Николай Норд - Яичко Гитлера

— Ничего не понимаю, пистолет был тут, — сказал он растерянно.

Сыщик погладил красный бархат, которым была выложена изнутри коробка и на котором отпечатался контур пистолета, и спросил:

— Давно вы видели «Вальтер» в последний раз?

— Трудно сказать… Сейчас соображу… — Николай взял себя за подбородок и невидяще уставился перед собой. — Скорее всего, месяца три назад, в мае или июне… Да, точно в мае, мы тогда выбросили старый свой шифоньер — родительский еще, камин, вместо него купили — а вещи из шифоньера рассовали по разным углам. Пистолет я запрятал на антресоль.

— Как вы думаете, куда он мог исчезнуть?

— Сам теряюсь в догадках…

— Кто еще знал о нем?

— Знала сестра, у которой вы были, жена знала.

— И всё?

— Всё. Кроме нее я никому ничего больше не говорил.

— И ваша жена знала, где он лежал?

— Разумеется. Это она предложила запрятать его туда.

— Так-так-так… — забарабанил по столу пальцами собеседник. — А где сейчас она? Через час-другой начнет темнеть, почему ее до сих пор нет дома? — вкрадчивым голосом спросил следователь.

Николай встал и включил кофеварку. Он посмотрел в окно — солнце уже пряталось за крыши домов, и отсутствие Ксении в данных обстоятельствах начало его беспокоить. Обычно, если она где и задерживалась, то предупреждала его заранее или звонила домой.

— Так не будете кофе? — спросил он следователя и, получив отрицательный ответ, заварил только одну чашку. — Она у меня художник, должна быть в мастерской сейчас, к выставке картины готовит.

— Вы уверены?

— У меня жена глубоко порядочная женщина, если вы это имеете в виду, — теперь уже с нескрываемым раздражением ответил Николай и, сев за стол, маленькими глотками стал отпивать горячий кофе.

— Ну-ну…

Следователь запустил руку в портфель и выложил оттуда на стол пистолет, словно шулер козырного туза.

— Это ваш?

Николай поперхнулся. Перед ним, в прозрачном полиэтиленовом пакете, лежал его позолоченный и богато украшенный пистолет «Walther P-38», который невозможно было спутать ни с каким иным.

Этот пистолет был произведен по индивидуальному заказу на немецком предприятии «Mauser» под серийным номером 4621. Накладные щечки на рукояти пистолета сделаны из слоновой кости, с резьбой, имитирующей дубовые листья, а поверх, с обеих ее сторон, имелись вставки из чистого золота в виде имперского орла со свастикой в когтях. На левой стороне, после маркировки «Р-38» и года выпуска «44», читался известный лозунг СС — «Mein Ehre heisst Treue» («Моя честь — верность»). На другой стороне выгравировано имя — «Hermann Fegelein».

Пистолет этот был трофейным, и принадлежал ранее дяде Николая Севера — майору Вершинину. А по словам дяди, прежним и первым владельцем «Вальтера» был обергруппенфюрер СС Герман Фогеляйн, о чем свидетельствовала и гравировка. Оружие это являлось наградным, и было вручено генералу самим рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером еще в те времена, когда Фогеляйн служил офицером связи между ставками Гитлера Гиммлера. Позже, перед смертью, майор Вершинин завещал пистолет Николаю. Так «Вальтер» обрел своего нового хозяина.

Николай потянулся было к оружию, но следователь предупредил:

— Не надо его трогать. Так ваш это пистолет или нет?

— Мой, конечно, мой! Откуда он у вас?

— Экспертиза показала, что из пистолета совсем недавно стреляли, и вчера вечером этим оружием было совершено убийство.

— Не может быть! Там боек подпилен, пистолет теперь просто коллекционный, иначе бы я его зарегистрировал. Неужели вы думаете, что я, при моем статусе, нарушил бы закон?

— Вы сам подпиливали боек?

— Нет, это сделал еще давно мой дядя, боевой офицер-разведчик. Я же не специалист в этом деле.

— Да, действительно, — неохотно согласился Мальцев, — боек, на самом деле, подпилен. Только это сделано небрежно, уж и не знаю, не специально ли? Вы-то сами не пробовали из него стрелять?

— Никогда! Зачем мне это?

— Вы помните, сколько патронов было в обойме?

— Конечно, я иногда его чищу, там было шесть патронов.

— А теперь там осталось только пять! Так что пистолет ваш стреляет! С осечками, через раз, но стреляет. Мы испытывали его в нашем тире.

— Не томите, капитан, говорите прямо, в чем дело?

— Из этого пистолета вчера убили человека, и на нем были отпечатки пальцев вашей жены.

— Ничего удивительного, она не раз брала его в руки.

