Юлиан Семёнов - Семнадцать мгновений весны

ШТИРЛИЦ. Кстати, нам нельзя упускать ее, это будет верхом беспечности... Особенно сейчас, когда мы затеяли игру с пастором...

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Что вы там еще придумали?

ШТИРЛИЦ. Я не мог говорить при Мюллере... Если мы через этот канал передадим данные о переговорах пастора, русские на стену полезут — как же, сепаратные переговоры за их спиной. Тем самым мы отвлечем их внимание от подлинных переговоров с Даллесом.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Мне это не пришло в голову. Рискованно, но интересно.

ШТИРЛИЦ. Было бы славно, если бы вы заручились поддержкой рейхсфюрера.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Попробую. Такая игра стоит свеч. Попробую... (После паузы.) А вы ловко выведали, что подлинными переговорами руководит Гиммлер. Опасный вы человек, Штирлиц.

ШТИРЛИЦ. Я преданный человек и вы это прекрасно знаете, иначе такую работу, как операция с пастором, вы бы поручили другому.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Да, жаль у меня нет больше таких помощников, как вы.

ШТИРЛИЦ. Спасибо. И еще один вопрос, раз выяснилось, что вы действительно мне верите. Когда операция замышляется в слишком точных рамках, всегда можно ожидать провала, поскольку нарушение хотя бы одной, заранее обусловленной связи может повлечь за собой крушение главного. Впереди у меня могут возникнуть неожиданности, которые потребуют принятия немедленных решений. На всякий случай, мне необходимо знать, кто персонально ведет диалог с Даллесом.

ШЕЛЛЕНБЕРГ (после долгого молчания). Это генерал Карл Вольф, и забудьте его имя. Не произносите его даже про себя. Вернемся к делу, докладывайте о пасторе. Он полностью подготовлен к операции?

ШТИРЛИЦ. Абсолютно. Все ваши замечания учтены.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Боюсь, что все слишком просто, слишком облегченно.

ШТИРЛИЦ. Поверьте, он не сможет вести себя иначе, для него лучшая ложь — это абсолютная правда. Иначе он запутается, и им займется полиция.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Важно, чтоб им не занялся Мюллер. Упаси бог, если он узнает об этом деле, не сносить тогда нам с вами головы...

ШТИРЛИЦ. Можете не тревожиться, бригаденфюрер, все предусмотрено. «Окно» на границе я подготовил лично и...

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Подробности меня не интересуют, вы в этом деле разбираетесь, наверное, лучше, чем я. Скоро я буду у Гиммлера и уточню заодно, когда вы должны начать операцию. Не исключено, что это будет уже завтра...

(Натужно, выматывающе завыли сирены воздушной тревоги.)

Они бомбят нас поистине с немецкой пунктуальностью — ровно час ночи. Мне пора к рейхсфюреру. Поезжайте домой, отдохните раз в жизни, я могу подвезти вас...

ШТИРЛИЦ. К сожалению, не получится. Мне нужно повертеть одну идею.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Ну, вертите, вертите... До встречи. (Уходит.)

МЫСЛИ ШТИРЛИЦА. Генерал Карл Вольф, начальник ставки Гиммлера! Это очень представительно!.. Если в игру они впутали такую фигуру — это очень серьезно!.. Черт возьми, нет связи тогда, когда... Если Кэт начнет работать сразу? Я-то, возможно, смогу получить инструкцию из центра, но передать... Передать ничего не удастся... Вольф! Это очень важно — генерал Карл Вольф!.. В центре должны знать... Должны!.. А если пастор? Через день-два он будет в Швейцарии... Можно переправить шифровку в центр через нашу явку в Берне... Но это значит — довериться пастору... Имею ли я право рисковать?

(Где-то совсем рядом рвутся тяжелые бомбы. Звон разбитого стекла. Как и в первой картине, в убежище спешат сотрудники.

Вертится круг, мелькают пустые кабинеты.)

Наверно, они хотят сегодня угрохать это заведение... Пойду в бункер, глупо сейчас играть в ящик...

(Узкий луч света выхватывает стол с несколькими телефонами. Два больших белых аппарата заметно выделяются среди остальных.)

Что за черт! Пункт прямой связи, и никого нет... Все смылись в подвал, герои!.. А что, если позвонить прямо Борману? Стоп! Почему он не пришел тогда на встречу? Во-первых, он мог не получить письмо... Маловероятно... Во-вторых, Борман был просто занят и потому не пришел... Возможно, в письме было много верноподданнических эмоций и мало фактов... Но теперь эти факты есть! Генерал Вольф ведет переговоры по прямому поручению Гиммлера.

(ШТИРЛИЦ решительно подходит к столу, снимает трубку белого телефона, набирает номер.)

ГОЛОС БОРМАНА. Здесь Борман.

ШТИРЛИЦ. Вы получили мое письмо?

ГОЛОС БОРМАНА. Кто это?

ШТИРЛИЦ. Вы должны были получить письмо, лично для вас, от преданного члена партии.

ГОЛОС БОРМАНА. Да. Здравствуйте. Где вы? Ах да, ясно... Номер моей машины...

ШТИРЛИЦ. Я знаю.

ГОЛОС БОРМАНА. Там, где мы должны были увидеться, вас будут ждать. Во время, указанное вами.

ШТИРЛИЦ. Одну минуту. Прибавьте к тому времени полтора часа и переложите на время, в котором мы живем сейчас.

