Алексей Поярков - Ликвидация. Книга вторая

На железнодорожном переезде, кроме обычной работницы с желтым флажком в руках, стояло трое солдат конвойных войск МВД во главе со старшиной, чей рукав украшал широкий серебряный шеврон за сверхсрочную службу. Стволы автоматов были нацелены на ожидавшие прохода эшелона трофейный грузовик «Ситроен», загруженный бидонами с керосином, и расхлябанную телегу, запряженную чалым мерином. Водитель грузовика и возчик, красивый статный парень по имени Степан, пользуясь паузой, мирно курили, стоя рядом с телегой.

— Небось маневры! — знающим тоном крикнул водитель на ухо Степану, стараясь перекричать грохот проходящих платформ с танками. — А може, опять война с румынами будет, а мы и не знаем ничего!.. Это ж только так, на словах, они друзья теперь стали, а на самом-то деле… У них король как был, так и есть. Я в «Черноморской коммуне» вчера читал — шесть тыщ пудов хлеба им должны отгрузить за лето! И это после того, шо они с Одессой натворили… Вообще непонятно, кто кому репарации платит, они нам или мы им!..

Степан неопределенно ухмыльнулся, провожая эшелон прищуренными глазами.

— Знатные танки, — проследив его взгляд, кивнул водитель, — я механиком-водителем был на КВ, так с ИСом — просто никакого сравнения… Он ка-ак шахнет из своей стодвадцатидвухмиллиметровой — так и нет никого… Помню, раз мы идем на Глатц, это город такой маленький в Силезии, уже на границе с Чехословакией, там еще крепость на горе стоит…

Мимо с громом пролетела последняя платформа.

— Проезжай! — скомандовал старшина, нетерпеливо махая рукой. — Ну, чего встали на переезде?! Живей, живей!

Водитель грузовика, оборвав себя на полуслове, надвинул кепку на лоб и торопливо полез в кабину. Степан, так и не узнавший, что приключилось под силезским городом Глатц, боком присел на телегу, в ворох соломы, взял в руки вожжи и причмокнул губами.

— …Тппру… Доихалы вже…

Чалый мерин недовольно дернул ушами и замер на месте. Зорко осмотревшись — как-никак, он остановился недалеко от села Нерубайское, и мимо мог запросто идти кто-нибудь из местных жителей, — Степан спрыгнул с телеги, походил вокруг нее, словно в заботе. Потом подцепил из вороха соломы небольшой узелок и свернул в густые заросли бурьяна. Прошел несколько шагов и, аккуратно отодвинув колючие ветви молочайника, открыл небольшой лаз, уходящий в глубь почвы. Туда при желании мог протиснуться человек даже крупного сложения.

Желание у Степана было. Сначала в лазе исчез узелок, а потом и сам Степан.

…В просторном помещении под землей пахло оружейной смазкой и вареной картошкой. Несколько разномастно одетых парней, сидя за столом, не спеша завтракали, окуная горячую картошку в соль, другие деловито чистили оружие—кто автомат ППС, кто ручной пулемет Дегтярева ДПМ. В углу тускло поблескивали цинки с патронами.

Изучающе присматриваясь, к Степану подошел Толя Живчик. Форма сержанта Советской армии смотрелась на нем несколько странно. Впрочем, сам Толя чувствовал себя вполне комфортно. Вид, во всяком случае, у него был уверенный.

— Откуда?

— С-под Овидиополя… Степан я.

Парень, улыбаясь, протянул бандиту руку. Но тот, демонстративно не заметив его жеста, повелительно мотнул головой — ступай следом.

В соседнем штреке, освещенном несколькими керосиновыми лампами-трехлинейками, на столах было штабелями навалено военное обмундирование. В углу на фоне растянутой белой простыни браво вытянулся капитан, и фотограф колдовал над громоздкой камерой. Сохнущие пленки в изобилии висели на наспех протянутых под сводами веревках.

Живчик, прикинув на глазок рост Степана, швырнул ему один из комплектов формы:

— Примерь.

— А шо так мало?.. — Степан весело щелкнул пальцем по лейтенантским звездочкам на кителе. — Мне б полковничьи подошли…

— Будешь трещать, как сорока, пущу в расход, — холодно ответил Живчик. — Подгонишь форму, сфотографируешься, и получай оружие.

— А дальше шо?.. — Степан с кряхтеньем натягивал галифе.

— Ничего пока. Разнашивай одежду, готовь оружие. И не болтай.

Толя направился к выходу из штрека. Степан притопнул новенькими сапогами — они были впору.

— Когда на дело-то? — крикнул он в спину уходящему Живчику.

— Узнаешь, — не оборачиваясь, ответил тот.

