Энн Грэнджер - На злодеев глаз наметан

– Да, сэр.

– Знаете, если бы я хотел вам досадить, я бы мог стоять на своем и повторить то, что я сказал тогда. – Он снова ткнул в меня трубкой.

– Да, доктор, вы имеете полное право повторить то, что утверждали тогда. Вас никто ни в чем не упрекнет.

– Вот как? Лично я надеюсь, что всегда буду в силах, если это обоснованно, пересмотреть свое мнение и не превращусь в обидчивого типа, который цепляется за свои слова, даже если все доказывает, что он судил поспешно и, возможно, поверхностно! Учтите, я не говорю, что тогда ошибся… но, возможно, я и не был прав. Вы меня понимаете?

– По-моему, да, доктор Харпер.

– М-м-м… Учитывая, что в комнате стоял такой холод, а покойный перед тем, как его убили ударами по голове, сидел и читал, возможно, трупное окоченение наступило позже обычного. В таком случае смерть могла наступить и раньше пяти.

– Насколько раньше? – жадно спросил я.

– Ответить на ваш вопрос очень трудно, – ответил он, к моей досаде. – Скажем, в четыре…

– А может, в три? – спросил я.

Харпер нахмурился, и сердце у меня упало.

– Нет, в три слишком рано. – Он покачал головой. – Нет, я бы не стал утверждать, что смерть наступила в три часа, даже чтобы угодить вам, Росс. Возможно, в половине четвертого.

Миссис Джеймисон видела, как Тапли прогуливается по улице «в начале четвертого». Он смотрел наверх, на фасад дома. Возможно, он заметил кузена в окне второго этажа и понял, в какой комнате тот находится. Потом он мог уйти и вернуться через двадцать минут, то есть в половине четвертого.

Почему он ушел? Может быть, заметил, что кто-то смотрит на него из окна первого этажа? Итак, он уходит и возвращается в половине четвертого, проникает в дом из кухни, никем не замеченный, поднимается наверх, убивает кузена и уходит так же, как пришел… Да, о да! Он вполне успевал вернуться в свою контору к половине пятого! Конечно, времени в обрез, и все же он мог успеть. Потом, будучи умным малым, он посылает младшего клерка за половиной жареной курицы, сделав замечание о том, что у него едва хватит времени поесть перед тем, как к нему придут. Младший клерк, таким образом, точно запомнил, когда его отправили за курицей. Если Моррис сумеет выяснить, что в тот день Джонатан Тапли после обеда не все время провел в суде… возможно, нам удастся его уличить! По крайней мере, у нас появится повод пригласить его для допроса. Подумать только, если бы Лиззи не подала позавчерашний мясной пирог со словами о том, как хорошо он сохранился в холодной кладовке…

– Доктор Харпер, – сказал я, – спасибо вам большое… Возможно, вам придется давать показания в суде. Вы повторите свои слова?

– На свидетельском месте я повторю то же самое, что сейчас сказал вам, – ответил Харпер. – Вне зависимости от того, сочтет ли суд мои слова убедительными и не ополчатся ли против меня присяжные.

Нет, уныло подумал я, судья и присяжные ополчатся против меня!

Моррис вернулся в Скотленд-Ярд почти через час после меня. Я ждал его с возрастающим волнением.

– Ну что? – нетерпеливо спросил я.

Моррис позволил себе улыбнуться, и на душе у меня немного потеплело.

– В заседании, в котором участвовал мистер Тапли, объявили перерыв. Когда суд заново собрался после обеда, вдруг заболел один из главных свидетелей: ему стало плохо во время дачи показаний. Все решили, что выступить в тот день он уже не сможет, поэтому заседание было отложено. Судья распустил всех около половины третьего. Тапли еще десять – пятнадцать минут посовещался со своим помощником. Потом, насколько я понял, никто из судейских Тапли не видел и не разговаривал с ним. В тот день рассматривались и другие дела; в здании находились те, кто принимали в них участие. Я опросил судебных приставов, привратников и прочих судейских. Никто из них точно не помнит, когда именно Тапли покинул здание, но все уверены, что не поздно.

Я начал размышлять вслух:

– Допустим, он ушел без десяти три. Нанял кеб… у здания суда их всегда много. Он велел везти себя на южный берег Темзы. И вышел за пару улиц до нужного ему места. В двадцать минут четвертого он прогуливался у дома миссис Джеймисон. Она не может назвать точное время, говорит только, что видела его «в начале четвертого». Предположим, речь идет о промежутке от десяти минут до половины четвертого. Если он потом стоял неподалеку и ждал, когда хозяйка дома отойдет от окна, он вполне мог успеть вернуться без четверти четыре. Итак, он незаметно проникает в дом, поднимается по черной лестнице на второй этаж, подкрадывается к кузену, убивает его и уходит. Возможно, он отправляется на вокзал и нанимает кеб там… В половине пятого он входит в свою контору на Грейз-Инн-Роуд.

