Антон Чиж - Тайные полномочия

— Плохо дело? — все-таки решился он.

— Не сказать чтобы плохо, но… — Ванзаров постарался улыбнуться, чтобы подбодрить филера, — … нам не оставляют вариантов на выбор. Делаем ставку на логику.

— Это как?

— Понять, почему нашему таинственному противнику не понадобился телеграф.

— И почему же? — спросил Курочкин.

— Потому, что все было известно заранее. Давать телеграммы было ни к чему. Тем более так пришлось бы проявить себя. Все уже готово.

— А нам что делать?

— Ждать. Мне кажется, вас уже вычислили. Во всяком случае, господина Гривцова — наверняка. Таких бестолковых проводников на железной дороге не держат. Сделаем вид, что слепы и глухи. Во сколько прибываем в Красное Село?

— Около шести…

— На третью ночь привыкаешь не спать… — сказал Ванзаров и сладко зевнул.

Курочкин только диву давался: откуда у этого юного, в общем, человека столько сил. Даже лучшие филеры такого темпа не выдержат.

Липа глядела в проносящуюся темноту. Темнота подмигивала неясными огоньками. Одна мысль не давала ей покоя: а если в самом деле открыть окно и покончить со всеми мучениями раз и навсегда. Не будет ни этой тоски, ни этой пустоты, что распирает ей сердце, не будет ничего. А что будет? Липа не знала. И страх, что там действительно не будет ничего и ее не будет уже никогда, еще удерживал на тонкой ниточке. Но ниточка истончалась. В оконном отражении она увидела, как бесцеремонно распахнулась дверь и вошел он. Как будто уже имеет на нее какие-то права. Откуда он знает, кто имеет на нее права. Она их никому не поручала. Липе теперь все время было холодно. Не помогало ни теплое шерстяное платье, ни шаль. Она зябла и не могла согреться.

— Что вам-то от меня нужно? — сказала она, не заботясь, что выйдет обидно и что он подумает. Такие мелочи уже не занимали ее.

— Хочу поблагодарить вас за неоценимую помощь…

— Вы еще мне денег предложите. Ничем я вам не помогла. А лучше совсем убирайтесь. Нет у меня настроения на гостей.

— Еще как помогли! — сказал Ванзаров, усаживаясь на диванчике. — Так ловко выпотрошили и Дюпре, и князя Урусова. Эти происшествия так много рассказали.

Она наконец повернулась:

— И что же вам открылось таинственного?

— Князь Урусов, как видно, просил вашей руки, — ответил он. — И юный Дюпре имел на вас виды.

— С чего вы взяли?

— Только так можно объяснить поступок князя на минуте молчания в память о Бобби. Только так можно объяснить, что Дюпре рассказал Бобби о вашем романе с Рибером. Любовь творит страшные глупости.

— А вам-то что до того? У вас все по логике просчитано, людей на семь аршин вглубь видите… — От этой мысли Липа невольно вздрогнула. Еще не хватало дрожать перед этим субъектом.

— Любовью многое можно объяснить, — сказал Ванзаров. — Например, влюбленная женщина, у которой ловкие и тренированные руки, ворует ради победы любимого человека в дурацком пари мелкие драгоценности. Легче всего ей было украсть из своего же наручного мешочка, потому что украсть оттуда было невозможно. А обокрасть невесту своего любимого — это еще и своеобразное удовольствие. Украв, эта женщина оставляла ничего не значащую записку с каракулями, чтобы все было ясно: вещь украдена, а пари выиграно ее любимым. И наверняка она же и пустила сплетню об удивительном воре — Лунном Лисе, которого никто не видел. Шалость так бы и осталась шалостью, если бы эта влюбленная женщина не взяла у тетки своего будущего мужа дамский портсигар, который брать не следовало. Но и это было, в сущности, пустяком. Куда хуже, что придуманным вором, этим загадочным Лунным Лисом, решили воспользоваться люди, не брезгующие ничем. Вышло так, что любовь женщины ударила по ее же любимому…

Липа ощутила странную слабость в коленях. Наверное, ее укачало в поезде. Чтобы не упасть и не показать вида, что может упасть, она медленно опустилась в кресло.

— Когда вы узнали? — спросила она.

— В тот момент, когда вы пытались убедить меня, что из мешочка, завязанного на руке, можно украсть. При этом забыли, где он у вас висел, чтобы случайно не выдать себя.

— И это все?

— Разбросанный улов Лунного Лиса в доме Рибера. Случился скандал, он не хотел вас слушать, и вы бросили ему в лицо выигранные пари, — сказал Ванзаров. — За что я вам глубоко признателен.

— Почему же меня не выдали?