ГОЛОС БОРМАНА. Хайль Гитлер!

(ШТИРЛИЦ кладет трубку.)

ШТИРЛИЦ. Ну, была не была!..

Затемнение 

МЮЛЛЕР один. Он внимательно прослушивает записанный на пленку телефонный разговор Бормана со Штирлицем. Резкий, особого тона телефонный звонок.

МЮЛЛЕР. Здесь Мюллер.

ГОЛОС ГИММЛЕРА. Ну?

МЮЛЛЕР. Хайль Гитлер, рейхсфюрер! Изучаю запись. Отпечатки с телефонной трубки аппарата спецсвязи с Борманом получены хорошего качества. Сейчас они на обработке.

ГОЛОС ГИММЛЕРА. Вы отдаете себе отчет, что говорил кто-то из наших людей? Надеюсь, посторонних все-таки у вас в здании ночью не бывает?

МЮЛЛЕР. Заверяю вас, мой рейхсфюрер, будут приняты все меры, чтобы выяснить личность этого человека...

ГОЛОС ГИММЛЕРА. Только поаккуратней работайте, Мюллер, не спугните его раньше времени. Жду сообщений. Хайль!

МЮЛЛЕР. Хайль Гитлер, рейхсфюрер! (Ворчит.) Наш, точно наш! Как он мог передать Борману письмо? Не иначе как с секретной почтой...

(Входит ШОЛЬЦ.)

ШОЛЬЦ (кладет на стол Мюллера листок). Вот пальцы, снятые с телефона... Вот данные картотеки — такие же отпечатки были обнаружены на передатчике русской радистки...

МЮЛЛЕР (взревел). Что? (После большой паузы.) Вы что-нибудь понимаете, Шольц?

ШОЛЬЦ. Никак нет, обер-группенфюрер.

МЮЛЛЕР. Молодец! Хорошего помощничка мне бог послал! Срочно вызовите штурмбанфюрера Дорф. Срочно!

ШОЛЬЦ (невозмутимо). Слушаюсь. (Уходит.)

МЮЛЛЕР (один). Наш человек захотел поговорить с Борманом — это я очень даже понимаю... Но наш человек — и эта рация!

(МЮЛЛЕР резко нажимает кнопку, и сразу входит ШОЛЬЦ.)

Срочно выясните у охраны, был ли кто-нибудь посторонний в помещении этой ночью. И еще... Дайте команду негласно взять пальцы у всех наших работников. Только поаккуратней, чтобы никому в голову ни пришло. Идите.

(ШОЛЬЦ уходит. Сразу же появляется ДОРФ.)

ДОРФ. Вы вызывали меня, мой господин...

МЮЛЛЕР (прерывая ее). Садитесь. (Ласково.) Ну, как наша пианистка? Вспомнила шифр?

ДОРФ. Да, она очень старается. Завтра можно будет начать работать на Москву. Какие будут указания?

МЮЛЛЕР. Для начала пусть передаст, что связь была прервана из-за неисправности рации. Можно сообщить о гибели мужа... Пусть попросит прислать нового шифровальщика... И еще... Пусть передаст, что резидент давно не появляется... Что она ждет инструкций... Примерно так.

ДОРФ. Ясно.

МЮЛЛЕР. А теперь слушайте внимательно. Известно точно, что эта пианистка общалась, еще до ареста, с кем-то из наших людей... Или возможно, людей Шелленберга. Попытайтесь, пока незаметно, прощупать ее по этой линии. По логике, если она заговорила, то должна назвать и его. Ну, а если не назовет... Тогда и будем думать, что предпринять. Вряд ли она была простым орудием у своих шефов. Эта пианистка должна что-то знать, а она еще не ответила практически ни на один вопрос...

(В кабинет с шумом входит ШТИРЛИЦ, подталкивая окровавленного ХОЛТОФФА. Его руки стянуты за спиной маленькими хромированными наручниками. За ними входит растерянный ШОЛЬЦ. ШТИРЛИЦ брезгливо бросает Холтоффа в кресло.)

Вы с ума сошли, Штирлиц!

ШТИРЛИЦ. Я-то в своем уме, а вот он — либо сошел с ума, либо стал предателем...

МЮЛЛЕР. Минуту. Штурмбанфюрер Дорф, вы свободны.

(ДОРФ и ШОЛЬЦ уходят.)

ХОЛТОФФ (стонет). Воды! Дайте воды!..

МЮЛЛЕР. Дайте ему воды.

(ШТИРЛИЦ дал Холтоффу воды и поставил стакан на поднос.)

Что случилось?

ШТИРЛИЦ. Этот подонок явился ко мне домой и... Сначала он угрожал, молол, будто я, представляете, один я, затормозил усилия наших ученых в работе над оружием возмездия. Ну, а потом предложил мне, не больше не меньше, выкрасть из лагеря физика Рунге и вместе с ним бежать на Запад к нейтралам.

МЮЛЛЕР. Ничего не понимаю, объясните толком.

ШТИРЛИЦ. Пусть он объяснит толком, а я лучше все толком напишу. Кому направить копию этого рапорта, я сумею сообразить.

МЮЛЛЕР. Бросьте, Штирлиц! Идите к себе и пишите все, что считаете нужным, а потом мы с вами обсудим это досадное недоразумение. Когда вы сможете это настрочить?