Антон Чиж - Холодные сердца

– Отвези меня домой, – сказала она. – Я все для тебя сделаю…

Юлий Эрнстович позволил себе под вечер папироску на свежем воздухе. Он пускал дым и размышлял о чем-то таком тревожном, что на лбу его собралась старческая складка. Кто бы мог подумать, что ему было всего тридцать пять, – барон казался стариком даже самому себе.

На дорожке, ведущей к земской больнице, появилась барышня в сером платье и скромной шляпке. Она торопилась и высоко держала юбку. Барон еще подумал: к кому это она направляется? Для посетителей поздно, и узелка не имеется. Девица заметила его. Нольде не успел и папироску выбросить, как она оказалась рядом.

– Вы доктор Нольде? – спросила она.

Можно было заметить, что девица чем-то встревожена, сильно нервничает и не может этого скрыть, пальцы ломает. Юлий Эрнстович хоть и устал от жизни, но не настолько, чтобы не быть любезным с хорошенькой девицей.

– Чем могу помочь, милая?

У аристократа, даже захудалого, с кровью предков передается особый нюх. Он позволяет определить тех, кто стоит на нижних ступеньках социальной лестницы. И хоть барон давно позабыл, что такое классовое превосходство, девицу он безошибочно отнес к «простым».

– Мне надобна помощь от вас. Готова заплатить.

Деньги, особенно те, что могла заплатить эта крошка, барона интересовать не могли и жизнь его не поменяли бы. Он только улыбнулся.

– Извольте для начала представиться, милая незнакомка.

– Дарьей зовите, – ответила она. – У меня нужда большая.

– Что ж, доктора обязаны помогать, мы клятву давали!

– Только это дело в тайне сохранить надо. Сможете?

Барон постарался быть очаровательным и светским с этой милой крошкой.

– Можете не сомневаться, Дарья, врачебная тайна – это святое. Так что у вас случилось?

– Обрюхатил меня миленок, – сказала Дарья, пряча глаза. – Обрюхатил и бросил. Нельзя мне дите без мужа рожать. Отец убьет. Помогите…

К такой простонародной правде Нольде был совсем не готов. Папироска выпала из рук, он не мог справиться с изумлением.

– Что же вы от меня хотите?

Дарья взглянула на него.

– Того самого…

– Простите, я не понимаю ваших намеков…

– Аборт мне сделайте, – сказала она тихо.

– Что?! – проговорил барон в глубочайшем изумлении. Уж кажется, земский врач всякого повидал, но чтобы вот так, на улице подбежала девчонка и потребовала совершить преступление, за которое не только со службы погонят, но и посадить могут…

– Я заплачу. У меня сто рублей имеется. Если мало, еще наберу, отдам все.

Жалованье у земского врача восемьдесят рублей в месяц, деньги были бы не лишними… Но как их возьмешь…

– Это решительно невозможно, – ответил он.

– Ну, доктор, ну, миленький, помогите! Все, что угодно, для вас сделаю… Только спасите от позора.

– Вы понимаете, о чем просите? – закричал Нольде. – Это уголовное преступление.

– Так ведь никто не узнает. Только между мной и вами останется. Сами же сказали: тайна врачебная.

– А если узнают? Милая моя, такие вещи выплывают наружу!

– Все буду отрицать, никогда вас не выдам. Поклясться могу! Век буду помнить! Отблагодарю, как умею…

Кажется, девчонка посмела намекать на нечто большее, чем деньги. Эта наглость и простота низших классов была особенно возмутительна. Они считают, что за деньги можно купить все. О, это мещанское сознание. Где им понять, что деньгами честь не измерить.

– Это решительно невозможно, милая, – сказал барон. – Не понимаю, откуда у вас такая мысль шальная возникла.

– Люди подсказали. Говорят, обратись к доктору Нольде, он барышням помогает.

– Да кто вам такое мог сказать?!

– Подруга моя посоветовала.

– Какая подруга? Что за ерунду вы придумали!

– Катерина Ивановна! Говорит, в прошлом году Аньке Анюковой подсобили.

– Вон отсюда! – закричал Нольде. Весь нерастраченный гнев предков вспыхнул в нем. – Пошла вон, девка! Чтоб духу твоего здесь не было! Полицию вызову!

Барон бушевал на всю улицу и не мог остановиться. Дарья пожала плечами и сделала ему ручкой.

– Чего ж так разоряться? – сказала она. – Не хотите, так найду другого. Будьте здоровы, господин барон. Слюной не подавитесь…

Прислуге было дано распоряжение никого не пускать. Ванзарову пришлось немного надавить и отодвинуть в сторону упрямого дворецкого. Он прошел на второй этаж и сам открыл дверь.

Игнатий Парамонович только бровь приподнял. Дворецкий шипел и хватал Ванзарова за локти.

– У меня к вам дело, – сказал Ванзаров, отбиваясь от рук дворецкого. – Будет лучше переговорить сейчас, чтобы мне не пришлось вызывать вас в участок.

