Антон Чижъ - Камуфлет

– Объявляем тревогу по всем участкам? – с затаенной надеждой спросил Джуранский.

– Нет, она не могла далеко уйти.

– Куда едем?

– Логика подсказывает один адрес…

И Ванзаров первым прыгнул в пролетку. Отряд сыскной полиции уместился в ней кое-как.

Фамильное гнездо Одоленских встретило их мертвыми окнами и печатью Ягужинского на парадном входе.

Четверо сноровистых агентов были немедленно расставлены Джуранским во дворе и на улице – следить и слушать.

Стараясь не скрипнуть, Родион Георгиевич отправился хоженой тропой. Дверь кабинета оказалась приоткрытой. Оттуда доносились отчетливые шорохи. Вряд ли душа князя балует, тут человеческим духом пахнет. Кстати, приятный одеколон.

Бесшумно прокравшись по мраморной лестнице, Ванзаров приблизился к дверному проему: Антонины Ильиничны не было. Зато на фоне окна очертилась мужская фигура среднего роста в светлом сюртуке отличного покроя. Переложив в левую руку сверток, Родион Георгиевич вошел.

Неизвестный вздрогнул.

– Вот и вы! – благодушно заявил коллежский советник, однако, следя за руками гостя.

Молодой человек лощеной внешности и цветущего вида: одет наимоднейше, в английском стиле; шелковый галстук с брильянтом, элегантный жилет и сорочка тончайшего материала, такой еще поискать, аккуратные усики.

– Петр Александрович Ленский, если не ошибаюсь?

– Петр Николаевич Ленский – тихо проговорил юноша.

– Ну, конечно, как же я сразу не понял… – Ванзаров оставил сверток на пологом уступе шкафчика и оказался на шаг ближе.

– С кем имею честь?

– Просто Ванзаров, без чинов. Могу ли знать, что делаете в доме покойного князя?

– Вступаю в права наследства, завещанного мне дядей. Господин Ванзаров, у меня мало времени и много дел. Могу быть чем-то полезен?

– А как же! – Родион Георгиевич раздернул усы, что в данную минуту означало высшую степень куража. – Вы не просто полезны, а крайне нужны!

– Поторопитесь, у меня не более пяти минут.

– Не изволите полюбопытствовать, сэр? – и Ванзаров в который раз явил потрепанный кусочек фотографической бумаги.

Юноша не взглянул, но опустился в кресло.

– Какое отношение ко мне имеет этот снимок? – спросил он еле слышно.

– Зачем запираться, господин «Мемнон»? Этим оскорбляете фигуру свяфенную.

– И кого же?

– Логику Сократа.

Молодой человек внимательно изучил выражение лица коллежского советника и лишь улыбнулся:

– Не понимаю, каким образом, вы сунули нос в мою жизнь…

– Доктор Звягинцев записал в карточку больного, – перебил Ванзаров.

– Это ложь.

– Согласен. Но вот вызвать полицию юнофа, спасенный из клиники дуфевнобольных, попросил.

– Досадная случайность…

– Назвал бы по-другому: важнейфая улика.

– Это ничего не изменит… Не смею задерживать, прощайте.

– Намекаете, что нет ни одной улики, указываюфей на виновность Ленского, а только домыслы? Дескать, туз выиграл? – с легким удивлением спросил Родион Георгиевич.

– Именно так.

– Тогда, могу ли арестовать преемника престола?

Юноша не шелохнулся и вообще не выразил чувств. Поразительная сила воли с выдающимся характером. Только и выговорил:

– Что такое?

– Дама вафа убита, – сказал ласково Ванзаров, снимая фуражку и расстегивая уцелевшие пуговицы мундира – становилось душно. – У вас отменная выдержка и подлинный талант к перевоплофениям. Голос копировать умеете по телефонному аппарату исключительно. Меня вот сыграли для пристава Фелкинга и санитара морга, а директору Кулебяко и вовсе князя покойного представили. Неплохо удаются переодевания в посыльных. Какие образы! Посыльный из табачной лавки, который взрывные сигарки доставил, посыльный из конторы стряпчего со срочным пакетом и даже нарочный в редакцию «Нового времени» из сыскной полиции. Недурно носите черные платья с вуалью: извозчики Растягаев и издатель Суворин поражены. Также умеете быстро снять их перед дверью моей квартиры или в дамской комнате «Польской кофейни». Не говорю уже о кожаной куртке водителя мотора. Но последняя роль достойна аплодисментов…

Юноша ответил вежливым кивком:

– Играл для одного зрителя, но от души.

– Ведь риск был велик?

