Сергей Зверев - Разбой в крови у нас

Он зашуршал, зашипел, как змей, и вдруг выдал какое-то вступление к плясовой. Довольная хозяйка уселась в кресло и сложила руки на груди.

– Что делать-то будем? – шепнул спутнику растерянный Захар.

– Задорная бабенка попалась – так не отдаст, – так же тихо ответил ему паломник. – Ты плясать-то умеешь?

– Да вроде… – нерешительно пробормотал ямщик, смущенно поглядывая на цыганку.

– Тогда уж постарайся, разожги ей кровь! И я не отстану.

И Григорий топнул ногой, будто проверяя крепость деревянного пола и собственного сапога. Цыганка тут же зааплодировала:

– Ну, наконец-то! Потешьте!

Впоследствии Захар думал, что если бы не Григорий, то он сам из-за сковавшего его смущения провалил бы это выступление. Но слова паломника о том, что цыганку нужно «разжечь», и последовавшая за этим залихватская пляска заставили молодого человека позабыть об унизительности такого положения. Насмешливые глаза цыганки перестали его пугать, и он смог отдаться музыке.

Захар несколько раз успевал бросить взгляды на Григория и каждый раз восхищался стремительной силой и точностью его движений. Граммофон хрипел и надрывался, будто стараясь перекричать оглушительный топот двух пар ног, а в кресле заливалась веселым смехом цыганка.

Когда закружившийся Захар чуть было не столкнулся с Григорием, они резко отскочили друг от друга и в образовавшееся пустое пространство ворвалась певица.

Поводя плечами и стараясь подстроиться под размашистые движения танцоров, она закружилась между ними. Однако в этот самый момент музыка оборвалась, и вместо нее остались только противный скрежет и шуршание.

Улыбающаяся цыганка осмотрела запыхавшихся мужчин и, поцокав языком, как делают ценители лошадей, произнесла:

– Хоть вы и не моя масть, но признаю – хороши!

Повернувшись к Захару, она небрежным движением откинула со лба молодого человека выбившуюся светлую прядь.

– Говорят, бабка моя с кем-то из ваших согрешила, потому у всех ее потомков кожа светлая.

Захар все еще старался выровнять дыхание, чтобы спросить про ларцы, а она тем временем повернулась к взлохмаченному Григорию и, зачем-то коснувшись пальцем кончика его длинного носа, произнесла:

– Потешили вы меня на славу! Отдам вам ваши ларцы. Ждите здесь!

Пока гости отдыхали и приводили себя в порядок, цыганка успела куда-то сходить и вернулась с двумя аккуратными деревянными ящичками, окованными красной медью. Принимая их из рук певицы, Захар старался унять дрожь нетерпения.

Анастасия Леонтьевна нервно расхаживала по веранде загородного дома семьи Башмаковых. Весна здесь уже полностью вступила в свои права. В саду благоухали черемуха и сирень, но обычного удовольствия офицерской вдове это не доставляло. На самом деле она даже не замечала все эти роскошества природы. Ее мысли полностью занимали недавний визитер и собственная тетка-миллионщица.

Анастасия Леонтьевна попросту сбежала из Казани, придумав какие-то невнятные оправдания своего поступка для дочери. Они отправились в загородное имение вечером того же дня, в который был нанесен неожиданный визит человеком из прошлого.

Этого человека, о существовании которого не было известно ни ее дочери, ни тетке, звали Игорем Леонтьевичем Скрытниковым, и он был ее единственным, кроме дочери, живым кровным родственником.

Больше всего она боялась, что прошлое ее семьи всплывет и о нем узнает всесильная казанская тетка ее мужа, вдова действительного статского советника Дмитрия Башмакова. Эта женщина, смолоду привыкшая к власти и почету, не потерпит такого позорного пятна на чести семьи.

Игорь хотел добиться через вдову выгодного для себя подряда, но даже если это и удастся осуществить, можно быть уверенным, что так просто дело не кончится. Он придет снова и с новыми требованиями.

Как отвадить от себя и своей семьи бывшего ссыльного родственника? Вот покойный супруг Анастасии Леонтьевны несомненно нашел бы на него управу, но его уже пять лет как не было рядом…

Так что вдове оставалось только тревожно расхаживать по своему загородному дому и вздрагивать от каждого стука калитки. А вдруг это Игорь нашел их убежище?

Когда Захар и Григорий оставили за поворотом цыганский дом, паломник неожиданно остановился, пряча доставшийся ему ларец под мышку.

– Ты не заметил, что парнишка, который у дверей сидел, стоило нам выйти, сразу же бросился внутрь? – быстро оглядываясь по сторонам, спросил крестьянин.