– Времени в обрез, сэр, – заметил Моррис.

– И все же он успевает. Пойду поговорю с суперинтендентом.

– Да, сэр. – Моррис вздохнул с облегчением. – Вы правы, тут лучше заручиться поддержкой мистера Данна.

– Очень хорошо, – сказал Данн, выслушав меня. – Учитывая, кто такой Джонатан Тапли, я посоветуюсь с помощником комиссара. А вы вызывайте его сюда, не дожидаясь моего возвращения. С начальством я договорюсь. Ответственность беру на себя. Приступайте, старина. Куйте железо, пока горячо!

Я поспешил назад, к Моррису:

– Все хорошо, сержант. Пора пригласить мистера Джонатана Тапли нанести нам визит в Скотленд-Ярд!

– Итак, инспектор, я приехал по вашей просьбе… – Джонатан Тапли сел в кресло напротив моего стола и сложил руки на набалдашнике трости в виде черепа. – Насколько я понял, вы собираетесь сообщить мне что-то интересное? Поскольку преступники арестованы, не понимаю, чем вызвана такая срочность!

Моррис незаметно встал за спиной нашего гостя. Констебль Биддл неслышно вошел следом и устроился в углу с записной книжкой и карандашом. Я не сомневался, что Джонатан Тапли не заметил констебля, иначе наверняка бы что-нибудь сказал по этому поводу.

– Да, сэр, я в самом деле собираюсь сообщить вам нечто интересное, – вежливо ответил я. – Мы получили новые сведения.

– Откуда? От французской полиции?

– Нет, мистер Тапли, от свидетеля, точнее, от свидетельницы.

– От свидетельницы чего? – сухо осведомился королевский адвокат.

– Она, по ее словам, с запозданием вспомнила, что видела вас в роковой день у дома, где произошло убийство. Вы прогуливались мимо него примерно в начале четвертого и смотрели на фасад, как будто что-то искали.

Тапли холодно заметил:

– Я составил подробный отчет о своих передвижениях в тот день, и особенно в то время, когда предположительно наступила смерть моего кузена. Я представил вам список свидетелей, которые могут подтвердить, где я был и что делал.

– Вы представили нам список свидетелей, которые могут подтвердить, где вы были и что делали начиная с половины пятого.

– Ну да! – все больше раздражался Тапли. – По-моему, этого вполне достаточно. По мнению врача, мой кузен умер в шестом часу пополудни! – Он стукнул тростью по полу. – В чем, собственно, дело?

– Врач изменил свое мнение относительно времени смерти. Теперь он считает, что смерть могла наступить в четыре или еще раньше – около половины четвертого. – Я замолчал и посмотрел на него. Мне хотелось проверить, как он отнесется к моим словам.

Любой другой человек, у которого совесть нечиста, невольно выдал бы себя, удивившись или испугавшись. Но Тапли привык к судебным уловкам, в том числе и к свидетелям, которые делают неожиданные и неприятные признания.

– В самом деле? – сухо спросил он. – Что же побудило доктора пересмотреть свое мнение? Насколько я помню, именно он осмотрел тело моего кузена, лежавшее на полу?

– Не помню, чтобы я говорил вам, будто тело лежало на полу, – заметил я. – Уверен, я лишь упомянул о том, что убийца набросился на вашего кузена, когда тот читал, сидя в кресле.

– А, ерунда! – отмахнулся Тапли. – Кресло… пол… Если он сидел в кресле, когда его ударили, то потом уж наверное упал на пол! Вы согласны?

– Да, он действительно упал, – вынужден был признать я.

– По-моему, это очевидно. Повторяю вопрос. Почему доктор неожиданно изменил свое мнение? С чего он взял, что смерть наступила не в пять, а… на целых полтора часа раньше?

– Доктор изменил свое мнение, – осторожно ответил я, – потому что он принял во внимание очень низкую температуру в комнате. Холод вполне мог отсрочить трупное окоченение. Именно из-за отсутствия окоченения он вначале и предположил, что смерть наступила в пять часов.

Тапли догадался, куда я клоню, и был готов к отпору.

– Я не выступаю в судах по уголовным делам, – с ноткой презрения заметил он. – Но слышал, как мои коллеги, которые специализируются в уголовном праве, обсуждают разные казусы. Насколько я понял из их слов, суставы трупа, оставленного на холоде, иногда довольно долго сохраняют подвижность, как вы и говорите. Впрочем, так бывает не всегда. Здесь нет определенных и четких правил. Если вашего доктора начнут допрашивать на свидетельском месте, он это признает. Он поступил нерасчетливо, пересмотрев свое мнение на основании одного-единственного факта!