Валерия Вербинина - Одна ночь в Венеции

– Рад, что вы так думаете, сударыня.

– Вы спрятались в спальне, ожидая появления своего убийцы. Когда Нелидов вошел, он слышал ваше дыхание, но думал, что дышит тот, кто лежит в постели. Петр нанес два или три удара, зажег свет и упал в обморок. Тогда вы нанесли еще несколько ударов по трупу, чтобы уже никто не мог признать в нем Анатолия Ковалевского, и, как я полагаю, облили место преступления заранее заготовленной свежей кровью. Ведь собственная кровь вашего умершего брата должна была к тому времени уже свернуться.

– Да, мой слуга купил перед отъездом ведро крови на бойне. Я только разбавил ее водой, потому что она тоже начала сворачиваться.

– Когда Нелидов пришел в себя, его единственной мыслью было поскорее скрыться. Но даже в том взвинченном состоянии, в котором юноша находился, его не покидало ощущение, что кто-то смотрит на него… кто-то словно следит за ним.

– Да, если бы он заглянул за ширмы в углу, получилось бы неловко, – с очередным смешком признался граф. – Но Нелидов выгреб наугад несколько вещей из ящиков, схватил деньги и выскочил за дверь, завывая от ужаса.

– Вещи, захваченные с собой, он вскоре выбросил. Это вы сумели вернуть в его квартиру некоторые из них?

– Нет, что вы! Я к тому времени уже поселился в Швейцарии как Анатолий Ковалевский и сменил несколько гостиниц, чтобы полиция не заметила расхождения во времени между появлением первого месье Анатоля в «Клоринде» и второго – в последующих местах. Но в Париже оставался мой слуга. Николай достал вещи, которые глупец Нелидов бросил в пруд у самого берега, кое-какие раскидал рядом, чтобы их как можно скорее нашли, часы бросил в воду, чтобы поддержать видимость уничтожения улик, а ключ, кольцо и фарфоровую статуэтку вернул тому, кто их похитил.

– После чего вы с сообщником стали ждать, когда ваших убийц арестуют. Но, несмотря на то, что вы в свое время дали кое-кому понять, например, балерине Корнелли, что застрахованы на большую сумму, следствие топталось на месте.

– О да, сударыня. И все из-за вашего сына, который решил со мной поссориться как раз в тот момент, когда делать этого не стоило. Да еще и пообещал меня убить, причем прилюдно. Я был раздосадован, потому что он мог спутать все карты. Но, к счастью, вскоре в Швейцарию, где я скучал, изображая чахоточного больного, явился инспектор, и я рассказал ему – как бы между прочим, само собой, – что мой бедный брат Павел застраховал свою жизнь, вероятно, на большую сумму.

– И судьба Марии Тумановой была решена.

– Не совсем. Я не был до конца уверен, что ей отрубят голову. Конечно, мне очень хотелось этого, но в случае, если бы эта мерзавка отделалась тюремным сроком, я бы все равно нашел способ избавиться от нее. К счастью, молодой прокурор на суде пошел на принцип и добился смертного приговора для нее и ее жалких сообщников. Ну а я за небольшую мзду купил право смотреть, как ей отрубают голову. Правда, чуть не попался – Мария увидела меня и узнала даже в гриме.

– Ах, вот оно что… – медленно проговорила Амалия. – Поэтому на нее словно нашло безумие, и женщина стала кричать и вырываться…

– Именно так. Но ее, конечно, никто не стал слушать. Сейчас, наверное, она вдвоем с Урусовым гуляет по опаловому небу, а за ними бледной тенью следует Нелидов – в качестве вечного наказания, я полагаю.

Амалию передернуло.

– Вы омерзительны. Теперь я понимаю, почему Туманова вас не любила и понимала, что никогда не сможет полюбить.

Глаза графа сверкнули.

– Вот как? Это она сама вам сказала?

И по его тону баронесса догадалась, что Ковалевский до последнего надеялся на обратное.

– Да, – ответила Амалия с вызовом. – А еще сказала, что ни о чем не жалеет, потому что умрет с Урусовым в один день.

Цитата была не совсем точной, но она осталась довольна тем, что ее слова явно сумели задеть графа.

– Боюсь, что вы не правы, сударыня. Конечно, Мария жалела, и еще как… Ведь ей пришлось жизнью заплатить за свою мечту – застраховать меня, затем убить и наслаждаться с Урусовым, став наконец богатой. Если бы вы видели ее там, в тюремном дворе, в шелковом платье, с безумными глазами, вы бы поняли, как ей хотелось повернуть все обратно и отказаться от своего детского плана. Потому что о страховке все равно стало бы известно, рано или поздно. И любой полицейский, не только великий Папийон, начал бы задавать себе вопросы и искать на них ответы. Тогда все, ее песенка была бы спета.

Где-то позади заурчали бродячие коты, и чуткое ухо Амалии уловило чужие шаги. Она зябко поежилась и сунула руку в сумочку.

– Вы считаете меня чудовищем? – с любопытством спросил граф.