– Не обратил внимания, – пожал плечами Захар. – А что?

– Пойдем побыстрее до Татарской слободы, – попросил Григорий. – Туда за нами ни один цыган не сунется – вражда у них непримиримая.

– С чего ты взял, что они за нами отправятся? – изумился Захар. – Эта Марина Ивановна сама нам оба ларца отдала и отпустила с миром!

– Не она там главная-то, милой! Поди сейчас там прикинут, раз эти ларцы нам так понадобились – значит, шибко ценные. А раз ценные, то отдали зря.

Договаривал Григорий уже на ходу – оба путника спешили по немощеным пыльным улицам окраины в сторону Татарской слободы. На улицах в это время было уже немало прохожих, и Захара это окончательно успокоило. Погони за собой он не замечал.

Ямщик в чужом городе, который видел впервые, ориентировался плохо и покорно следовал за размашисто шагавшим паломником. На очередном перекрестке Григорий в нерешительности приостановился, но, как назло, прохожих поблизости не было. Крестьянин решился и свернул направо, но вскоре избранная им улица сильно искривилась и оказалась тупиком, упирающимся в облупившуюся стену.

Разочарованные спутники повернули обратно, но далеко уйти не успели. На пыльной дороге показалось несколько фигур, перегораживающих выход из тупика. Не до конца уверенные в том, что происходит, путники приблизились к ним сами.

Первым, на кого обратил внимание Захар, был уже знакомый ему лохматый мальчишка с ножом. Его спутниками были, разумеется, цыгане: из-под вытертых картузов виднелись черные как смоль лохмы и смуглые лица. Один из них был в необычной широкополой шляпе и держал в зубах маленькую трубку.

Кажется, именно он подал знак к стремительному и слаженному нападению. Через несколько мгновений путников крепко схватили за руки и освободили от их ценной ноши. Цыгане окружили их плотным кольцом, так что со стороны, должно быть, казалось, будто они, стоя в круг, обсуждают какие-то свои цыганские дела.

У себя под ребрами Захар чувствовал холод металлического лезвия и не сомневался, что такое же сдерживает его спутника.

– Никогда не заключайте сделку с одним из наших в обход семьи! Особенно если это женщина. У нее не было права отдавать имущество, принадлежащее всем, и она понесет свое наказание, – сообщил пленникам цыган в шляпе.

Захар пропустил все это мимо ушей. Он думал только о том, что его сокровище снова уплывает из рук.

Тем временем цыгане перекинулись нескольким фразами на своем наречии, и тот, что был в шляпе, снова обратился к пленникам:

– Раз этот жалкий лысый приказчик послал вас за ящиками, значит, в них есть какая-то ценность. Рассказывайте!

– Мы ничего не знаем! Нас просто попросили вернуть ящики, если они еще у вас! – замотал головой Захар.

Цыган прищурился, и его темно-карие глаза впились в ямщика с цепким недоверием.

– Может, и так, – задумчиво протянул он. – А может, и нет, но узнать это несложно.

Человек в шляпе усмехнулся и достал откуда-то из складок своего просторного кафтана длинный узкий стилет.

– Сначала завяжем тебе рот, чтобы никто не услышал твоих воплей. А потом я выколю тебе один глаз. Если это не поможет, то возьмусь и за второй…

Захар задергался было в цепких руках цыган, но получил болезненный укол в бок и снова замер. Обладатель стилета сделал шаг по направлению к ямщику и снова спросил:

– Ну, что? Будешь говорить?

Захар на одно мгновение прикрыл глаза – никакие богатства не стоят того, чтобы на всю жизнь погрузиться в такую тьму. Лучше уж выдать секрет купца и надеяться, что их не станут убивать, чтобы лишний раз не дразнить полицию.

– В одном из ларцов должно быть двойное дно, а там старинная икона, – выпалил он одним духом.

Цыгане снова перешли на свое наречие, и один из них ловко расковырял изящные деревянные ящички прямо на месте. Погнутая бронза и сломанное дерево полетели в дорожную пыль. Вскоре из недр одного из ящиков была извлечена небольшая темная икона, на которой трудно было разобрать написанный лик. На ней был покореженный жемчужный оклад.

Добыча лишь на мгновение увидела солнечный свет и тут же скрылась под полой необъятного кафтана цыгана в шляпе. Он бросил короткий взгляд на пленников и что-то сказал своим сородичам.

Захар внутренне похолодел – похоже, отпускать их не собирались. Григорий, видно, тоже что-то почувствовал и дернулся в руках грабителей. В чьей-то смуглой руке уже блеснул нож, но удара не последовало.