки и какие-то баулы. Здесь стоило поискать. Но не успела женщина открыть первый баул, как что-то обрушилось на нее сзади, и она потеряла сознание.

Очнулась Катенька в полной темноте. Она попыталась пошевелиться, но у нее ничего не получилось. Попробовала закричать – снова неудача. Постепенно она поняла что ее оглушили, связали и засунули в рот кляп. Она полежала некоторое время, пытаясь понять, где находится, однако вокруг была полная темнота и не пробивалось ни единого лучика света. Пахло сыростью и квашеной капустой. Катенька догадалась, что ее посадили в погреб.

Через некоторое время она ощутила, что, несмотря на теплое платье и накидку, она начинает мерзнуть. Изворачиваясь и дергаясь, бедная женщина, пришедшая в ужас от такого положения, попыталась освободиться, но веревки были завязаны умелой рукой. Все, чего Катенька добилась своими телодвижениями было то, что она откатилась со своего места и уткнулась головой в солому. Это ее обрадовало, и она завозилась сильнее, чтобы перебраться на солому целиком и защитить себя от холода. Не сразу, но получилось.

В таком положении ее и нашел Никита Сергеевич. Когда управитель спустился в погреб с лампой, Катенька наконец-то увидела, что спасительная солома, которая не дала ей замерзнуть, служила подстилкой арбузам, один из которых страшно ей мешал, упираясь в бок.

– Ничего не понимаю, – подвел профессор итог Катенькиному рассказу. – кто же это тебя так огрел и упаковал, ежели этот божится, что ни сном, ни духом, – покосился он на управителя.

– Истинный крест, барин! – поспешил заверить свою непричастность к разбойному делу мужик, который, раскрывши рот от удивления, слушал рассказ спасенной барыни.

– И что же нам теперь делать? – спросила Катенька, с сожалением отложив ложку. Она понимала, что после столь длительного воздержания – домашние припасы они с поручиком съели еще дорогой – много ей кушать нельзя.

Никита Сергеевич немного помолчал, а потом обратился к управителю:

– Вот что, любезный, – тот снова напрягся от сурового тона грозного барина, – хозяйка твоя – преступница и злодейка, каких мало. Но и ты виноват. Ведь это при твоем попустительстве мою жену чуть в погребе не уморили. А барышню больную отравой потчевали, от которой она вскорости уж точно померла бы. Так что, ежели ты от тюрьмы отвязаться хочешь, то добьешься этого, только указав нам, куда твоя преступная хозяйка сбежала. И как такое получилось, что с ней вместе поручик уехал, который мою супругу охранять должен был.

– Все расскажу, барин, – у ошалевшего управителя зуб на зуб не попадал от таких страстей. – О чем барыня с поручиком беседу имела, я сказать не могу, потому что не слыхал ничего. Она мне лишь велела комнату ему приготовить, да с извозчиком рассчитаться, который поручика привез. А поутру барыня заперлась с поручиком, и уж не знаю, о чем они там договаривались… Только потом она мне велела заложить нашу бричку и сказала, что уезжает в Любимово по делу, и чтоб, если она к тому времени не вернется, я ей туда деньги переслал, которые за проданный урожай полагаются.

– Что за Любимово такое, и где там барыню твою искать?

– Так это деревня большая, пятьдесят верст отсюда. Там постоялый двор есть, туда я деньги и должен был переслать.

– Что ж, ступай пока, я тебя позову, коли надобен будешь.

Управитель, кланяясь, удалился.

– Так что делать будем? – снова спросила Катенька.

– Домой поедем, нас там извозчик дожидается.

– Как домой? А Любчинская?

– Боже мой, Катерина Дмитриевна, когда вы только угомонитесь? Далась вам эта Любчинская! Пусть с ней принц разбирается, это его дело! Дашу мы уже нашли, отвезем ее в Москву, сдадим с рук на руки бабушке, пошлем к ней Синицкого, чтоб осмотрел и лечение назначил. Чего еще вам надобно?

– Никита Сергеевич, ты что, не понимаешь, что принц без нас ничего сделать не сможет, он же языка не знает! Да и я не успокоюсь, пока до конца не разберусь. И даже не уговаривайте меня!

– Господи, ну за что мне такое наказание! – воскликнул Никита Сергеевич.

– А вот незачем было пари заключать, – поддела его Катенька. – Лучше пойдемте к принцу. Обсудим с ним, как нам быть дальше. Да и негоже ему сиделкой быть.

Карозин поплелся вслед за неугомонной женой. Он уже сто раз успел проклясть себя за это дурацкое пари.

– Сударыня, я счастлив, что вы живы, – воскликнул Амит, увидев Катеньку.

– Представьте себе, что я рада этому не меньше вас, – улыбнулась она. – Как Даша?

– Сейчас уже немного лучше, но она очень слаба и спит. Я знаю, что вы хотели увезти ее с собой, но сейчас этого делать не следует. Ей лучше провести ночь в нормальной постели. А что вы узнали о поручике и Любчинской?

– Они уехали вместе, как это ни странно. Но мы знаем куда. Что будем делать дальше? – Карозин страстно надеялся, что принц будет настаивать на том, что дальше справится сам. Его надежды оправдались. Почти.

– Господин профессор, Катерина Дмитриевна, я благодарен вам за помощь, вы столько для меня сделали. Дальше я отправлюсь один, а вам нужно позаботиться о бедной девушке. Давайте уйдем отсюда, чтобы ее не тревожить.

Когда они вышли из спальни Даши, Катенька обратилась к Амиту:

– Сударь, как вы себе представляете поиски Любчинской? Ведь это российская деревня, здесь вы вряд ли найдете знающих английский язык. Как же вы можете отказываться от нашей помощи? раз уж мы начали это дело, то должны довести его до конца.

– Катерина Дмитриевна вы делаете меня вечным вашим должником, но я с радостью принимаю вашу помощь, так как без нее мне действительно будет трудно.

Профессор вздохнул, поняв, что все-таки придется расхлебывать эту кашу до конца, хоть у него отродясь не водилось подходящей ложки для этого кошмарного варева. Но он решил любой ценой оградить Катеньку от дальнейшего участия.

– Вот что, друзья мои, – твердо сказал он. – Придется нам все здесь заночевать. А утром Катерина Дмитриевна с Дашей отправится домой на извозчике, с которым мы сюда приехали. Да, надо распорядиться, чтобы его накормили и устроили на ночлег. Побудьте пока здесь.

Никита Сергеевич нашел управителя и заговорил с ним гораздо мягче, нежели ранее: