У. Уилер - Браслет певицы

– Дайте, дайте сюда записную книжку с вырванной страницей, скорее! – всполошился Гай, словно боялся, что бесценные строки сейчас исчезнут сами собой. Суон захлопал руками по столу, где были разложены бумаги, раскопал книжицу и раскрыл на нужном месте.

– Прикладывайте, теперь, прикладывайте! – нетерпеливо распорядился Гай, протягивая Суону свой обрывок.

– Чёрт возьми, Флитгейл, чёрт возьми… Чёрт возьми!

– Ну, читайте же, читайте!

Суон прижал листок пальцем к обрыву в записной книжке и прочитал:

«Барона Фицгилберта мне даже не жаль. В конце концов, одним политиканом меньше. Невелика потеря для Британии, может быть даже – большое одолжение. Урусов мне не опасен. Ничего не знает ни о Наупорте, ни о Ледисмит[10]. Зачем русскому браслет певички? Вот будет номер, если он – жиголо и мошенник. Обычный воришка, который обчищает богатых любительниц спиритизма. Драпал из России, потому что там его вывели на чистую воду. Припугнуть».

– Чёрт побери, – в который раз повторил Суон, закончив чтение, – это золотая бумажка.

– Но… можно ли это считать признанием в убийстве барона?

– Хм, нет. Прямого признания покойник не сделал. Но – Урусов! Чёрт побери – Урусов!

– А что – Урусов?! – запальчиво воскликнул Флитгейл, – Если уж безупречный Фицгилберт – немецкий шпион, то почему бы Урусову не быть мерзавцем?

– Ну, да… Урусов подавал Мелисанде манто, это очень удобный момент для того, чтобы снять с неё браслет. И Брюстер намекнул Мелисанде, что видел, как это сделал Урусов. Чертовщина какая-то. Урусов. Может быть, он, действительно неравнодушен к Мелисанде? Ну, не может же быть, что он вор? Ничего не понимаю.

– Знаете, Суон, я никогда не буду вести дневников. Кроме полевых, конечно, – мрачно заметил Флитгейл, сгружая архив Брюстера обратно в коробки, стоящие на полу. – Мало того, что это всё надо писать, так ещё потом, не приведи Господь, кто-то это ещё и читать будет. И вообще, что за фанфаронство, что за амбиции – всякое своё дурацкое мнение увековечивать на бумаге!

– Да, мне кажется, для этого надо обладать особым складом характера. Но всё же, согласитесь, это нам сильно помогло. Хотя… Либо уж писал бы всё, как было, или не водил нас за нос, – в сердцах закончил Суон. – А то – что Урусов? Нам к нему не подобраться ни с какой стороны. Консул его прикидывается больным уже третью неделю, сам князь при своём дипломатическом иммунитете. Вести с ним душеспасительные беседы я, пожалуй, больше не буду – толку всё равно никакого.

Суон был обижен, расстроен и глубоко уязвлён. Через некоторое время он справился с раздирающими его чувствами, вновь стал серьёзен и заговорил:

– А что, если так… Урусов снял с Мелисанды браслет по каким-то своим соображениям. Допустим, он действительно воришка. Брюстер это видел. Но! Вдруг Урусов и сам видел то, что для его глаз не предназначалось? Ну, к примеру, видел, как Брюстер убил Фицгилберта. Тогда…

– Тогда Брюстер мог заставить Урусова молчать об этом, шантажируя его! Там же написано – «Припугнуть». И… тогда выходит, что это Урусов убил Брюстера. Полковник распустил язык в курительной комнате у Бёрлингтонов, и после приёма русский навестил полковника и убил его! Все эти разговоры о летучих мышах, загадочных смертях и прочем… А вам, инспектор, он солгал, – Флитгейл замолчал, глядя на вмиг осунувшееся лицо Суона.

– Знаете, Флитгейл. Здесь недалеко есть отличный паб. Пойдёмте, выпьем, – наконец, сказал Суон.

Ива лежала в постели. На столике рядом остывал чай, от него в свете лампы под рубиновым стеклом поднимался прозрачный змеистый пар.

Цветы уже начали незаметно увядать – они выглядели ещё совершенно живыми, но запах, едва уловимый аромат увядания уже витал в комнате, пока ещё только намёком на скорую смерть цветов. Едва заметно усохли лепестки роз, потемнели гортензии, раструбы калл едва различимо сморщились и налились желтизной. Ива посмотрела на каллы, грустно улыбаясь. В руке она держала записку от князя Урусова – несколько вежливых строк, но Ива умела не просто читать между строк. Она умела читать мысли, которые двигали этой рукой, какие бы слова она не выводила. Больше того, она видела сейчас очень ясно, куда ведёт вязь ровного письма. Ива усмехнулась, подумав о том, что инспектор Суон прочитал и эту записку, как десяток других милых, ни к чему не обязывающих строк со словами сочувствия и сожаления о случившемся. Прочитал, но ничего не увидел, конечно.

