Джулио Леони - Искушение Данте

Ангольери задрал подбородок с таким видом, будто плохо видел поэта.

— Участвовать в переворотах приятно и интересно! Они приносят не облагаемые налогами доходы. А ведь нам с вами доходы не помешают!

— Так, значит, вы — за папу римского?! — с недоверием в голосе спросил Данте.

— А как вы думали, мессир Данте? Послушайте дружеского совета! Переходите и вы на нашу сторону! — ответил Ангольери, положив руку на плечо поэта.

Данте резким движением сбросил с плеча его руку. Он хотел было что-то сказать Ангольери, но передумал и бегом бросился прочь.

— Мне некогда, друг мой! — не оборачиваясь, крикнул он на бегу. — Мне надо побороть зло!

— Лучше бы выпили вино с дурманом! Храпели бы сейчас, видели сны и не рисковали жизнью!..

В этот момент из тьмы возник наемник с заряженным арбалетом, встал на одно колено и стал тщательно целиться в спину убегавшему Данте, но в последний момент Ангольери ударил снизу вверх по арбалету, и стрела просвистела над головой у поэта.

— Не надо, — сказал Ангольери арбалетчику. — Он уже вырыл себе могилу собственными словами.

Поэт преодолел бегом оставшуюся часть пути. Он задыхался. У него подгибались колени. В конечном счете беспорядки в городе пошли ему только на пользу.

Теперь никто не перейдет мост Понте Веккьо, потому что на нем дерутся, а до моста Понте алла Каррайя слишком далеко.

Данте держал путь к приземистой башне, о которой говорилось в донесении с описанием мест проживания ученых с Третьего Неба.

Поэт нашел в башне деревянную дверь, обитую железом и большими гвоздями. Над дверью на высоте пяти локтей было небольшое двойное окошко, но на гладкой стене не было никаких выступов, по которым до него можно было бы добраться.

Сначала Данте растерялся, а потом навалился на деревянную дверь.

Как знать? Может, изнутри она закрыта на простую задвижку! Или доски уже настолько старые, что легко сломаются!

После нескольких попыток дверь начала поддаваться, и поэт навалился на нее с удвоенной силой. Внутри что-то хрустнуло, и дверь распахнулась. Данте схватился за косяк, чтобы не рухнуть на слетевшую с ржавых петель створку. Перед ним открылась пустая комната без окон, в дальнем конце которой начиналась каменная лестница, ведущая куда-то вверх. Слабого лунного света, сочившегося в отверстие, оставшееся после сорванной с петель двери, едва хватало, чтобы хоть что-то рассмотреть в маленькой прихожей. Наконец Данте нашел в нише стены маленький масляный светильник и достал из сумки трут и огниво. Освещая ступеньки, он поднялся на второй этаж. Деревянный пол заскрипел под его весом, и поэту оставалось лишь надеяться, что он не развалится на куски по примеру двери.

Помещение, в котором Данте очутился наверху, тоже было полупустым. В нем стояло лишь грубое деревянное ложе, накрытое чистым льняным покрывалом, испускающим запах женщины, который ни с чем невозможно спутать. На несколько мгновений перед глазами поэта возникло прекрасное обнаженное тело Антилии.

Так вот где она нашла пристанище! Она и ее тайный любовник, которого так ненавидел и, наверное, даже боялся Бальдо!

В ушах Данте зазвенел голос Пьетры: «Вас никто не любит!..»

Отогнав раздраженным жестом руки это воспоминание, Данте подумал о том, что Антилия тоже заслуживает наказания…

В одном из углов комнаты стоял сундук с женскими одеяниями. Данте запустил руки в это море разных тканей с такой яростью, словно вцепился Антилии в волосы, но из сундука поднялось облако того же запаха, и злость поэта тут же улеглась.

У Данте даже закружилась голова, и на несколько секунд ему показалось, что время остановило свое течение.

Это были верные признаки одержимости. Ведь сквозь бреши, пробитые в защите человеческой души плотскими страстями, в нее проникают демоны! Одержимые же плохо воспринимают пространство и время, а их воображение порождает самые невероятные образы!

Поняв, что он одержим, Данте даже обрадовался тому, что распознал свое заболевание и теперь сможет найти против него средства.

Антилия очень пристально смотрела на него в таверне. А разве не взглядом василиск парализует свою жертву?! Но теперь он найдет способ не стать жертвой очередного ритуального убийства в честь божества, которому служит эта дьявольская меднокожая жрица!

