Джон Карр - Тот же самый страх

Его королевское высочество сидел у левого окна в кресле с высокой резной спинкой и рассеянно водил смычком по струнам. Леди Джерси, стройная, томная, темноволосая и темноглазая, пристально наблюдала за ним, сидя за арфой. По случаю жары она надела очень тонкое муслиновое платье в цветочек.

Было пять часов пополудни, но для апреля было невероятно жарко и темно. Ни дуновения ветерка, ни трепетания листьев на деревьях – только нервное напряжение.

– Какая ужасная жара! – вздохнула леди Джерси. – Я просто таю! Ах, хоть бы началась гроза! – Она томно закатила глаза. – Джордж, голубчик! О чем ты размышляешь?

– Ни о чем, – проворчал принц, задумчиво косясь на нее. – Я вспоминал одну песенку.

– Песенку?

– Не очень красивую. Однако она по-своему хороша. – Он снова задумчиво посмотрел на нее. – Мне она всегда нравилась. Вот послушай!

Его королевское высочество был превосходным исполнителем. Он наклонился вперед и заиграл.

В наши дни контрабас нечасто выступает соло, особенно если речь идет о легкой и сентиментальной песенке о любви. Он ревет, как слон, и у него мало нежных ладов. И все же, когда серебристо-серую комнату заполнили мелодичные звуки, в них слышалась даже некая веселость.

Вначале леди Джерси показалось, будто мелодия ей незнакома – она не произвела на нее большого впечатления. Вдруг она вспомнила три строчки и резко выпрямилась.

Останься ты со мною, Красотка с Ричмонд-Хилл! Не нужно мне короны…

Принц играл, приоткрыв рот, и взгляд у него сделался застывшим – он рассеянно и мечтательно смотрел в потолок. «Красотка с Ричмонд-Хилл» могла означать только одно…

Леди Джерси с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Она, конечно, понимала, что вскоре ее сменит другая любовница, и в душе своей не слишком переживала. Она достаточно пользовалась любовью избранных и знала, что следующая пассия не заставит себя ждать. Но ее привело в ярость упоминание о ненавистной сопернице, которую она полагала навсегда забытой. Леди Джерси откровенно не понимала, что мужчины находили в Марии Фитцхерберт, и была не одинока в своем недоумении.

– Джордж!

– Черт меня побери, что на этот раз?

– Ты думаешь не о… не о той ужасной Фитцхерберт?

– А если и о ней, то что? – Принц упрямо тряхнул многочисленными подбородками.

– Ты ведь женат! – вскричала леди Джерси. – Женат на Каролине Брауншвейгской!

– Черт меня побери, сначала я женился на Марии!

– Ах, Господи, спаси нас!

– Мадам, что вы имеете против Марии? Леди Джерси едва не задохнулась от ярости.

– Она глупа! Она некрасива! У нее плохие – просто ужасные! – зубы! Она даже не хорошенькая! Она вечно держалась надменно и кичилась своей противной добродетельностью, как ветхозаветная пророчица! А сейчас, я слышала, она безобразно растолстела.

– Та-ак! – сказал принц, терпеливо постукивая смычком по деке. – Как вы видите, я и сам – отнюдь не сильф. И потом, мне нравится женщина, у которой есть за что подержаться.

– Джордж! Какая вульгарность!

– Все мужчины в глубине души вульгарны. У вас, мадам, было полторы сотни любовников. Неужели вы этого не заметили?

Ошеломленная леди Джерси лишилась дара речи.

Однако ее чувства требовали выхода: она пробежала пальцами по струнам арфы и комнату наполнила какофония звуков. Контрабас принца ответил ужасным шумом. Леди Джерси снова принялась терзать арфу. Принц, не желая уступать, заставил свой контрабас зареветь, словно стадо быков.

Неожиданно он помрачнел.

С трудом поднявшись со стула, он прислонил контрабас и смычок к стене и посмотрел на нее в упор, уперев кулаки в бедра.

– Послушайте меня, мадам. Я буду говорить серьезно. Леди Джерси гордо вскинула голову.

– Целых две ночи, – продолжал принц, – меня мучила совесть. Позавчера на обеде, в вашем присутствии, один джентльмен… кстати, с тех пор он значительно вырос в моих глазах… он сделал мне выговор и напомнил о моем долге по отношению к Марии. Он был резок – не важно! Я заслужил его выговор. Гленарвон был прав. Я плохо обращался с нею, но теперь я все исправлю!

(Филип, который находился сейчас наверху, в «ванной», был бы потрясен, узнав, какой вывод сделал из его слов принц Уэльский. В это время Дженнифер отчаянно спорила с врачом, пришедшим осмотреть его, и мистером Шериданом, который убеждал больного выпить ледяного пунша.)

Леди Джерси заговорила ласково и чуть насмешливо:

– Джордж, но истинная причина…

– Да, мадам?