Порхов окрикнул, и дворецкий тут же растаял.

В этот раз сесть гостю не предлагали. И о премии не заикались.

– Только побыстрее, у меня дел невпроворот.

– Тогда без предисловий, – сказал Ванзаров, отправляя шляпу на затылок. – Не так давно вы вручили Катерине Ивановне довольно крупную сумму денег. Примерно двадцать тысяч рублей. Сама по себе непомерность суммы вопросов не вызывает. Это ваши деньги, и вы можете поступать с ними как вздумается. Интересует другое: это плата за смерть Жаркова? Чтобы он не стал вашим зятем.

Промокнув подпись на листах, Порхов закрыл кожаную папку с гербом не торопясь, и даже нарочно медленно.

– Доказать не сможете, – наконец сказал он.

– Желаете убедиться в обратном?

Оценив, насколько такое несчастье возможно, Игнатий Парамонович пришел к выводу, что этот, пожалуй, сможет. Больно цепок. Вот бы такого к делу приспособить.

– Вопрос в том, что вы желаете, Родион Георгиевич.

– Меня интересует справедливость.

Порхов презрительно фыркнул.

– Вот еще небылица! Справедливо то, что выгодно. Так что желаете лично вы?

– Ни премии вашей, ни тем более взятки, на которую так упорно намекаете, – ответил Ванзаров. – Даже пробовать не рекомендую.

– Головы моей хотите?

– И голова мне ваша не нужна. Она еще пригодится вашей семье. Боюсь, скоро ей придется решать проблемы куда серьезней, чем мой вопрос.

– Так что же вы хотите?!

– Просто ответьте на мой вопрос. Обратите внимание, мы без протокола беседуем. Почти частным образом.

Игнатий Парамонович встал, прошелся по кабинету, приблизился. Между ними был только приставной столик.

– Хорошо, скажу вам то, что знать никому было нельзя.

– Можете на меня рассчитывать, – сказал Ванзаров.

– Я дал Катерине Ивановне денег с тем непременным условием, чтобы она все устроила. Этот… Жарков должен был исчезнуть из города. Навсегда. Чтоб никогда не возвращался. Начал где угодно новую жизнь. Средств у него было бы предостаточно. Хоть за границу уезжай. Но исчезнуть он должен был с одним условием: чтобы у Насти не осталось раны в сердце. Чтобы думала о нем так, как и должно: как о подлеце. А что уж там дальше вышло – не могу сказать. Катерина Ивановна – женщина умная, поклялась, что все будет, как должно. Строго по плану. Я не мог ей не верить.

– Клялась она вам как раз в день смерти Жаркова?

– Вы умный человек, господин Ванзаров.

– Это было бы логично. Только одного не могу понять: зачем вам посредник? Тем более – женщина. Разве Ингамов не смог решить этот вопрос?

Порхов усмехнулся.

– Матвей – человек верный, преданный. Служит не за копейку, а за совесть. Только есть дела, которые надо самому делать. Чтоб другие не знали и не могли тем воспользоваться. Всякое в жизни может случиться.

– Чем так Катерина Ивановна приглянулась? Кроме того, что она женщина умная.

– Бывшей любовнице Жаркова легче провернуть. Знает, на какую педаль надавить.

Ванзаров с таким доводом согласился.

– Тогда последняя неясность, – сказал он. – Как быть с Анной Анюковой?

Порхов глянул недобрым взглядом, тяжелым и вязким.

– Это еще что?

– Она была вашей любовницей до Жаркова. Что думаете про ее смерть?

– Думаю, что вы, молодой человек, в опасное дело нос суете, – ответил Порхов. – Нечего там искать. Все забыто и быльем поросло. У меня дочка на выданье.

– Признателен за честность, – сказал Ванзаров. – Прощайте.

– Надеюсь вас больше не увидеть…

– Все может быть, господин лесоторговец.

Под дверью кабинета стоял Ингамов. Он не скрывал, для чего оказался тут. Ванзаров поманил его. Поборов себя, секретарь подошел ближе.

О таком сюрпризе барон и мечтать не мог. Звезда российской криминалистики лично посетила земскую больницу. Нольде чуть не растаял от умиления и гордости. Знаменитость держалась подчеркнуто просто, несмотря на весь столичный шарм. Нольде был тронут до глубины души. Как все-таки мало надо захудалому барону – чуточку внимания, капельку лести, и он расцвел, как весенний пенек.

Аполлон Григорьевич изъявил желание осмотреть всю больницу. Отказать такому гостю было нельзя. Барон начал с первой палаты, где у него отлеживались после желудочных заболеваний. Лебедев нашел устройство и порядок более чем достойными, словно не замечая общую убогость и разруху. Экскурсия продолжилась. Его провели по всем палатам, перевязочной и даже операционной. Везде Нольде слышал похвалы своим стараниям сделать больницу лучше. Где эти старания отыскивал Аполлон Григорьевич, было на его совести. Барон приободрился окончательно. Наконец они дошли до конца коридора.