Дмитрий Дивеевский - До второго потопа

Затем Адольф послал за Геббельсом и пригласил его с женой и шестью детьми переехать в бункер из своего сильно пострадавшего от бомбежек дома, расположенного на Вильгельмштрассе. Он надеялся, что хоть этот фанатичный приверженец поддержит его морально. Потом занялся своими бумагами, отобрав те, которые, на его взгляд, следовало уничтожить, и передал одному из своих адъютантов – Юлиусу Шаубу, который вынес их в сад и сжег.

У него тряслась рука, нога и голова, и он, по словам Шауба, продолжал повторять: "Расстрелять их всех!»

Затем пришла телеграмма от Геринга, в которой тот брал власть в свои руки, находясь в Мюнхене.

«Мой фюрер!

Ввиду вашего решения оставаться в крепости Берлин, согласны ли Вы, чтобы я немедленно принял на себя общее руководство рейхом при полной свободе действий в стране и за ее пределами в качестве Вашего заместителя в соответствии с Вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать само собой разумеющимся, что Вы утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего декрета. Я также буду действовать в высших интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к Вам в этот тяжкий час моей жизни. У меня нет слов, чтобы выразить это. Да защитит Вас всевышний, и направит к нам сюда как можно скорее, несмотря ни на что. Верный Вам Герман Геринг.

Эта телеграмма подействовала на Адольфа убийственно. Такого от своего близкого соратника он не ждал. Его снова обуял приступ бешенства, из которого он долго не мог выйти. Он призывал Черного ангела, чтобы тот облегчил его муки, но в его сознании всплывало только уродливое человечье лицо с птичьим клювом, которое весело над ним и смеялось.

Придя в себя, Адольф с подсказки Бормана продиктовал телеграмму, обвинявшую Геринга в совершении "государственной измены", наказанием за которую может быть только смерть, но, учитывая его долгую службу на благо нацистской партии и государства, жизнь ему может быть сохранена, если он немедленно уйдет со всех постов. Ему было предложено ответить односложно – да или нет.

Однако подхалиму Борману и этого оказалось мало. На свой страх и риск он направил в штаб СС в Берхтесгадене радиограмму, приказав немедленно арестовать Геринга за государственную измену. На следующий день, еще до рассвета, второй по положению человек в третьем рейхе, самый наглый и богатый из нацистских бонз, единственный рейхсмаршал в немецкой истории, главнокомандующий ВВС, был арестован эсэсовцами.

24 апреля в бункер по приказу Адольфа прибыли генерал ВВС Риттер фон Грейм и его любовница, летчица-испытатель Ханна Рейч. Над Тиргартеном в их самолет попал снаряд советской зенитки, и генералу раздробило ногу. Они все-таки сумели посадить самолет на аллею парка и пробраться в бункер.

Гитлер сам пришел в операционную, где врач перевязывал рану генерала.

– Вам известно, зачем я вас вызвал?

– Нет, мой фюрер.

– Герман Геринг предал меня и фатерланд, и дезертировал. Он установил за моей спиной контакт с врагом. Его действия нельзя расценить иначе как трусость. Вопреки приказу он бежал в Берхтесгаден, чтобы спасти себя. Оттуда он направил мне непочтительную радиограмму. Это был… – лицо фюрера задергалось, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Он неожиданно завизжал:

– Ультиматум! Грубый ультиматум! Теперь ничего не осталось. Ничто меня не миновало. Нет таких измен, такого предательства, которых бы я не испытал. Присяге не верны, честью не дорожат. А теперь еще и это! Ничего не осталось. Нет такого зла, которого бы мне не причинили. Я приказал немедленно арестовать Геринга как предателя рейха. Снял его со всех постов, изгнал из всех организаций. Вот почему я вызвал вас!

После этого он назначил обескураженного генерала, лежавшего на койке, новым главнокомандующим люфтваффе.

В течение последних дней рейха фон Грейм и Ханна Рейч находились в бункере и наблюдали за жизнью безумцев в подземном сумасшедшем доме, а заодно и участвовали в ней.

Ночью 26 апреля после их прибытия русские снаряды начали падать на канцелярию, и доносившиеся сверху глухие звуки взрывов и рушившихся стен только усугубляли напряженность в бункере. Гитлер отвел летчицу в сторону.

– Мой фюрер, почему вы остаетесь здесь? – спросила она. – Почему Германия должна вас лишиться?! Фюрер должен жить, чтобы жила Германия. Этого требует народ.

