Николай Свечин - Дело Варнавинского маньяка

Таубе и Лыков одновременно молча покачали головами, и нельзя было понять — с одобрением или осуждая…

— Но прежде чем стрелять в этих людей, требовалось сначала найти доказательства их дурных намерений. И я их нашел.

— Как? — хором спросили все сразу.

— После вашего отъезда произошло вот что. Камеристка, укладывая свою хозяйку в постель, сняла с нее боты. И выставила в раздевальне. Взрослые в тот момент были заняты больною, я остался один и успел внимательно осмотреть обувь Смецкой.

— Я тоже обращал на них внимание, — сказал Лыков. — Идеально чистые ботики, в которых никогда никто не ходил.

— Это только видимость. Она же в них шла на преступления! А чтобы ботики оставались чистыми, надевала поверх галоши.

— Федор! Откуда у калеки могут взяться галоши? Для чего они ей?

— Конечно, собственных галош у нее, согласно легенде, быть не могло. Поэтому Смецкая пользовалась галошами своей камеристки. А у той они, сообразно моде, были с металлическими буковками внутри: «АВ». Анна Вторникова — так ее звали, я выяснил это у Окунькова.

— По-прежнему ничего не понимаю, — расстроился Лыков. — Ну, галоши с буквами. Как ты барышню-то разоблачил?

— На подошвах ее ботиков, таких чистых, отпечатались буквы. Едва заметно, но вполне отчетливо. Это могли быть лишь буквы с чужих галош. Значит, Смецкая ходила! Откуда еще эти отпечатки могли взяться у калеки? А раз так, какая же она тогда калека?

Пятеро взрослых ошарашенно смотрели на юношу, а Лыков даже приоткрыл рот. Наконец он опомнился:

— Продолжай, пожалуйста!

— Улучшив момент, я попытался предупредить Окунькова. Но тот лишь покрутил пальцем у виска. Вам, Варвара Александровна, я и не пытался ничего сказать — вы бы мне тем более не поверили.

— Да, — тут же согласилась Варенька. — Я жалела Полину…

— Тогда я окончательно убедился, что надеяться могу лишь сам на себя. И на внезапность. При всеобщем непонимании остальными надвигающейся опасности. Ну, подготовился. У меня был даденый вами револьвер. Никто об этом не знал, кроме Степана Пименовича. Я прикинулся перед свитой дурачком: бегал, бестолково суетился… Для них мальчишка и мальчишка, тем лучше. Еще я понимал, что оружие могу пустить в ход лишь в самый последний момент, когда намерения убийц будут выказаны ими со всею откровенностью. Страшно было. Справлюсь ли? Все жизни, включая детские, на мне; никто остальной ничего не понимает. А свита шушукается, готовится. Жуть… Так погиб Окуньков. Когда позвали его вниз, я прямо в ноги ему упал: не ходите туда, Степан Пименович, убьют вас! Не послушал… Он спускался, я смотрел на него, все знал, но поделать ничего не мог. Выдал бы себя раньше времени, пытаясь спасти его, — погубил бы всех… Он подошел, и сразу ударили они его ножом. Я стоял на верхней площадке и, признаюсь, дрожал. Потом взял себя в руки. Отца вспомнил. Как бы он поступил? Понял: отец перебил бы их, но так, чтобы наверняка. А как это? Лестница. Дать им забраться до середины. Наверх быстро вбежать не получится, вниз — подставят спины. Так и сделал.

Начали они подниматься. Смотрят на меня, ухмыляются. Словно удовольствие предвкушают, особенно Смецкая. Она шла первая, на нее страшно было смотреть. Такое лицо…

— И что дальше?

— Я не был уверен в револьвере. Одна осечка, и нам конец. Но «смит» не подвел. Как дошли они до середины, я — бах! — свалил заднего мужика. Сразу в лоб и наповал. Заметались, но не испугались. Не поняли еще, что смерть пришла… Уже все, кажется, в руках, а тут какой-то подросток. Бросились, что волки. Их был единственный шанс — успеть добежать до меня, ежели я замешкаюсь.

