Сергей Зверев - Разбой в крови у нас

После короткого завтрака (кусок не лез в горло) вдова посидела на веранде, листая газету. Не обнаружив в ней скандальных статей о своем семействе, она вскочила и отправилась гулять по саду.

Сама того не замечая, она скоро оказалась в зарослях сирени, расположенных у забора. Находясь здесь, она была совершенно незаметна с дороги, при этом сама могла обозревать окрестности. Отсюда была хорошо видна проходившая через деревню дорога на Казань.

Ничто не отвлекало здесь Анастасию Леонтьевну от созерцания пустой дороги и наслаждения сладким ароматом сирени.

Но неожиданно до нее донеслись какие-то звуки: сначала это были только голоса детей, а затем появились и они сами. Гурьба деревенских детишек неслась по дороге в туче пыли, а над ними как-то странно плыл мужской силуэт.

Когда эта процессия перевалила через холм, Анастасия Леонтьевна наконец поняла, что эта толпа преследовала диковину – настоящего велосипедиста. Необычное явление отвлекло вдову от навязчивых страхов, и она принялась следить за происходящим.

Шумная ватага детей и велосипедист приближались, и Башмакова с изумлением поняла, что узнает этого мужчину. На перекрестке у соседнего дома велосипед остановился, и вдова окончательно убедилась, что перед ней Григорий Распутин.

Дети тут же окружили его плотным кольцом, продолжая галдеть. Паломника это не смутило. Порывшись в карманах неизвестно откуда взявшегося совершенно нового кафтана, он извлек ворох чего-то яркого и бросил это детям. Они с восторженными воплями бросились подбирать, и Анастасия Леонтьевна догадалась, что это были дешевые карамельные конфеты.

Тут окна соседнего дома открылись, и из них высунулась недовольная физиономия соседки – зажиточной крестьянки, обожавшей учить жизни всю свою многочисленную семью.

– Что тут за безобразия творятся?! Вот я вас, хулиганов! Пойдите прочь от моего двора, пока целы, а то вот спущу на вас собак! И ты, прохожий, иди своей дорогой! Не сбивай детей с пути!

Дети притихли и поспешили прочь вместе со сладкой добычей.

Освободившись таким образом от назойливого внимания детворы, крестьянин двинулся к дому Башмаковых, ведя велосипед рядом с собой.

Неизвестно почему взволновавшаяся вдова поспешила в дом с черного хода, чтобы успеть до появления Григория.

– Там к вам какой-то крестьянин пожаловал, – сообщила через минуту барыне растерянная служанка. – Назвался Григорием. Примите?

– Зови, я его знаю! – потребовала Анастасия Леонтьевна.

Под ногами неожиданного гостя жалобно скрипнули половицы. Крестьянин без стеснения вошел в незнакомую гостиную и, не давая вдове опомниться, заключил ее в объятия.

– Здравствуй, матушка! – прозвучал его низкий голос прямо у нее над ухом, а губы прикоснулись к щеке. И тут Анастасия Леонтьевна сама не поняла, как так оказалось, что она сама поцеловала своего неожиданного гостя. Будто затмение нашло. В сильном волнении, испуганная и смущенная, вдова высвободилась из рук все еще обнимавшего ее паломника. Она тут же забормотала что-то невнятное, силясь объяснить свое поведение не столько ему, сколько себе.

– Тише, тише, матушка! – попытался остановить ее Григорий. Но видя, что это не помогает, вместо слов прикоснулся пальцем к ее губам. Вдова испуганно замерла, вскинув глаза на крестьянина.

– Вижу, истосковалась, – произнес он, беря Анастасию Леонтьевну за руку. – Чего стыдишься да пугаешься? Любить не стыдно, в любви человек ближе всего к богу бывает. Но только не нужно избирать, потому что равны все мужчины и женщины, и любовь должна быть ровная, бесстрастная ко всем, без прелести. А будем избирать лица, а не души – это бездна ада совершится. Если чиста любовь, то на тебя грех не падет…

Слова звучали так убедительно, голос был полон искренности и ласки, а тепло сильных рук так близко, что вдова позволила себе расслабиться и отдаться на волю позабытых ощущений. А потом останавливаться у нее не было никакого желания.

Хорошо хоть хватило разума увлечь гостя за собой в кабинет и притворить дверь.

Чуть позже ей очень не хотелось открывать глаза и возвращаться к неприятностям, от которых на время избавили сильные эмоции. Но время шло, и вдова наконец решилась. Первое, что она увидела, был прямой, невыносимо ясный взгляд Григория. У Анастасии Леонтьевны вырвался невольный вздох.

– Что за кручина у тебя, матушка? Кто не дает тебе покоя?

