Жан-Франсуа Паро - Человек со свинцовым чревом

Пока со стола убирали посуду и вносили горячее блюдо, в передней послышался ропот голосов. Вначале это был лишь шум, звук торопливых шагов, оброненных на пол ружей, и отдельные выкрики. Отделенный от этого шума толпой, Николя тщетно пытался понять причину волнения. Неожиданно сквозь толпу придворных пробился гвардейский офицер. Он подошел к капитану королевской гвардии и что-то сообщил ему вполголоса.

Шум снаружи стал вдвое громче. Офицеры и приближенные короля непонимающе переглядывались. Монарх оставался невозмутим, лишь отчасти его поведение выдавало недовольство по поводу нарушения церемониала. Но новость уже разошлась по собранию. Все вокруг говорили, не понижая голоса. Николя услышал рядом с собой слова «ужасное преступление» и увидел, что месье де Сен-Флорантен, сидевший рядом с Сартином, посмотрел на него с видом испуганным и вопросительным. Но как только капитан гвардейцев просветил его, немой диалог прекратился. Многочисленные помощники чиновников, казалось, уже были в курсе происшедшего, и попытались придать своим лицам выражение, соответствующее событию, о котором только что узнали. В раздражении от окружившего его глухого ропота, король закусил губу и вопросительно взглянул на своих приближенных. Наконец он выразил свое неудовольствие:

— Откуда весь этот шум и гам? В чем его причина?

Ни один из присутствующих не решился ему ответить, но лица говорили сами за себя.

— Что это такое, наконец? Почему все изменились в лице? Откуда это уныние? Кто-то покушался на мою жизнь?

Среди приближенных короля послышались несколько голосов. Все вместе они звучали невнятно, и слова были столь уклончивы и сбивчивы, что вместо того, чтобы успокоить короля, они еще более его встревожили.

— Что такое я сделал? — воскликнул он, порывисто встав из-за стола и бросив салфетку на пол. — Что я сделал, чтобы приобрести себе столько врагов?

Ропот, наполненный страхом и растерянностью, пробежал по залу. Королевская свита поспешно выстроилась, и король вышел из зала и направился в свои комнаты. Лаборд увлек месье де Сен-Флорантена, Сартина и Николя вслед за процессией. Король через мгновение обернулся, заметил своего министра и с угрожающим видом указал на него пальцем.

— Что, собственно говоря, произошло? Не обманывайте меня, говорите все как есть.

— Сир, Ваше Королевское Величество могут быть спокойны, это дело у нас в руках, и ничто не указывает даже на малейшую опасность.

Прозвучало опрометчиво сказанное слово, и король его тут же услышал.

— Так мне грозила опасность! Месье, объясните все немедленно!

— Сир, вот что произошло. На одного из ваших гвардейцев, Трюша де ля Шо, только что было совершено нападение на одной из лестниц, ведущих в ваши покои. Два злодея обратились в бегство, а ваш охранник опасно ранен.

Король покачнулся и оперся на руку капитана гвардейцев. Он побледнел, и Николя заметил, что лоб короля обильно покрылся испариной, а по лицу пошли фиолетовые пятна.

— Месье де Сен-Флорантен, позаботьтесь о моем бедном охраннике. Если он выживет, я щедро компенсирую его усердие.

Свита перестроилась и король вышел из зала. Месье де Сен-Флорантен снова собрал своих людей, исключая Лаборда, который последовал за своим хозяином. Они прошли в кабинет министра, где все вопрошающе взглянули на Николя, единственного, кто был знаком с Трюшем де ля Шо. Посыпались вопросы. Можно ли полагаться на человека, которого все считали ненадежным? Бесчестный человек, игрок, вор и двойной агент — мог ли он так внезапно оказаться героем и защитником трона? Николя считал, что невозможно сказать это наверняка, не узнав прежде всех деталей покушения, жертвой которого стал гвардеец. Пришли первые донесения, неполные и маловразумительные. В раздражении и под гневным взглядом министра, месье де Сартин приказал Николя лично во всем разобраться. Гвардейца отнесли в нижнее помещение дворца, рядом с кухней. Он лежал на тюфяке, брошенном на пол, в галерее, слабо освещенной факелами. Знакомый Николя солдат доложил ему первые сведения о покушении.

— Месье Трюш де ля Шо был охранником во дворце. Между девятью и десятью часами, пока шел парадный ужин, он оставил свой пост в зале гвардейцев, чтобы купить табаку.

— Откуда он вышел?

— Из зала гвардейцев он попал в Лувр. Пройдя через галерею Принцев, он спустился в длинный коридор, по соседству с кабинетами главного контролера министерства финансов, который заканчивается почти напротив главного входа. Этот коридор плохо освещен, там-то гвардейца и нашли, лежащим без сознания.

— Кто его обнаружил?