— Вашу жену зовут Ксения, ведь так?

— И что с того? — насторожился Николай.

— А то, что свидетель убийства, сказал нам, что слышал, как убитый перед этим ссорился с какой-то женщиной и называл ее Ксенией! Если сопоставить то, чей это пистолет и это имя то…

— То, выходит, моя жена убийца! — осерчало выпалил Николай и даже засопел от негодования. — Бред какой-то! Послушайте, Анатолий Иванович, — так, кажется, вас зовут? — следователь кивнул. — Моя жена мухи не способна обидеть!

— Со временем, люди имеют свойство меняться.

— А свидетель этот, он что, только слышал, как называли имя подозреваемой или и видел ее?

— В том-то и дело, что только слышал. Свидетель этот сдавал жилье убитому, и был в смежной комнате, когда произошло убийство. Хотя дом тот и деревянный, и стены толстые и добротно сделанные, но сами комнаты разделены не только стеной, но и межкомнатными дверьми, которые, правда, много лет, как заперты, но звукоизоляция у них, сами понимаете, не ахти какая, так что свидетель слышал и перебранку, и сам выстрел.

— Слышать имя — это еще не свидетельство, надо было видеть преступника.

— Вот поэтому у нас нет полной уверенности в личности убийцы, но все косвенные доказательства налицо.

— Скажите, капитан, а почему свидетель не вышел на шум разобраться, что к чему?

У следователя лицо поплыло набок.

— Ну, во-первых, чужая ссора ему, как говориться, до лампочки. А, во-вторых, он даже поначалу не понял, что за стеной стреляли. Он принял выстрел за хлопок шампанского — у постояльца всегда не переводилось шампанское, он и квартиросдатчика этого угощал им. А когда все стихло, свидетель решил, что наступил мир, и не стал больше прислушиваться, что там за стенкой творится. Он включил телевизор и стал футбол смотреть. В это время как раз началась игра «Спартака» — его любимой команды. Квартиранту же постучал уже тогда, когда матч кончился — радостью своей поделиться от победы «Спартака» захотел. Ну и потом сразу же позвонил в милицию.

— Чепуха какая-то! Я вовсе не уверен в правильности ваших выводов, капитан. Сейчас Ксения вернется, и все станет на свои места.

— Никуда она не вернется, — убежденно сказал следователь. — Мы уже с утра побывали в «Доме Художника», ее мастерская оказалась заперта. А консьержка сказала, что ваша жена сегодня в мастерских не появлялась. Последний раз она видела ее вчера около четырех часов пополудни, когда та сдавала ей ключи.

Это сообщение встревожило Николая, однако он ни на минуту не сомневался в невиновности жены, полагая, что произошло какое-то недоразумение. За те три с лишним года от самого момента их знакомства и скорой женитьбы и до сего дня, он не мог припомнить ни единого случая, чтобы она повела себя как-то непристойно. Вся жизнь ее была правильной.

Коренная ленинградка, она с юности постигла нелегкую долю самостоятельной жизни, когда в авиакатастрофе погибли ее родители, после чего осталась одна на руках с младшей сестрой. Правда, Ксения с детства отличалась крайней серьезностью и целеустремленностью. Она закончила в родном городе школу с золотой медалью, а потом, там же, Российскую Академию Художеств, где уже на четвертом курсе — неслыханное дело! — была принята в члены Союза Художников.

Она была очень талантлива, ее полотна пользовались успехом и выставлялись в лучших картинных галереях Советского Союза и даже за рубежом. У нее был полон стол заказов, и теперь Ксения зарабатывала денег — куда там министру! Так что Николаю было даже как-то неловко за то, что его среднегодовая зарплата была на порядок меньше ее доходов за тот же период, хотя по советским меркам — очень даже завидная.

Разумеется, при всем при этом, Ксения была достаточно умна и рассудительна, чтобы не вляпаться в историю, подобную той, что нарисовал следователь, и Николай, чтобы успокоить нервы, достал из холодильника ром и плеснул себе в бокал.

— Послушайте, Анатолий Иванович, если бы Ксения даже и совершила это убийство, то какой тогда был бы ей смысл оставлять оружие на месте преступления? Это же улика против нее.

— А она и не оставляла, — пистолет был найден в мусорном ящике во дворе, — отрезал Мальцев и достал из портфеля фотографию. — Скажите, вам знаком этот человек? — следователь передал снимок Николаю.

Николай внимательно посмотрел на фотографию. Она была плохого качества — видимо, ее увеличили с паспорта. Лицо мужчины на ней, возрастом около пятидесяти — шестидесяти лет, азиатской внешности, с гладко зачесанными назад черными волосами, ему знакомо не было.