Валентина Андреева - Ложь напрокат

Сергей слегка озадачился, но подруга отмахнулась:

– Танюшка знает… Кроме того, следует заехать к Ларисе Никифоровне. С приветом и гостинцами. – Наташка почесала затылок. – Там у меня еще любимый остался… С носом. Но он меня вовремя не оценил. Пусть голодным ходит! – Здоровое ржание наполнило комнату, но быстро оборвалось. – Ирка! Не вздумай проболтаться Борису. Он юмора не поймет.

Прощание было недолгим. Лифт увез Сергея вниз, а мы вернулись назад.

– Такая встряска в жизни! Просто позавидуешь. Представляешь, как они теперь будут ценить друг друга! – Наталья мечтательно улыбнулась и добавила: – Первое время. Потом он будет регулярно ее упрекать за то, что посмела думать о нем плохо после стольких лет совместной жизни.

– Думаю, что еще не раз будет видеть во сне этот кошмар с похоронами, – улыбнулась я. – Кроме того, ему и дома, и на работе предстоит объяснять воскрешение жены.

– На работе я помогу уладить: предскажу все заранее. Павел Петрович решит, что я хоть и гениальная, но сумасшедшая, и уволит меня с занимаемой должности врача психо… Ой, такая длинная профессия – замучаешься до конца выговаривать! Словом, уволит. Представляешь, что с ним будет твориться потом, когда предсказанная мной правда восторжествует? Я его тоже не прощу – как Степу-носа… Ну ладно, это все лирическое отступление. Мне-то ты можешь сказать, кто убийца?

– Не обижайся – не скажу. Мне еще кое-что уточнить надо.

– Да пожалуйста! Думаешь, простое любопытство? Ни фига! Просто хочется знать заранее, от кого можно получить пулю в лоб либо кто способен тебя слегка переехать. Впрочем, эти способы уже задействованы. Дербалызнут доской по башке, и не узнаешь кто. А предупрежден – значит вооружен…

Только мои горячие заверения в том, что Наталья сгустила краски и бегать за нами с доской в руках – удовольствие сомнительное, убедили ее в нашей относительной безопасности.

Тимошенко Алексей Петрович на заводе «Стройпластик» уже не работал. Уволился дней десять назад по собственному желанию. Мои ахи и охи по этому поводу оставили без должного внимания. Их просто не стали слушать и положили трубку. Домашний телефон вообще молчал. Пришлось еще раз позвонить на завод.

Стараясь предотвратить прежний лаконичный ответ, я сразу же начала плакаться и слезно просить о помощи. Иными словами – врать. Но ведь не корысти ради… Торопясь и захлебываясь, я поведала грустную историю о своей «шестерке» (с иномаркой этот тон бы не прошел, меня могли вежливо отшить), отремонтированной две недели назад Алексеем Тимошенко наполовину: автомеханик исчез с горизонта вместе с деньгами на запчасти, домашний телефон не отвечает, стесненное материальное положение не позволяет нанять другого мастера.

В мое положение вникли и позвали какого-то Леньку. Я приготовилась продублировать свой печальный рассказ, но, очевидно, Леньку уже ввели в курс дела, поскольку он, взяв трубку, сразу же начал орать:

– Он мне самому сотню не отдал. В позапрошлую субботу звонил – уже на новом месте пристроился. В какой-то фирменный автосервис на тысячу баксов в месяц. Ловкач! А сотню заныкал. Ничего! Я его личный инструмент припрятал – хрен получит, пока долг не отдаст…

Я тщетно пыталась вставить хоть слово. Угрозы в адрес господина Тимошенко сыпались одна за другой. Оторавшись, собеседник неожиданно спокойным голосом посоветовал:

– Звони ему домой после одиннадцати. Раньше не будет. И скажи, чтобы спецодежду свою забрал… И инструмент. А с деньгами он не пропадет, просто у него сейчас испытательный срок на сервисе – каждый день вкалывает…

В трубке раздались короткие гудки.

Над головой послышался ровный гул пылесоса. Наверное, соседка опять на больничном. Не мешало бы и мне пропылесосить. Не успела я претворить эту мысль в жизнь, как раздался оглушительный телефонный трезвон. Опять я случайно задела рычажок регулирования и задействовала его на полную мощность. Ответила с некоторым раздражением – в полной уверенности, что меня продолжает пасти муж.

– Ирина? Привет! Листратов. У тебя что-нибудь подгорело?

– Ой, Витя! Я так рада тебя слышать! А с чего вдруг такой вопрос?

– Да просто голос у тебя такой… Ну ладно, будем считать вводную часть разговора законченной. Тут вот передо мной лежат кое-какие интересные данные… В отношении Решетниковой Ольги Юрьевны. Ты мне можешь сказать правду, зачем они тебе?

– А старого объяснения недостаточно?