…Через час фотограф, который ведал также изготовлением документов, подозвал Степана. В руках у него было новенькое удостоверение личности офицера.

— Та-ак, — протянул фотограф, заглядывая в книжечку. — Тюльпанов Сергей Иванович. Состоит на действительной военной службе… «Служебное положение (должность и присвоенное воинское звание)» — лейтенант, врид помощника начальника строевого отдела… «Награды и особые права, присвоенные владельцу данного удостоверения» — никаких… — Он перелистнул еще одну страничку. — Родился 6 мая 1924 года. «Какой местности уроженец» — город Чкалов. «Холост или женат» — холост… «Состоящее на руках и разрешенное к ношению холодное и огнестрельное оружие» — пистолет ТТ, номер… «Кем выдано» — Московским ОВК. Все правильно. Держи… Тюльпанов.

— Ишь ты… Тюльпанов, — засмеялся Степан, бережно принимая документ, новенький, блестящий от смазки «тэтэшник» и обойму к нему.

Фотограф неодобрительно покосился на него.

— Фамилии настоящие, из действующего списка… Учи номер части и должность.

— Это и где ж я их возьму? — удивился Степан.

— Вот здесь, балда!.. — Фотограф ткнул пальцем в удостоверение и махнул рукой: — Следующий!

Перед фотографом, бодро притопнув сапогами, замер рослый мордатый детина в форме с узкими серебряными погонами.

— Кидайло Миколай Богданович, 1922 року нарождення… — бойко начал он.

— Забудь, — отмахнулся фотограф. — Ты теперь Никифоров Борис Тимофеевич, лейтенант ветеринарной службы… Где ж твоя морда, ветеринар, а?..

И фотограф озабоченно склонился к аккуратной стопочке фотографий на столе.

Сидя боком на подоконнике, Чекан смазывал разобранный «парабеллум». Аккуратно, не спеша протирал каждую деталь. Он любил этот простой, ладно сидевший в руке пистолет, бывший свидетелем всех его невзгод и удач на протяжении последних четырех лет. Выдали его еще в разведшколе, ну а сдавать не пришлось… Да и в любом случае он бы не сдал его, кто это придумал такое — добровольно отдавать однажды полученное оружие?.. Пахло разогретым металлом, маслом. Время от времени одна деталь тихо звякала о другую, и тогда Ида, стоявшая в нескольких шагах от Чекана, оборачивалась.

Она собирала в тазик созревшие абрикосы. Наклоняла ветви дерева и срывала крепенькие, красивые плоды, выглядевшие так, какими их рисуют в детских книжках. Запыленные, горячие от солнца абрикосы с глухим стуком падали в наполовину уже наполненный тазик. Если какой-нибудь случайно падал в траву, Ида не ленилась нагнуться и подобрать его.

Оторвавшись от своего занятия, Чекан наблюдал за ней. Вот она приподнялась на носках и потянула к себе высокую ветку, еле удерживаясь, чтобы не упасть. Худенькая и гибкая, невероятно красивая даже в этом простом ситцевом платье. И он вспомнил, как впервые встретил ее, Иду Косетинскую…

В своей родной Польше Ида с ранней юности жила тем, что «разводила на деньги» обеспеченных мужчин.

Входила в доверие, тщательно изучала «клиента», затем чистила его квартиру и исчезала. Пикантность состояла в том, что все «клиенты», как правило, были высокопоставленными женатыми людьми и в подробном разбирательстве дела вовсе не были заинтересованы. Тем не менее польская полиция несколько раз арестовывала Иду, и в конце концов в поисках более спокойной жизни она перебралась в Советский Союз. Более-менее постоянным местом ее обитания стал Минск — в то время от него до границы с Польшей было километров тридцать. А в Ракуве, крошечном польском местечке совсем рядом с границей у нее жили родственники. Так что переправку украденных вещей удалось наладить легко. Со временем Ида расширила географию своих странствий. В тридцать седьмом году она впервые оказалась в Одессе, городе, который полюбился ей своим абсолютно несоветским духом. А с Чеканом они встретились во время прогулки на полупустом катере. Чекан в то время «вел» одного солидного московского фраера, у которого водились деньги, отслеживал его маршруты и любимые места отдыха… Но, увидев смуглую черноглазую девушку, одиноко сидящую на корме катера, напрочь забыл о своем намерении. Московский фраер без происшествий уехал домой, а у Чекана появилась Ида…

Он рассмеялся. Перепрыгнул через подоконник, подошел к Иде сзади. Она, обернувшись, недовольно нахмурилась:

— Что ты?..

— Ничего… Я почему-то вспомнил знаешь что?.. Как мы с тобой в октябре сорок первого в Москве были… Ты… такая же была, как сейчас. Напряженная. Натянутая тетива.