– Нет, Ханна, – ответил, по ее словам, фюрер. – Если я умру, то умру за честь нашей страны, потому что, как солдат, я должен подчиняться своему же приказу – защищать Берлин до конца. Моя дорогая девочка, я не предполагал, что все так случится. Я твердо верил, что мы сумеем защитить Берлин на берегах Одера… Когда все наши усилия закончились ничем, я ужаснулся сильнее, чем все остальные. Позднее, когда началось окружение города… я посчитал, что, оставаясь в Берлине, подам пример всем наземным войскам, и они придут на выручку городу… Но, моя Ханна, я все еще надеюсь. Армия генерала Венка подходит с юга. Он должен – и сумеет – отогнать русских достаточно далеко, чтобы спасти наш народ. Мы отступим, но будем держаться.

В таком настроении пребывал Гитлер в начале вечера. Он все еще надеялся, что генерал Венк освободит Берлин. Но буквально через несколько минут, когда обстрел русскими канцелярии усилился, он снова впал в отчаяние. Он вручил Рейч капсулы с ядом: одну – для нее самой, другую – для Грейма.

"Ханна, – сказал он, – ты из тех, кто умрет со мной… Я не хочу, чтобы хоть один из нас попал живым в руки русских, я не хочу, чтобы они нашли наши тела. Тело Евы и мое тело сожгут. А ты выбирай свой путь".

Ханна отнесла капсулу с ядом Грейму, и они решили, что, если "действительно придет конец", они проглотят яд и затем для верности выдернут чеку из тяжелой гранаты и плотно прижмут ее к себе.

28-го у Гитлера, судя по всему, появились новые надежды или, по крайней мере иллюзии. Он радировал Кейтелю: "Я ожидаю ослабления нажима на Берлин. Что делает армия Генриха? Где Венк? Что происходит с 9-й армией? Когда Венк соединится с 9-й армией? " На глазах Рейч он метался по убежищу, размахивая картой автодорог, которая быстро расползалась в его потных руках, и обсуждал с любым, кто готов был его слушать, план кампании Венка. Но армия Венка, как и "удар" Штейнера неделей раньше, существовала лишь в воображении фюрера. Армия Венка была уже уничтожена, как и 9-я армия.

Севернее Берлина армия Генриха Гиммлера быстро откатывалась на Запад, чтобы сдаться западным союзникам, а не русским.

28 апреля пост радиоподслушивания в министерстве пропаганды поймал переданное радиостанцией Би-би-си из Лондона сообщение о происходящих за пределами Берлина событиях. Агентство Рейтер передало вечером 28 апреля из Стокгольма настолько сенсационное и невероятное сообщение, что один из помощников Геббельса, Гейнц Лоренц, стремглав бросился через изрытую снарядами площадь в бункер. Он принес своему министру и фюреру несколько экземпляров записи этого сообщения. Известие обрушилось на общество как смертельный удар. Мужчины и женщины кричали от бешенства, страха и отчаяния, их голоса слились в одном эмоциональном спазме. У Гитлера он был намного сильнее, чем у остальных. Он бесновался как сумасшедший.

Генрих Гиммлер, "верный Генрих", тоже бежал с тонущего корабля рейха. В сообщении агентства Рейтер говорилось о его тайных переговорах с графом Бернадоттом и о готовности немецких армий сдаться на Западе Эйзенхауэру.

Для Гитлера, который никогда не сомневался в абсолютной преданности Гиммлера, это был тягчайший удар.

Рейч видела, как лицо его стало багрово-красным и буквально неузнаваемым… После довольно продолжительного приступа гнева и возмущения Гитлер впал в какое-то оцепенение, и на некоторое время в бункере воцарилась тишина. Геринг по крайней мере попросил у фюрера разрешение продолжить его дело. А "верный" шеф СС и рейхсфюрер вероломно вступил в контакт с врагом, ни словом не уведомив об этом Гитлера. И Гитлер заявил своим приспешникам, когда немного пришел в себя, что это – подлейший акт предательства, с каким он когда-либо сталкивался.

Известие о Гиммлере наряду с сообщением, что русские приближаются к Потсдамерплац, расположенной всего в квартале от бункера, и, вероятно, начнут штурм канцелярии утром 30 апреля, то есть через 30 часов, означал, что конец наступает. Это вынудило Гитлера принять последние в его жизни решения. Перед рассветом он вступил в брак с Евой Браун, затем изложил свою последнюю волю, составил завещание, отправил Грейма и Ханну Рейч собирать остатки люфтваффе для массированной бомбардировки русских войск, приближавшихся к канцелярии, а также приказал им двоим арестовать предателя Гиммлера.

"После меня во главе государства никогда не станет предатель! – сказал, по словам Ханны, Гитлер. – И вы должны обеспечить, чтобы этого не произошло".