– Выхода не было. Зато убедился в силе первого впечатления. Как это просто: видя лишь малую часть, человек уверен, что знает целое, сам себя в этом убеждает. И сам себя тем обманывает. Ведь на этом строится ваша логика: по части узнать целое? Но в психологии этот закон сработал против вас. Кстати, подтвердился другой принцип: чем чаще видишь человека, тем меньше его видишь… Одно не пойму: как вы меня раскусили?

– Сами себя выдали, – несколько разражено сообщил Родион Георгиевич.

– Когда же?

– Ленский должен знать о вызове полиции. Далее – просто логика.

– Я боялся вот таких мелочей.

– Мелочи руфат великие планы. – Ванзаров уже справился с мимолетной досадой. – Придумать уникальное преступление, которое должен раскрыть чиновник сыскной полиции под незримую диктовку, да еще в срок, да ефе так, чтобы уверовал в победу, да ефе с тройной страховкой в виде измены жены, уголовного романчика и мифического кружка «Первая кровь» – задача грандиозная. Но предвидеть все случайности – непосильно человеческому уму. Даже выдаюфемуся.

– А вы коварно пользуетесь. Только усилия бестолку…

– Предугадаю следуюфий вопрос – коллежский советник разгладил усы. – Да, обвинить вас в смерти Одоленского будет трудно, прислуга вряд ли вас опознает. Доказать вафу причастность к взрыву Менфикова и Выгодского практически невозможно. И Николая Карловича переехал неизвестный в шлеме. Что касается несчастного Мифука, то коллежский регистратор погиб, неаккуратно заложив взрывчатку в лампу.

– Что же будете делать? – с нескрываемым интересом спросил юноша.

– Логика подсказывает два пути. Сдать вас полковнику Герасимову как убийцу ротмистра Модля и виновника провала его планов или арестовать как вора, пытавфегося украсть наследство князя. Ягужинскому сейчас явно не до вас, так что не предлагаю. Выбирайте.

– Не подходит…

– А вот пробовать на мне таланты гипнотизера не пытайтесь. Агентам, окруживфим особняк, дан приказ стрелять на поражение, даже если сам буду закрывать преступника грудью. Да и не чувствителен психическим флюидам, уж столько народу пыталось.

– Что же нам делать?

– Вам советую сознаться.

– Это скучно.

– Я помогу. Почему в ковчежце оказался сам Ленский?

– Нелепая случайность… – Господин отвернулся к окну, но немедленно овладел собой. – В четверг, накануне событий, Петя заявил, что хочет просто жить и любить, просит отпустить его с миром. Я не совладал, кулак случайно угодил ему в висок. Петя упал, потерял сознание. Я решил, что он притворяется, ушел из комнаты. А когда вернулся, застал приятную картину: Николай Карлович кряхтел над ним. Оказывается, он желал Петю давно, случай выдался – овладел беспомощным. Отбросил я старого мерзавца, но оказалось, Петр уже не дышит, задохнулся спермой. В первую минуту я решил, что погибло все. Но понял, что план надо осуществлять. С настоящим преемником или без него.

– Могу ли знать, что было дальфе?

– Отнес тело в погреб, опробовал на нем взрывчатки, как учил Модль. На следующее утром князь помог мне похитить ковчежец, а в субботу отправил его вам.

– Куда голову дели?

– Она всегда будет на виду, но вы ее не найдете, – уверенно сказал юноша.

– Кого планировали на «чурку»?

– Князь должен был привезти своего любовника, какого-то балерунчика. Но тот невовремя уехал. Да и зачем второй труп, один уже был.

– Маховик запустили, а Герасимов с Ягужинским не подозревали, что преемник мертв. Лихо!

Глубочайшее негодование испортило правильное лицо юноши:

– Безмозглое, развращенное существо, без воли и характера, как его отец. России нужен царь, который своротит ржавый механизм, откроет дорогу умным, честным и молодым, обуздает чиновничество, даст народу свободу, будет всячески помогать торговле и промышленности, снимет груз с крестьянства, армию поднимет… да что теперь! А право крови ничего не значит.

– Новым Петром Великим себя назначили? – печально проговорил коллежский советник.

– Да, назначил! И сил бы хватило, и желания. А вы все испортили. Все погубили. Империю, которой так служите, погубили. Неужто не понимаете, что у России только два пути: или могучей дланью овладеть Европой до Гибралтара и Гренландии, или развалиться, исчезнуть, сгинуть без следа, как Троя?! Вот что вы наделали. А я бы спас.

– Служу не империи, а совести, – жестко сказал Ванзаров. – Считаю только одно важным: нельзя, чтобы все было дозволено… Давайте, к практическим дисциплинам вернемся. Например, как собирались убедить в собственной персоне?

– В лицо меня знал только Ягужинский. Когда все было бы кончено, ему уж отступать некуда, пришлось бы признать меня наследником. Это логика политики: служивым без разницы, при чьем троне близко стоять, главное стоять. Всамделишный Петя был не столь нужен…