Валентин Лавров - Железная хватка графа Соколова

Повторил: — Я сегодня угощаю! — и счастливо улыбнулся.

Соколов подумал: «Весь ужас в том, что этот довольно заурядный человек готов предать родину, залить ее потоками народной крови!»

В прокуренный зал влетела женщина лет сорока пяти. У нее было одутловатое лицо, выпуклые светло-голубые, словно выцветшие, глаза, из-под маленькой шляпки на затылке торчал пучок седых волос. Одета она была во все серое, невзрачное. Соколов сразу же подумал: «Какая удачная внешность для наружной службы, так с толпой и сливалась бы!»

Ленин кисло поморщился:

— Моя Надя приперлась!

Женщина устремилась к Ленину. Едва кивнув Соколову, она взволнованно заговорила:

— Ильич, беги скорей домой! Вера Аркадьевна прослышала о приезде господина Штакельберга и решила, что он у нас дома. Ну и принесло ее. И тут же у них с Арманд склока, обзываются и дерутся словно пьяные мужики. Опрокинули в гостиной поднос с самоваром. Арманд ногу ошпарила. И все равно не утихомирились. Спеши, Ильич, пока они друг дружку не поубивали. Да и хватит за стойкой усердствовать: завтра опять станешь мучиться, голова трещать будет!

— Черт побери этих баб! Идиотка! Господин Штакельберг, простите семейную сцену. Но признаюсь, ваша Вера Аркадьевна — дама несносная. Пойдемте с нами, может, она вас послушается? — Ленин заторопился, на ходу натягивая на лысину пролетарскую суконную кепку и споро семеня короткими ногами.

Дом, в котором жил Ленин и который был, по существу, большевистским штабом, не представлял ничего любопытного. Обычное жилье зажиточного европейского крестьянина — под черепичной крышей с городской мебелью, довольно чистое, просторное и даже с пианино. Дом стоял на склоне горы среди густого хвойного леса — вполне курортное место.

Еще издали, на подходе к дому Соколов услыхал громкие женские голоса, разносившиеся в вечерней тишине на всю округу. Он вошел в помещение вслед за Лениным. На первом этаже в гостиной развернулась настоящая битва. Вера Аркадьевна размахивала женской сумкой, норовя попасть Арманд по физиономии. Та, в свою очередь, изловчилась и расцарапала сопернице щеку.

Соколов заметил собственное фото, валявшееся на полу возле раскрытого баула.

Ленин, словно бывалый рефери боксерских сражений, встал между дам.

— Прекратить безобразие!

В пылу сражения Вера Аркадьевна съездила ридикюлем по голове большевистского вождя. Надежда Константиновна завизжала по-поросячьи. Разлохмаченная, с разорванным на груди платьем, Арманд тяжело дышала, размахивая кулаком:

— Я тебе, мужицкая подстилка, еще покажу!

— Сама шлюха! — бодро отвечала Вера Аркадьевна. — Мужу твоему дам телеграмму, что с Лениным спишь!

— Какой ужас! — Крупская схватилась за голову.

Вдруг Вера Аркадьевна увидала Соколова. Она тут же забыла про своих обидчиков, бросилась к сыщику на шею.

— Наконец-то! Мой милый Штакельберг... Каждый поезд ходила встречать: нет тебя и нет. А сегодня не пошла. Вдруг вернулась моя хозяйка и говорит: «С берлинского поезда сошел какой-то высоченный красавец. Не твой ли долгожданный?» Мой, мой! Я и ринулась сюда, знаю, что тебе Володя нужен. Прихожу, а эта, — презрительно посмотрела на Арманд, — твое фото рассматривает. А рядом раскрытый баул стоит. Твой? Эта проныра влезла в него. Чего вынюхивает?

Соколов повелительно произнес:

— Это не повод для потасовки! Прекрати скандалить. Вера Аркадьевна подняла с пола фото, вгляделась в него, воскликнула:

— Мой Штакельберг, ты фотографировался с семьей у Фрица Розенблюма? И я прошлым летом со своим фон Лaуницем была в его ателье на Ландсбергаллее. Такое совпадение! Твоя жена — красавица, а мальчики похожи на тебя как две капли воды. — Перескочила на другую тему: — Ты хочешь останавливаться в этом гнусном доме? Здесь от одного чесночного запаха в носу свербит. Пойдем ко мне, мой милый Штакельберг. У меня прекрасная спальня.

Ленин облегченно вздохнул, сделал широкий взмах рукой:

— Я предложил свое гостеприимство, но вы, господин Штакельберг, вправе выбирать...