– Заключается в том, что ты просто хочешь вернуться к своей толстухе.

Оттого, что она говорила правду, принц разбушевался.

– Да, черт меня побери! – заревел он. – Ну и что? Леди Джерси опустила голову.

– Есть женщины, – позволю себе включить в их число и вас, мадам, – которые никак не могут перестать болтать! С ними хорошо провести ночь, они неплохи и на следующий день. Болтают, болтают, болтают, щебечут, щебечут, щебечут… Мне это надоело!

Он расхаживал взад и вперед, инстинктивно стараясь не удариться о фортепиано в углу. Шесть скрипок стояли в ряд у противоположной стены, производя зловещий эффект – они напоминали повешенных.

Леди Джерси горько зарыдала.

Принц хмыкнул. Выпустив пар, он повернулся к ней.

– Дорогая, – заявил он самым очаровательным тоном, – я виноват в плохих манерах. Прошу у тебя прощения. Надеюсь, ты понимаешь: я вовсе не имел в виду ничего из того, что наговорил. Прошу тебя забыть мои слова.

– Забыть? – взволнованно вскричала леди Джерси. – Да как я могу забыть?!

– Черт побери! – проворчал его королевское высочество и закрыл глаза рукой. – Позволь снова сказать тебе, дорогая, что сегодня я пережил сильное потрясение. Да и погода сказалась неблагоприятным образом. А через несколько минут в этой самой комнате начнется процесс по делу об убийстве!

– Процесс по делу об убийстве? – Леди Джерси настолько изумилаись, что даже перестала плакать и подняла голову.

– Вот именно. Ты ведь слышала, что Гленарвона обвиняют в убийстве служанки, которую он по ошибке принял за собственную жену.

– Да! – прошептала леди Джерси, вытирая слезы.

– Так вот! Он просил меня выслушать его и судить: я даровал ему такую привилегию. Льщу себя надеждой, – принц заложил руку за лацкан сюртука, – что окажусь достойным доверия. Он вот-вот придет. Если хочешь, можешь остаться и быть оДной из присяжных вместе с мистером Шериданом.

Если раньше леди Джерси ненавидела Филипа за то, что он посмел напомнить принцу о браке с Марией Фитцхерберт, то теперь она задумалась.

– Джордж! Доводилось ли тебе прежде слышать о связи полковника Торнтона с Хлорис Гленарвон?

– Нет, провалиться мне на месте!

– Я тоже ничего не знала. Она умная женщина, – пробормотала леди Джерси, прищурившись. – Да-да! Очень, очень умная женщина. Жаль, что я… Впрочем, не важно! Но… – Позабыв о своей ненависти к Филипу, она вместо него от всей души возненавидела Хлорис.

Принц показал на толстую пачку бумаг, лежавшую на пианино; все листки были исписаны красивым почерком клерка.

– Черт меня побери, об их связи знали даже не все слуги! А ведь слугам всегда все известно. Уверен, что о ее похождениях знает леди Олдхем. Впрочем, старая ведьма, возможно, единственная женщина в Лондоне, которая проведала об этой интрижке.

– Гленарвон мне нравится, – неожиданно заявила леди Джерси. – От его возлюбленной я не в восторге, – она дернула плечиком, – но она, по крайней мере, не жирная корова.

– Мадам!

– Терпеть не могу толстух! – упрямо заявила леди Джерси.

Тут лакей отворил дверь. Филип, по-прежнему одетый в кожаную куртку, с красным шейным платком, с перевязанными лодыжками, шагал, опираясь на две трости. Дженнифер поддерживала его под руку. Мистер Шеридан, не снявший плаща, потому что ему нравилось, как он в нем выглядит, шел за ними по пятам, держа в руке серебряный кубок.

Филип поклонился. В тот же миг темное небо за окнами прорезала вспышка молнии. Все невольно прищурились. Филип что-то вспомнил, однако неотчетливо, его, неизвестно почему, била крупная дрожь.

Когда Дженнифер взглянула на него, он понял, что она чувствует то же, что и он. Неужели начинается то, что он для себя обозначил словом «кошмар»? Нет! Нельзя терять рассудка! Разум нужен ему для другого!

Несмотря на жару, атмосфера была холодной и официальной.

– Вам не нужно стоять, милорд, – важно заговорил принц. – Там, у окна, мое кресло. Я немного разверну его. Выберите себе стул и сядьте лицом ко мне.

Взяв с пианино стопку документов, Георг-Август вернулся к креслу с таким видом, словно был судьей, облаченным в алую мантию.

Филип огляделся. Он увидел леди Джерси, сидевшую за арфой, контрабас рядом с принцем, фортепиано, шесть скрипок в ряд у стены и портрет Каролины Брауншвейгской, теперь принцессы Уэльской. Сам король настоял на том, чтобы портрет висел здесь, и сын не посмел его ослушаться. Однако Филип этого не знал.