– Не совсем. Вы скорее напоминаете паука, который расставил сети и поймал других пауков, которые верили, что поймают вас.

– Как вы нашли меня? Вы знали, что я приеду в Венецию?

– Нет. Но навела справки и узнала, что у страховой компании «Бертен и Арнольди» нет филиалов в Швейцарии. В тот момент я думала, что за всем этим стоит ваш брат Анатолий, изображающий больного, каковым не является. Мне казалось, что Ковалевский-младший вряд ли поедет во Францию, где его появление в отнюдь не умирающем виде может вызвать ненужные расспросы. Ну и где бы он решил получить деньги по страховке? Недалеко от Швейцарии, в Италии, например. У компании есть филиалы в Венеции и Риме, а Венеция ближе к швейцарской границе. Как видите, все очень просто… Стойте там, где стоите, милостивый государь.

И Амалия без всяких околичностей достала из сумочки револьвер.

– И вы тоже, уважаемый, – добавила баронесса, отступая в сторону.

У нее за спиной в нескольких шагах стоял Николай Савельев, и Амалия передвинулась так, чтобы держать обоих сообщников в поле зрения.

– Бросьте оружие, сударыня! – раздался чей-то звонкий голос.

И из тени выступила женщина. Револьвер ходуном ходил в ее руках, но держала она его крепко.

– Элен? – вырвалось у Амалии. Мысли в ее голове понеслись как сумасшедшие.

«Ах, боже мой! Ну просто театральная симметрия – трое против троих… Что там мне говорили? Граф всегда был неотразим для горничных… показания Элен решили судьбу ее хозяйки… Элен отсоветовала использовать против жертвы яд… Элен подсказала, как именно надо побудить Ковалевского заключить страховку, то есть незаметно подтолкнула хозяйку к тому, чтобы та застраховала свою жизнь в пользу графа… Ну, конечно! Каким бы хитроумным ни был Павел Сергеевич Ковалевский, он бы ни за что не справился с ситуацией, не будь у него сообщницы в стане врага. Да что там, наверняка именно горничная Тумановой предупредила его о том, что ее госпожа собирается его убить. Горничная, прислуга… Человек-невидимка, на которого никто, по большому счету, не обращает внимания и который все слышит, все знает. Естественно, Элен ненавидела свою хозяйку так, как только некрасивая женщина может ненавидеть красивую. Ах, черт побери!»

Итак, с одной стороны – Мария Туманова, Георгий Урусов и Петр Нелидов, а с другой – Павел Сергеевич Ковалевский и его маленькая армия: преданный слуга Николай и влюбленная в графа дурнушка-горничная. Любовь и коварство, коварство и любовь… Понятное дело, граф был куда искушеннее в коварстве, лучше умел вербовать сторонников, поэтому и выиграл.

– Ты как раз вовремя, дорогая, – иронично заметил Ковалевский, глядя на Элен. – Я уже порядком замерз тут, на ветру.

Надо было стрелять сразу же, не раздумывая, но Амалия упустила момент – и Николай, подскочив мгновенно, заломил ей руку, вырвал оружие.

– Мы должны ее убить, – объявила горничная. – Она все знает и, конечно, вовсе не собирается молчать…

– Похоже, ситуация складывается не в вашу пользу, баронесса, – учтиво заметил Ковалевский, который, похоже, в глубине души искренне забавлялся. – В свое время я прочитал немало детективных романов и вынес из них только одно суждение: все сыщики непроходимо глупы.

– Как видите, не все, – смело парировала Амалия, хотя ей было не по себе.

– Пусть так, но это мало что меняет. – Граф прищурился. – Вы ведь не учли Элен, не так ли? Были уверены, что у меня только один сообщник? А ведь именно Элен предупредила меня о планах Марии, а потом о том, куда именно Павел Нелидов собирается выбросить улики. Именно Элен пришла к нему, якобы с поручением от хозяйки, и подбросила их обратно. Да что там – если я буду перечислять, что девушка для меня сделала, мы будем стоять тут до самого утра.

– Кажется, я знаю, что еще она сделала, – медленно проговорила Амалия. – Никакого письма об опаловом небе не было, верно? Вы написали его потом, а горничная подбросила листок в бумаги хозяйки, которая не читала ваших эпистол и не могла вас изобличить.

– Чрезвычайно трогательное послание, – безмятежно подтвердил Ковалевский. – Конечно, я специально написал его так, чтобы оно произвело самое выгодное впечатление, попав в руки обвинения. Ведь должен же был прокурор доказывать, что я оказался невинной жертвой, так почему бы ему для этой цели не изучить мои письма? Надо было помочь ему, и я помог – по мере сил. Впрочем, это все уже дела прошлые, а теперь нам придется подумать о будущем. – Граф вздохнул, покачал головой и ехидно улыбнулся: – Похоже, завтра в газетах появится сообщение, что из канала выловили русскую баронессу, которая неосторожно отправилась ночью прогуляться и упала в воду. Я полагаю, такой поворот решит все наши проблемы. Николай, ты сумеешь доставить даму до ближайшего канала?