— Вы не преступница, а любящая женщина. Вас, конечно, следовало арестовать за выстрел. По счастью, дамский «браунинг» дал осечку. Пуля досталась не Женечке, а Лидвалю. После чего испугались, а оружие выбросили в окно, да только холодный воздух остался в купе. Сразу было заметно.

На это разоблачение она не обращала внимания. В его словах было что-то еще. Липа как-то упустила одну важную фразу и теперь хотела вернуться к ней.

— Что это значит: «любовь ударила по любимому»? — только спросила она, и уже знала, нельзя было этого делать, потому что любой ответ изменит ее жизнь.

— Госпожа Звягинцева…

— Липа, — поправили его.

— Благодарю вас, Липа… Я не думаю, что вам надо знать правду.

— Нет, я хочу, — упрямо сказала она, хотя, если бы могла, заткнула бы уши, чтобы ничего не слушать.

— Все, что я вам скажу, вы должны забыть, как будто этого не было. Прошу дать мне слово…

Это было так необычно, так серьезно, по-настоящему, и так не похоже на то, как с ней говорили мужчины, что Липа дала это слово искренно и заодно дала себе слово, что сдержит его. Нельзя было врать такому человеку.

— Господин Рибер попал под удар, целью которого был его высокий покровитель, — сказал Ванзаров. — Его должны были выставить вором, укравшим ценнейшую вещь. Лунного Лиса должны были взять с поличным еще на вечеринке Бобби. Ради этого не пожалели даже самого Бобби. Но вышла маленькая заминка: подбросить украденное Риберу не удалось. На следующий день ситуация повернулась кардинально. Но Рибер этого не знал. Вернувшись из министерства, он прекрасно просчитал ситуацию и чем грозит его арест Витте. Он был уверен, что его все равно будут шельмовать. У него не осталось выхода. И он принял единственное решение, на какое был способен… Сначала попробовал нож, но только поранил себя. Стрелял, но, как это бывает, когда хочется жить, попал в плечо. Тогда у него остался последний способ: яд. Рибер повел себя, как римский патриций, который жертвует жизнью ради императора. Это старомодный поступок, но у меня вызывает глубокое уважение… Прошу меня простить, но вы хотели правду.

Липа ощутила покалывание в глазах, и что-то теплое тронуло щеку. Она вспомнила, как кричала на Рибера, который ничего не понимал из того, что она говорила, и только отвечал невпопад. Он уже думал, как убить себя. А она была слепа, ничего не поняла и не видела, в каком он состоянии. Вместо того чтобы утешить и помочь, требовала и требовала от него… Своими руками и убила. До конца дней на ней будет эта вина. Что это случится, она предчувствовала и боялась. Но лучше уж так…

Не умея плакать, Липа сидела тихо, позволяя слезам делать, что им вздумается. Ванзаров не вмешивался. Он ждал, когда они иссякнут. Наконец она подняла лицо, совершенно мокрое. Неумело смахнув влагу, Липа трудно и долго вздохнула.

— Благодарю вас, господин Ванзаров, за правду… Это хороший урок. На ближайшей станции, с вашего разрешения, я сойду, что-то мне расхотелось ехать в Грецию.

— В этом нет нужды. Через несколько часов мы вернемся назад, — ответил он.

— Вы шутите?

— Не время для шуток, Липа. Вы еще можете наказать тех людей, которые подтолкнули Рибера к самоубийству. Я прошу вашей помощи…

Достав платок, она тщательно вытерла лицо, словно это придало ей силы. И скинула шаль.

— Что я должна делать?

Ванзаров объяснил. Это было детской забавой для любого вора. А для Лунного Лиса так, как орешек расщелкать.

Немуров подоткнул подушку и вытянулся на всю длину диванчика. Здоровую руку он держал под простыней. Он ждал и был готов. Еще в ресторане понял, что это случится. И в этот раз не отступит. Чего бы это ему ни стоило. Хоть карьеры и даже свободы. Ему уже все равно.

Ждать пришлось недолго. На пороге появился этот человек. Закрыл за собой дверь, но прижался к ней спиной, как будто не решался сделать шаг.

— Я вас не звал, — сказал Немуров. — И лучше вам уйти подобру-поздорову.

— Приношу свои извинения за ваше ранение… Вы не оставили мне выбора.

— Ванзаров, вы хитрый, лживый лис… Такой молодой, а уже опытный пройдоха. Быстро вас там в полиции обучают. Плевать мне на ваше извинение. И разговаривать нам не о чем… Уйдите.

— А если не уйду?

— Тогда пеняйте на себя… — из-под простыни показались стволы ружья.

— Ух, ты! — обрадовался Ванзаров. — Думал, прячете лом железный или костыль у Лидваля одолжили. А тут целое ружье. Выкрали из каморки проводника?