И тут второй раз за сегодняшний день вдова Башмакова повела себя совершенно не так, как обычно. Она поделилась с плохо известным ей бродягой самым тщательно скрываемым своим семейным секретом.

Так ее собеседник узнал, что по рождению была она не Башмакова, а Скрытникова, и что отец ее был дворянином, но уличили его в махинациях с казенными деньгами, которыми он по должности своей распоряжался. Отец ее был лишен дворянского титула так же, как и его потомки, да еще и сослан в Сибирь на поселение. А старший брат Анастасии Леонтьевны – Игорь, тоже бывший участником этого скандального дела, мог бы избежать ссылки, так как улик против него было мало. Но совсем еще юная тогда Анастасия Леонтьевна, испуганная судом и полицией, не стала лгать под присягой и таким образом отправила брата в ссылку. Затем она уехала в другой город, вышла замуж, сменила фамилию. Так что все связи с родней были прерваны.

Отец Анастасии Леонтьевны умер в ссылке еще давно, да и брат после окончания срока возвращаться не стал. Он совершенно случайно наткнулся на сестру в Верхотурском храме, где руководил строительством. Помогло ему тут полученное в юности архитектурное образование.

«Темное прошлое» ее семьи было неизвестно богатой тетке Башмаковой, так как иначе она бы не дала своего согласия на брак любимого племянника, покойного мужа Анастасии Леонтьевны. И теперь своими угрозами мстительный брат Игорь ставил под вопрос будущее не только самой Анастасии Леонтьевны, но и ее дочери.

Внимательно выслушав быстрый рассказ растрепанной и потерявшей свою обычную суровость вдовы, Григорий успокаивающе погладил ее по спине:

– А какая она, эта тетка твоя? Похожа ли на вашу соседку, которая сегодня на детей кричала? Любит приказывать и наказывать?

– Да, чем-то похожа, – хмыкнула Анастасия Леонтьевна. – Только у моей тетки власть и вправду немалая…

– А устрой-ка ты мне с ней встречу. Может, если поговорю с ней по душам, она свои дела и мысли изменит? – Рука Григория уверенно легла на ее бедро.

– Да что ты! Станет она тебя слушать! Ей и губернатор не указ! – ответила вдова, стараясь не думать о руках своего собеседника.

– А ты все же попробуй! Губернатор-то ваш небось угодить ей все старается, да не может? То-то! А есть такие люди, вроде соседки твоей, они только и знают, что, если встретятся два человека, один всегда хозяин, а другой слуга будет. Вот и хотят всегда быть хозяевами, ярятся и лютуют. Если ты с ними по-хорошему, они, знай, пинают да ругаются. А если приструнить сразу, то в рот заглядывать станут.

– Да вытолкает она тебя взашей! – убежденно заявила вдова. – А кто мне тогда Катюшу лечить будет? Кто хворь ее снимет?

– Вот увидишь – не оплошаю. А коли и так, мне терять нечего, и от вашей страшной тетки мне вреда никакого не будет. Гол как сокол, живу далеко и появляюсь редко. Или так и будешь трястись и ждать, пока твой Игорь снова заявится?

– Ну ладно, бог с тобой, – сдалась вдова и опустила голову на плечо паломнику.

Вскоре друзья и знакомые семейства Башмаковых стали поговаривать, будто с суровой главой рода происходит что-то странное. Она вроде бы перестала требовать у губернатора постоянных отчетов о том, кому он отдает лучшие должности. Не пугала больше чиновников своими неожиданными выходками и требованиями и даже вовсе перестала заниматься устройством людей на доходные должности.

Теперь эта пожилая и всем в Казани известная женщина занялась благотворительностью. Приходские школы, церкви и монастыри теперь осыпал дождь из ее щедрых пожертвований. Поговаривали, будто она духовно переродилась. И действительно, все, кому доводилось ее встречать, были согласны, что теперь она бывала кроткой и ласковой не только со своей любимой собакой, но и со многими людьми.

Даже появление какого-то сомнительного и скандального родственника со стороны ее покойного племянника не омрачило отношения миллионщицы к своей внучатой племяннице и ее матери. Догадливый казанский полицмейстер по собственному почину выставил из города за какую-то провинность мутившего воду мещанина, оказавшегося бывшим ссыльным, и все успокоилось.

Стоило богачке встать на путь истинный, как господь послал ей первую радость – страдавшая от непонятной болезни ее внучатая племянница излечилась. Правда, были такие, кто утверждал, что излечил девушку какой-то сибирский мужик, пришедший вместе с барынями с богомолья. Они поговаривали, что он произвел на старшую Башмакову такое впечатление, что она перезнакомила его со всеми казанскими церковными иерархами. Но в такое мало кто верил.