— Один слуга. Он нашел его, истекающим кровью, со сломанной шпагой, и тут же позвал на помощь. Кажется, мы предупредили месье де Сен-Флорантена и начальника жандармерии дворца, его помощника, который первым осмотрел место преступления и составил протокол в присутствии двух королевских гвардейцев.

Николя подумал, что начальнику жандармерии следовало бы поторопиться со своим докладом министру.

— Значит, пострадавший пришел в сознание?

— О, конечно да, и очень скоро. Он поговорил с гвардейцами и рассказал им о том, что произошло.

— Можете ли вы слово в слово пересказать мне, что он говорил?

— Насколько смогу. Я появился почти сразу и все слышал. Слабым, прерывающимся голосом, уже на грани смерти, он рассказал, что на него только что напали. Судя по его словам, «королю грозила опасность. Два злодея, напавшие на меня, покушались на его жизнь! Один был в сутане, второй — в зеленом сюртуке. Они попросили меня провести их к месту парадного ужина короля и предложили значительное вознаграждение».

Солдат сверился со своими записями.

— Он продолжил: «Я не клюнул на эту наживку, и отказался их впустить. Тогда они нанесли мне несколько ударов ножом. Они прокричали, что их цель — освободить народ от гнета и дать новые силы почти уничтоженной вере».

Эти фразы странным эхом отозвались в мыслях Николя. Текст пасквиля, найденного в покоях мадам де Помпадур, выражал ту же философию. Правда, все эти памфлеты были более или менее похожи.

— И это все?

— Больше он ничего не сказал. Мы подняли и отнесли его сюда.

Только что появился врач, которого позвали, чтобы осмотреть и перевязать раны. Это был высокий сухощавый человек с тонкими руками и удивительно длинными пальцами. Под взглядом Николя, наблюдавшим за этой сценой, он склонился над Трюшем де ля Шо и расстегнул его одежды, чтобы осмотреть раны. Гвардеец пошевелился, вскрикнув и жалобно застонав. Врач порылся в своем саквояже и достал обеззараживающее средство и корпию. Привычный к виду крови, он держался уверенно и действовал очень свободно.

— Месье, — сказал он с упреком, — вы подняли шум из-за пустяка. Вы кричите так, как будто серьезно пострадали, но я вижу, что это всего лишь царапины.

Выяснив должность Николя и причину, по которой он находился здесь, врач призвал его в свидетели. Он считал, что имеет дело с хитроумной уловкой, и не желал быть замешанным в это дело, если случится что-то серьезное.

— Посмотрите, господин комиссар, что вы скажете о жилете и сюртуке этого раненого? Ради всего святого, на него никто не нападал.

Он наклонился и расправил сюртук Трюша де ля Шо. Гвардеец глухо застонал.

— Вы думаете, месье, что здесь имеет место попытка симуляции?

— И я могу это доказать! Эту рану он мог нанести себе только собственноручно. Смотрите, порезы на сюртуке и жилете не совпадают с царапинами, которые мы видим на его теле!

Припертый к стенке гвардеец растерялся. Он был похож на зверя, пойманного в капкан, и оглядывался по сторонам, в поисках пути к бегству. В конце концов, он нервно вскрикнул и зарыдал как ребенок. Николя приблизился к нему.

— Я думаю, что лучше всего для вас будет рассказать нам правду.

Трюш вгляделся в него и вспомнил. Он схватил комиссара за руку, как спасителя.

— Месье, помогите мне. Я расскажу вам всю правду. Я не хотел никому навредить. Между девятью и десятью часами я спустился по одной из этих лестниц, сломал свою шпагу и сделал эти порезы на сюртуке и жилете. Я разрезал их в нескольких местах, а потом сам нанес себе удары ножом.

Николя удивила искренность человека, так легко признающегося в преступлении, за которое ему грозила смертная казнь.

— И вас никто не заметил?

— Я загасил факелы, чтобы не выдать свои приготовления.

Отныне гвардеец казался спокойным, как будто смирился с тем, что его уличили во лжи.

— А потом?

— Потом я снова надел жилет и сюртук, лег на пол и жалобным голосом стал звать на помощь.

— Но зачем вы это сделали?

— Месье, надо же на что-то жить… Я надеялся любой ценой получить королевскую пенсию.

Николя передал гвардейца в руки магистратов. Он поспешил отчитаться перед месье де Сен-Флорантеном, который поручил ему проследить за этим делом. Уже ближе к ночи он встретился с месье де Лабордом, который оставался невдалеке от королевских покоев. Он готовился к беспокойной ночи. То, что один из нападавших был одет в сутану, заставляло думать, что он принадлежал к иезуитам, и следовало поспешить с указом о роспуске этого ордена. Николя рассказал своему другу об итогах расследования. Теперь иезуиты могли спать спокойно: они не были замешаны в эту неудавшуюся сцену покушения, инсценированную бесталанным лжецом. Зато фаворитка, подумал Николя, несомненно лишится сна, узнав о таком серьезном деле, в котором, хотела она того или нет, был замешан один из ее тайных слуг.