Наталья Александрова - Тьма над Петроградом

Серж огляделся по сторонам, почему-то взглянул на часы и несколько раз крикнул филином.

В ответ донесся такой же крик.

– Смотрите! – вскрикнула Агния Львовна, указывая куда-то вдаль.

Борис увидел примерно в километре от них на берегу несколько темных человеческих фигур. Приглядевшись, он разглядел кожаные куртки и винтовки.

– Чекисты! – крикнул Ордынцев. – Бежим обратно в лес!

– Поздно! – охнул Саенко. – Увидели они нас!

Действительно, темные фигурки быстро приближались. Один из чекистов скинул с плеча винтовку, прицелился. Мелькнула тусклая вспышка, потом, через несколько долгих секунд, раздался негромкий выстрел. Попасть с такого расстояния было невозможно, это было скорее предупреждение беглецам.

В ту же секунду из прибрежных кустов выкатился невысокий поджарый финн, замахал руками.

– Туда! – скомандовал Серж.

Ордынцев и Саенко, поддерживая женщин, припустили навстречу финну.

– Ох, дамочки, подтянитесь! – призывал Саенко. – А то ведь догонят нас эти архангелы! Они ведь как псы гончие – раз уж вышли на след, ни за что не отступятся…

Финн, дождавшись беглецов, быстро повел их вдоль берега. Обогнув густую поросль ивняка, он остановился возле огромной груды камней и начал торопливо откатывать валуны в сторону.

– Что это он ищет? – бормотал Саенко. – Нам удирать надо поскорее, а не захоронки какие-то искать…

Но финн, не обращая на его слова внимания, продолжал разгребать каменный завал. Серж помогал ему.

Борис оглянулся и увидел, что чекисты пробежали уже половину разделявшего их расстояния.

– Что делать? – окликнул он Сержа. – Скоро они будут здесь…

– Помогать! – коротко ответил Серж.

Борис присоединился к нему, и вскоре они вытащили из-под каменного завала странные низкие сани на трех кованых полозьях.

– Что за санки такие? – удивленно проговорил Саенко. – Никогда таких не видал! Да что нам с этих саней? Все равно без лошади мы на них далеко не уедем…

Но финн продолжал разгребать завал и наконец вытащил из-под него длинную и толстую жердь, обернутую парусиной.

– Это что ж такое? – Саенко уставился на находку. – Никак, мачта?

– Та, та, мачта! – повернулся к нему финн. – Помогать стафить эта мачта! Время мала!

Борис понял наконец смысл всех этих приготовлений и принялся вместе с Сержем и финном устанавливать мачту на санях. Втроем они быстро справились с этой несложной задачей, и сани превратились в парусный буер. Буер выкатили на лед, усадили в сани женщин, вскочили в них на ходу.

По берегу бежали чекисты, до них оставалось уже не больше ста метров. Теперь уже все стреляли, но на бегу прицелиться как следует не получалось, и пули пролетали мимо.

– Держитесь! – выкрикнул Серж, с трудом перекрывая рев ветра.

Финн расправил парус, отпустил тормоз буера.

Огромный парус поймал ветер, мачта накренилась, застонала, как стонут в бурю корабельные сосны, буер приподнялся на одном полозе, как вставшая на дыбы норовистая лошадь, сделал резкий вираж и заскользил между торосов, быстро набирая скорость.

Вслед летели пули и ругательства чекистов, но парусные сани уже вылетели на ровный лед залива и мчались вперед с удивительной скоростью.

Это больше напоминало не езду, а стремительный полет. Это и был полет – полет к свободе. Борис поймал восторженный взгляд Сашеньки и прижал ее к себе, пытаясь защитить от пронизывающего ветра.

Сам он больше не чувствовал холода, не чувствовал ледяного ветра, режущего лицо, – его сердце было переполнено восторгом и надеждой. Он жив, он любит! И кажется, любим… Глаза Сашеньки так красноречивы! Значит, у него, есть будущее, и жизнь его снова приобрела смысл!

Агния Львовна, обняв себя руками, молча смотрела вперед.

– Боже мой, неужели мы в Париже? – Сашенькины глаза сияли из-под шляпки, надвинутой на лоб.

Борис в который раз поражался, за какой короткий срок дамы могут так изменить себя к лучшему. Сашеньке понадобилось всего лишь переодеться в европейское платье, чтобы из несчастного, едва не умирающего существа превратиться в хорошенькую молодую женщину, настоящую парижанку. О пережитых страданиях напоминали только болезненная худоба и синие круги под глазами.