«Новость, которая заставила меня глубоко опечалиться…»

О, нет. Записка эта была совсем о другом.

«Увидеть Вас ещё раз до моего отъезда из Лондона…»

Ива закрыла глаза, увидела чётко, но без звука, словно в кинематографе: пароход, порт с краснокирпичными зданиями, выстроившимися в линию; далеко, за плоскими протоками и бедным городом, ещё дальше, не на горизонте, а над ним – белая гора, на вершине которой лежит, как журавлиное перо, длинное белое облако.

Грустные глаза, плечо в белом пиджаке, на плече – женская рука, полноватая равнодушная ручка в кружевной перчатке. Белый зонтик, золотые локоны, смешливые глаза.

«… вероятно, единственная возможность встретиться с Вами…»

Нет, господин Урусов, мы ещё непременно встретимся, – подумала Ива, усмехаясь и аккуратно складывая записку. Она легко поднялась с постели, подошла, грациозно лавируя между вазами и корзинами, к бюро около окна и спрятала записку в маленькую шкатулку эбенового дерева, что стояла на верхнем ящике бюро. «Встретимся, – подумала она, – и вы будете очень удивлены этой встречей».

– Ну, довольно, джентльмены, – сказала Ива, появляясь на пороге гостиной в утреннем платье китайского покроя и в бирюзовой чалме. Один её вид совершенно разъяснял смысл её слов. Ива более не собиралась скрываться в затемнённой спальне – Беттина вынесла все цветы, они уже откровенно, отчаянно вяли, Иве было скучно, Алоиз пересказывал странные вещи, которые происходили за стенами её дома, пора было принять в них более активное участие.

– Мисс Ива, дорогая, а доктор Феотокис… – начал Суон, спешно разгоняя перед своим носом плотный сигарный дым.

– Доктора Феотокиса здесь нет, как я успела заметить, – светским тоном сообщила Ива и заняла кресло, с которого торопливо поднялся Флитгейл. – Пожалуй, стоит открыть здесь клуб. И полагаю, здесь уже достаточно накурено. Ну, что же, джентльмены, расскажите мне – что вы собираетесь теперь делать?

Инспектор Суон вынул из кармана записную книжку Брюстера и протянул её Иве, предварительно раскрыв на развороте, в который был вставлена отдельная, сильно смятая страница, прежде вырванная.

– И что же вы собираетесь делать? – повторила Ива свой вопрос, прочитав запись полковника Брюстера и возвращая книжицу инспектору.

– По правде говоря, вчера, по дороге домой, меня посетила отличная идея, – признался Суон, кидая извиняющийся взгляд на Флитгейла. Ему было словно неловко, что эта идея посетила его уже после того, как они расстались, выпив по две пинты пива в пабе «Синий лев».

– Нам сложно вызвать князя Урусова на совершенно откровенный разговор. Я до сих пор не могу поверить в то, что князь лгал мне при наших встречах, но я могу ошибаться, хотя редко ошибаюсь в людях. Другое дело, что он мог не рассказать мне всей правды, а умалчивание трудно назвать ложью. Но мне нужна не просто правда, но вся правда о его участии в этих событиях. А для этого я должен иметь веские основания заставить Урусова говорить эту самую правду. Надо заставить его совершить какой-нибудь неосмотрительный и неблаговидный поступок, подсудное дело, которое, при определённых обстоятельствах не может остаться незамеченным даже при его дипломатическом иммунитете. Тогда, вероятно, он будет вынужден быть совершенно откровенным, чтобы спасти свою репутацию.

– Ну, что бы это могло быть? Воровство? Это, право, как-то по-детски. Не станем же мы в самом деле обвинить его в краже браслета? – растерянно спросил Флитгейл.

Ива наблюдала за всем этим разговором с каким-то настороженным вниманием, переводя взгляд с одного джентльмена на другого.

– Впрочем… послушайте, у меня есть одна мысль, – сказал Суон, глядя на Флитгейла оценивающим взглядом, словно опытный портной, прикидывающий на глаз рост и размер клиента, – идея, на первый взгляд, бредовая, но – как крайняя мера – может сработать.

– Идея? Какая? – неуютно ёжась, спросил Гай.

Теперь Суон посмотрел на мисс Иву, улыбнулся и произнёс с явным удовольствием:

– Дуэль.

– Что?! – лицо Гая вытянулось.

Ива, едва сдерживая невольную улыбку, стала смотреть в окно.

– Дружище Флитгейл, вы должны вызвать Урусова на дуэль. Помнится, он сказал мне, что выбирая между репутацией медиума и джентльмена, он без сомнения выберет репутацию джентльмена. Позиция благородная, но крайне уязвимая. К тому же у него уже была скандальная дуэль в России.