Арманд, глядевшая на Соколова с нескрываемым вожделением, ласково проговорила:

— Простите, господин Штакельберг, но мне ваше лицо очень знакомо. Где мы могли встречаться?

— Я абонировал ложу «люкс» в Берлинской королевской опере. Вы там бывали?

— Конечно! Кажется, и впрямь там встречала вас... — Вопросительно посмотрела на Ленина: — Зачем гостя куда-то отправлять? Этот дом просторный...

Ленин не успел ответить, хотя на его лице ясно читалось несогласие с товарищ Арманд в этом вопросе. Вера Аркадьевна показала фигу.

— Вот тебе, а не Штакельберг! — Потянула за рукав Соколова: — Пойдем из этого вертепа разврата.

Соколов взял баул и простился с хозяевами:

— До утра!

Вера Аркадьевна, млея от женского счастья, отправилась с возлюбленным.

Едва за гостями закрылась дверь, как Ленин произнес:

— Что вы, дамы, думаете по поводу этого Штакельберга?

— Настоящий берлинец! — заметила Арманд. — Прекрасное произношение. И красавец! Погубитель женских сердец. Что он нашел в этой вульгарной девке? Странный вкус. Да и ты, Володя, хорош! Зачем спровадил его?

— Посторонний человек в доме всегда смущает. Кстати, ты, Инесса, на него маслеными глазами уставилась. Неприлично, право. Гм-гм! Инесса, как твоя ошпаренная нога? Помочись на тряпочку и сделай компресс. Надя, помнишь, когда в Шушенском я обварился щами, тоже лечился мочой. Старинное народное средство. Я отлучусь, мне надо отправить телеграмму в Берлин, в «Рейхсбанк». Хотя этот Штакельберг производит хорошее впечатление, но проверить платежеспособность чека — не лишнее.

Гениально?

Крупская подозрительно посмотрела на мужа:

— Ильич, а ты и впрямь хочешь передать этому немцу список наших агентов?

— Конечно! Нам архиважно это доверие германского правительства и их миллионы. Без иностранной помощи мы пшик! Великая цель оправдывает любые средства.

...Несколько минут спустя телеграмма-запрос полетела в Берлин. Соколов об этом ничего не знал. Не ведал он и о том сюрпризе, который судьба уготовила ему на завтра.

Трагическая история убийств, заговоров, государственной измены, взрывов и покушений, начавшаяся с таинственной смерти осведомителя Хорька, близилась к завершению. В конце концов, все тайное поздно или рано становится явным. Так случилось и на сей раз. Однако судьба напоследок решила еще раз крепко испытать графа Соколова.

На другое утро после приезда в Поронино Соколов пробудился в спальне Веры Аркадьевны. Влюбленная дама уже суетилась в столовой, помогая прислуге накрывать завтрак. Сыщик был бодр, свеж и испытывал особый прилив энергических сил, которые рождались в нем с приближением опасностей.

— Простите, сударыня, я хочу побродить в одиночестве, — объявил Соколов после завтрака. Он сбежал с крыльца и направился вверх по крутой каменистой тропинке.

Солнце уже поднялось выше гор, светило ярко, вполне по-летнему. Воздух был редок и необыкновенно звучен.

Соколов наслаждался тишиной и горьковато-сладким хвойным запахом. Вдруг сзади послышался топот и картавый, срывающийся от физического напряжения голос:

— Господин Штакельберг, один момент! Вы мне нужны...

Соколов оглянулся и увидал Ленина. Одной рукой он прижимал к себе портфельчик, другой махал сыщику.

Утро вождя мирового пролетариата (сам пролетариат об этом пока не догадывался) началось с радостного происшествия. Ленин с Крупской и Арманд сидели на первом этаже в столовой и пили чай. В чисто вымытые окна било по-летнему яркое солнце, освещая тщательно ухоженный яблоневый сад, клумбы с осенними цветами, весело перепархивающих с куста на куст пташек.

Вдруг Ленин заметил, что калитка распахнулась. На садовой дорожке, опираясь на палку, появился старенький почтальон Ференц. Он, постучав в дверь, вошел в столовую. Вежливо поклонился:

— Простите, господа, за беспокойство! Телеграмма «молния» из Берлина. — Протянул Ленину черную, изрядно замусоленную тетрадку, ткнул заскорузлым пальцем: — Вот тут, пожалуйста, распишитесь.

Ленин торопливо поставил закорючку, вырвал из рук почтальона сиреневый бланк, разорвал облатку. Затаив дыхание, прочитал написанные от руки строки (ленту с текстом тогда еще не приклеивали): «Согласно вашему запросу, подтверждаем, что чек на предъявителя № 2503 серии АС обеспечен тридцатью миллионами германских марок. Управляющий банком...»