Они долго ехали в поезде через Голландию и Бельгию. Сашенька смотрела в окно, рассматривала туалеты дам и разговаривала с Борисом исключительно по-французски для практики, так как, по ее словам, за годы, проведенные в Советской России, совершенно позабыла европейские языки.

Серж всю дорогу был мрачен и молчалив, в разговоры ни с кем не вступал, только много курил у окна.

Они прибыли в Париж с Северного вокзала. Серж крикнул фиакр.

– Мы едем к дяде? – спросила Сашенька. – Я его не узнаю… да и он меня тоже…

– Вынужден вас разочаровать, мадемуазель, – сухо ответил Серж, – к вашему дяде мы пока не поедем. Я потерял всех моих людей в этой операции и должен выяснить, кто или что было тому причиной. До тех пор мы не объявимся своим нанимателям.

– Вы боитесь, что вам не заплатят денег! – презрительно процедила Агния Львовна. – Вы не имеете права удерживать нас силой!

– Прошу простить, – твердо ответил Серж, – но у вас в этой стране вообще нет никаких прав. Вас, мадам, просто не существует. У вас нет документов, то есть они фальшивые. У вас нет денег. Так что не будем пугать друг друга! В ваших интересах сейчас слушаться меня и тихо пересидеть в каком-нибудь приличном пансионе. Обещаю, это ненадолго.

– Вот это жизнь! – тихонько вздохнул Саенко. – Вроде бы и в Париж вернулись – ан нет, сиди, Пантелей, в пансионе, сторожи дамочек! А меня, может, своя мадам дома ждет не дождется…

– Ну уж ты-то точно перетерпишь, – рассмеялся Борис, – а не то все про сдобную вдовушку Иветте расскажу, как ее – Неонила Дмитриевна?

– Хороша бабенка! – сладко расплылся Саенко. – Однако так скажу тебе, Борис Андреич: борщ варить тоже правильно не умеет. Эх, у нас на Украйне борщи! С пампушками да со шкварками… ох…

В респектабельный антикварный магазин на улице Курсель вошел хорошо одетый господин в пенсне, скорее всего англичанин. Дверной колокольчик глухо звякнул, и хозяин магазина мосье Веркор, натянув на лицо дежурную приветливую улыбку, вышел из помещения за лавкой, где он приводил в порядок свои счета.

Оценив приличную внешность посетителя, он сделал свою улыбку приветливой до приторности и проговорил:

– Чем я могу быть полезен мосье?

Посетитель оглядел персидские ковры и саксонский фарфор, датские голубоватые вазы и дамасские клинки и наконец показал на китайскую вазу с красным драконом, выставленную в витрине:

– Я хотел бы купить эту вазу!

– Извините, мосье, – хозяин развел руками, – извините, мосье, но эта ваза не продается.

– Что значит – не продается? – Посетитель снял пенсне, и его лицо неуловимо изменилось, в нем появилась твердость и даже жесткость, и антиквар подумал, что этот человек скорее всего бывший военный. – Что значит – не продается? – повторил он. – Это магазин, значит, все здесь продается. Назначьте свою цену – и я заплачу!

– Но, мосье, она украшает мою витрину… – заныл мосье Веркор. – Она привлекает в магазин покупателей…

– Вздор! – отрезал посетитель. – Вашу витрину запросто украсит что-нибудь другое. А я как раз и есть тот покупатель, которого она привлекла, и за эту вазу я вам заплачу… – И он назвал цену, вдвое превышающую ту сумму, которую антиквар рассчитывал когда-нибудь выручить за это китайское барахло. Да и то под большим вопросом.

Эта несчастная ваза простояла в его магазине с самого открытия, и к ней до сих пор никто даже не приценился. Поэтому мосье Веркор и согласился, когда в его магазин зашел незнакомый человек и пообещал заплатить некоторую сумму, если ваза с драконом какое-то время простоит на витрине.

Сейчас мосье Веркор колебался недолго.

Конечно, тот человек уже заплатил ему, но заплатил совсем немного. А как настоящий торговец, мосье Веркор не мог отказаться от выгодной сделки. Это было бы нарушением главных принципов торговли. В конце концов, это было бы не по-христиански.

– Хорошо, – согласился мосье Веркор после недолгого раздумья. – Куда вам ее прислать?

Лизавета Ивановна выглянула в окно.

Ваза, на которую она смотрела уже несколько дней, исчезла. Вместо нее в витрине антиквара стоял голландский кукольный домик.

Значит, пришел ее час.

Она положила свое рукоделье на столик, встала и направилась к выходу.

– Куда это ты собралась? – окликнула ее старая графиня.