— Но ты не замешкался.

— Видя эти рожи? Ни на секунду!

— Да… — пробормотал Лыков. — Мефодия Александровича хватил удар, когда ему сообщили. Завтра похороны: отца и дочь отпоют вместе. Город до сих пор в себя приходит. Многие не верят, что маньяк — это несчастная инвалидка. Хорошо, тот самый лакей, что подслушал разговор Титуса в чайной, подтвердил. Он тоже знал, что барышня при своих ногах, а то бы ты, Федор, оказался в щекотливом положении… А помнишь, как недавно плакался, что никого пока не убил? Теперь на тебе четыре жизни. Стало ли тебе легче?

— Нет. Но я защищал людей от зверей. Трудно, но обойдусь.

— Мы все вечно будем помнить, чем тебе обязаны. Ты совершил чудо, понимаешь? Сколько еще проживу, буду за тебя молиться… Настоящий Ратманов, весь в отца!

Подошла горничная:

— Алексей Николаевич, там приехали.

— Опять следователи? — недовольно спросил Лыков.

— Какой-то Девяткин.

— Вот это хорошо! Очень кстати. Самое время строить новый храм!

Прозорка — дверной глазок.

4,2 линии — калибр 10,66 мм.

П. Н. Дурново — в 1884–1893 гг. директор Департамента полиции.

Село Маково Михайловского уезда Рязанской губернии — имение министра внутренних дел Д. А. Толстого.

МОК — мужской одиночный корпус Бутырской тюрьмы.

Гайменник — убийца (жарг.).

Полупарюра — неполный гарнитур из ювелирных украшений (серьги, брошь и запонки), изготовленных в одном стиле.

Слам — краденое, добыча.

Дом предварительного заключения, Петербургская городская следственная тюрьма.

Красноярки — фальшивые банкноты (жарг.)

«Лапки» — взятка сыскной полиции (жарг.).

Отначиться — откупиться от полиции (жарг.).

Сверкальца — бриллианты (жарг.).

Халамидники — базарные воры, плебеи преступного мира.

174 см.

Из трети — когда съемщик забирает себе за труды треть сваленного леса, исполу — когда половину.

Сейчас — окрестности с. Одоевского, Шарьинский р-н Костромской обл.

Карчи — затопленные деревья.

Городовой пристав — должность, существовавшая в некоторых уездных городах. На правах помощника исправника он осуществлял полицейский надзор в городе.

«Глаз» — фальшивый паспорт (жарг.).

То есть пароходного общества «По Волге».

Гаврилка — пристяжная манишка.

Полоротая — громкоголосая (ветлужск.).

Однофамилец знаменитого терапевта Г. А. Захарьина, основателя московской клинической школы.

Угор — высокий берег (ветлужск.).

Темно-бронзовая медаль за Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. вручалась чинам действующей армии, не принимавшим непосредственного участия в боевых действиях.

«Саврас» — бабник.

Актюалитэ — новости, политическая хроника.

Зеленую басонную нашивку на рукаве в русской армии носили команды разведчиков.

Горчишники — хулиганы.

Хабалить — баловаться (ветлужск.).

Двоеданы — платящие двойную подать; одно из названий старообрядцев.

Блинодел — фальшивомонетчик (жарг.).

То есть освобождали из предварительного заключения за недоказанностью вины, но оставляли «в сильном подозрении».

Лаванда — то же, что и малина, т. е. тайный притон (жарг.).

Бить плесом — доносить (жарг.).

Платье покроя принцесс — приталенное под грудью; носилось барышнями.

Макассарское масло — от названия г. Макассар в современной Индонезии — средство по уходу за волосами, смесь прованского масла и красной растительной краски.