Данте поднес к самому лицу одежду танцовщицы и стал жадно вдыхать ее аромат… Еще тлевшее на задворках его души сознание шептало ему, что эта одежда наверняка сбрызнута каким-то колдовским зельем.

Поэт понял, что его разум вот-вот полностью угаснет, но внезапно что-то вернуло его к действительности, отогнав любовное безумие.

Услышав металлический звон у себя под ногами, Данте увидел один из браслетов Антилии, бросил одежду в сундук и наклонился за ним.

Браслет был невероятно тяжелым.

Эта женщина, наверное, действительно умеет изготавливать золото, если бросает такие браслеты в открытом сундуке!

С этой мыслью поэт вывалил на пол все содержимое сундука, разыскивая в нем другие драгоценности. И действительно, среди дорогих шелковых и льняных платьев было несколько десятков таких же браслетов. Сундук был полон сокровищ!

Данте перевернул сундук. Его сверкающее содержимое со звоном рассыпалось по комнате.

Да в этой башне хранятся сокровища целого королевства! Королевства?.. Неужели Антилия действительно потомок великого Фридриха II?! Значит, поэтому ей приходилось торговать своим телом в «Раю» Моны Ладжи? Она готова пойти на что угодно, лишь бы ее не опознали! А все эти кольца, браслеты и ожерелья — переплавленная казна Империи? Увидев на Антилии такие украшения, любой поразился бы их стоимости, но никто не заподозрил бы, что их у нее целый сундук! Значит, ей приходится носить на себе золото, чтобы на него меньше обращали внимания…

Воображение Данте тут же стало составлять вместе цепь событий.

Ненависть кардинала Акваспарты к этой женщине. Его попытка обвинить ее в ереси и арестовать. Изгнание мастера Амброджо из Рима и его убийство. Убийство Теофило, понявшего происхождение золота Антилии и попытавшегося скрыть его рассуждениями об алхимии…

Что ж! Вполне возможно!

И все-таки для полноты картины чего-то не хватало!

Почему наемные убийцы Бонифация не прикончили Антилию, а лишь тратили время в попытках сохранить ее тайну? Не проще ли было в корне пресечь любую возможность возвращения в Италию отпрыска рода Гогенштауфенов?

Подняв над головой светильник, Данте убедился в том, что лестница идет еще выше, и поспешил наверх.

На верхнем этаже было примерно такое же помещение, как и на предыдущем, но в нем вообще не было мебели, кроме большой доски на козлах. На доске в беспорядке валялись большие листы бумаги. Данте взял один из них, поднес к свету и увидел переплетение линий, нанесенных углем. При этом линии были все в мелких дырках, словно прогрызенные тучей насекомых, а лист был измазан в копоти.

У поэта замерло сердце. Он наконец-то нашел то, что так долго искал, — эскизы мозаики мастера Амброджо.

Данте стал лихорадочно изучать один лист за другим, но от наплыва чувств и из-за плохого освещения так и не мог понять, что же они изображают все вместе.

Он видел то чью-то ногу, то чью-то руку. На одном листе было изображено лицо старца, но в эскизах было очень трудно разобраться из-за дополнительных знаков и линий, не позволявших воспринять их как единое целое. Наконец Данте сдался, поняв, что существует единственный способ понять, что изображала бы готовая мозаика.

Поэт сгреб все листы со стола и стал оглядываться, прикидывая, во что бы их завернуть. Возле двойного окошка стоял табурет, а на нем лежало какое-то свернутое покрывало. Схватив эту ткань, Данте развернул ее на столе и снова замер от удивления. Это было не покрывало. Это был белый плащ. С одной стороны на нем был искусно вышит расширяющийся с концов крест.

Крест тамплиеров! Такой же как на кинжале, найденном в церкви Сан Джуда!.. Значит, танцовщица на самом деле происходит из рода Гогенштауфенов, и ее охраняют тамплиеры! Или…

Данте хлопнул себя по лбу, вспомнив слова ростовщика Доменико. Теперь поэт все понял.

Антилию защищает не весь орден Рыцарей Храма, а лишь один человек, ласкающий по ночам ее прекрасное тело. И этот человек обитатель этой башни!

В голове у поэта бесконечной чередой сменяли друг друга лица ученых с Третьего Неба. Поспешно завернув эскизы в плащ, Данте бросился к выходу, даже не бросив прощального взгляда на сваленные на полу сокровища…

 Брошенный в панике стражниками у входа в церковь Сан Джуда факел быстро загорелся от фитиля и осветил путь. Данте вошел внутрь. Рядом с узким проходом сбоку от провала до сих пор лежала наводящая ужас маска мастера Амброджо.