– Нет. Мои собственные выводы ему противоречат. А это уже, сама понимаешь, серьезно. Надеюсь, ты не хочешь зарыть тайну в могилу. Не вздрагивай. Я имею в виду чужую. Копать своими руками собственную – еще большая глупость.

– Виктор Васильевич, я все расскажу. Только к тебе не поеду – нахожусь под домашним арестом. Муж усомнился в моей супружеской верности, а когда убедился, что не прав, среагировал как-то странно. Силовым методом. Посадил под замок и пасет, не иначе как для профилактики. А сейчас тихо радуется, кромсая скальпелем какого-нибудь несчастного. Хочешь быть следующей жертвой, приезжай. Так и быть, открою.

– Ну в таком случае я попозже заеду. С тем расчетом, чтобы Димка сам мне и открыл. Надеюсь, на дачу не собираетесь умотать.

– Не знаю, не знаю. Погоды нынче стоят хорошие… Как Димка решит. Давай на этом вторую вводную часть нашего разговора тоже считать законченной, а? Жду разъяснений.

– Вот приеду и расскажу. Обмен информацией только на условиях бартера.

– Бартер-то неравноценный. Я и без тебя знаю, что Решетникова Ольга Юрьевна мотала срок в женской исправительной колонии за тяжкое преступление.

– А я знаю, что следствие по делу о несчастном случае, в результате которого погиб Курганов Михаил Михайлович, возобновлено. По вновь открывшимся обстоятельствам.

– Это следовало сделать давно.

– Может быть, местами поменяемся?

– Запросто. Димка очень любит домашние пельмени. У тебя как с этим делом? В смысле профессиональных навыков?

– Нормально. Я их тоже люблю. Ирина Александровна, кончай трепаться. Дело серьезное. И если Наталья в нем тоже замешана, предупреди, чтобы не высовывалась. Освобожусь – подъеду. Не телефонный разговор.

Не успела я положить трубку, как раздался звонок на мобильник.

– Иринка, ты где? – Димка еще не решил, стоит ли на меня нападать.

– На кухне, – вздохнула я. – Аки птица в клетке.

– Тогда проверь городской. Ты опять неправильно положила трубку.

– Все правильно. Он был занят. Попробуй прозвониться еще раз.

– Не отсоединяйся. Набираю…

Через несколько секунд затрезвонил городской.

– Кремль на проводах! – бодро доложила я.

– Алло? – неуверенно отозвался женский голос.

– Ну что? Не прошел номер? – злорадствовал по мобильнику Димка. – Немедленно отвечай, где ты находишься.

– Одну минуточку, – бросила я в трубку домашнего телефона, – у меня муж с ума сошел. – И переключилась на мобильник: – Нахожусь в районе мойки. Имей совесть! Мне тут по городу звонят.

– Не надо из меня дурака делать!

Димка бушевал, а я не знала, что предпринять. Решила дать ему возможность облегчить душу за счет общего семейного бюджета и аккуратно положила мобильник на стол.

– Алло! Алло! – надрывался городской. – Ирина!

– Я слушаю вас.

– Это не мы. Это я, Оксана. Ответь мне, пожалуйста, только честно. Ты обращалась куда-нибудь в официальные органы в связи с тем, что я тебе рассказала?

– Абсолютно никуда не обращалась. И это более чем честно.

– Слушай, мне звонили из прокуратуры и попросили явиться к ним в понедельник. Я попыталась выяснить, в чем дело. В общем, по факту смерти Михаила будут проводить дополнительное расследование… Алло? Ты меня слышишь?

– Слышу, – помедлив, ответила я и подумала: «Виктор Васильевич зря времени не теряет».

– Мне надо с тобой встретиться. Срочно! Кажется, меня подставили.

– Срочно не получится. Только в воскресенье. Я тебе перезвоню. Завтра. И с чего тебе так волноваться? Ты же мне всю правду рассказала.

– Не всю. У меня нет алиби на тот самый день.

– Оксана Романовна, возьми себя в руки. Иначе и до понедельника не дотянешь. Посиди и подумай, стоит ли изворачиваться? Тебе, как мне кажется, надо будет рассказать чистую правду. Только и всего. Ты меня поняла?

– Да, – прошелестело в трубке. – Извини. Минутная слабость.

Мобильник молчал. Димка, потеряв уверенность в том, что его слушают, отключился. Покинуть кухонное пространство я не успела. Опять зазвонил городской.

– Ира! Ты откуда прибежала?

– От мойки, дорогой. И даже почти не запыхалась. Ты нерационально используешь рабочее время. Тем не менее я тебя внимательно слушаю. Напомни, на чем ты закончил?

– Дома напомню. Мне тут Листратов звонил. В гости напрашивается.

– Я знаю. Сначала ты к нему, теперь он к нам. Кстати, ты меня отвлекаешь, никак до кухонной плиты не дойду. Нельзя ли перенести процесс моего воспитания на другое время?