Эндрю Олвик - Следы апостолов

«Может, не стоило ломать с ним комедию, — размышлял доктор, провожая взглядом удаляющийся силуэт Генриха. — Он и так обо всем догадался. Но, черт побери, у меня нет никакого желания, чтобы он пялился на моих Апостолов, прикасался к ним, и видел те магические ритуалы, которые я хочу провести с их помощью, как только проникну за эту кладку».

Участок стены, выложенный тем же кирпичом что и перегородка в замке, доктор заприметил несколько минут назад. Он намеренно прошел на несколько метров дальше, где и разыграл припадок, симулируя свою тропическую болезнь. Он прикинул время, достаточное для того, чтобы Генрих выбрался наружу, вернулся к кладке, и принялся молотить по ней кувалдой.

— У меня все готово, — доложил у колодца Адам, — трахнет так, что мало никому не покажется. Боюсь, как бы замок не покосился. Я под этой лабораторией пороховой склад обнаружил, похоже, еще с войны наполеоновских времен. Туда взрыватель и подвел. Достаточно будильник выставить и тихо смыться. Когда прикажете выполнять, пан барабан?

— Позже, — ответил Генрих. Ему уже был смешон сарказм ревнивца, и не было никакого желания разубеждать его в своей невиновности, а тем более делиться с ним новостями по поводу его будущего отцовства. — Тут еще одна проблема нарисовалась, похоже, что доктор нашел Апостолов, слышишь, как по стенке кувалдой молотит? Мне сейчас срочно надо в город смотаться, а когда вернусь, тогда и решим все проблемы разом. — Как понял, прием? — Генрих помахал рукой перед глазами побледневшего Адама, — о чем задумался, Отелло?

— Да так, ни о чем, — ответил Адам, — дождусь, конечно. И еще, ты по веревке не лезь, зачем корячиться как Маугли. Там впереди, метров через сто я нашел вполне нормальный пологий выход. Сообразишь. И еще. Заскочи к Язэпу. А то на сердце как-то тревожно. Немец этот еще вчера приходил, сука… Я думал, мы с тобой раньше управимся, а тут вон оно, как все затягивается.

— Ладно, загляну, не волнуйся, — ответил Генрих и поспешил к выходу, — кстати, спасибо, что с выходом подсказал. Лично я бы тебя, барана упертого, по веревке лезть заставил.

Стена поддалась. Освобождая проход от мешающих, торчащих по бокам кирпичей, Вагнер пролез в комнату. Посреди помещения, стены которого были украшены старинным оружием и рыцарскими доспехами стояли укрытые флагом предметы, в которых угадывались небольшие, сантиметров по шестьдесят, изваяния. Вагнер провел фонариком по выпирающим верхушкам и насчитал двенадцать штук. «Ну что ж, поздравляю вас, доктор, с очередным успехом! Все то, к чему вы так стремились, перед вами», — мысленно похвалил Вагнер сам себя. Доктор снял со стены старинную саблю, и кончиком клинка осторожно снял с изваяний покрытый слоем пыли флаг.

Двенадцать не похожих друг на друга Христовых учеников осуждающе взирали на доктора своими полными печали, но не потерявшими блеск глазами.

— А вам не кажется, сударь, что вы ошиблись адресом, — послышался сзади чей-то голос. Вагнер обернулся и поймал себя на мысли, что этот неизвестно откуда появившийся крестьянин, достаточно хорошо говорит по-немецки. Незнакомец снял со стены саблю и стал перед доктором в боевую стойку.

«Конечно, лучше всего было убить доктора из пистолета, но подвергать себя риску, используя огнестрельное оружие там, где вокруг полно взрывоопасного газа, было нельзя, — рассуждал Адам. — Поэтому единственный выход в данной ситуации воспользоваться холодным оружием. А фехтовальщик из меня, к сожалению, неважный, не будь у врага сабли в руках, одолел бы голыми руками, а так…».

— Не думаю, что ошибся, — салютовал клинком доктор и тоже принял боевую стойку. По этим манипуляциям Адаму стало ясно, что противник скорей всего родился со шпагой в руках, и его собственные шансы в поединке стремятся к нулю. Оставалось одно — выманить врага из помещения и запустить самодельное взрывное устройство, к счастью находящееся неподалеку.

— Кто же вы, сударь? — задал вопрос доктор, исполнив ловкий выпад вперед и оставив резаную рану на правом плече Адама.

— Хранитель этих древностей, — откидывая в сторону бесполезную саблю, пятясь к выходу и хватая на ходу со стены старинную алебарду на длинной ручке, ответил Адам. Быть может, длина этого оружия даст в бою хоть какое-то преимущество. А тут еще этот чертов фонарь, который приходится держать в руке. Доктор все предусмотрел, мало того, что фонарь надежно закреплен у него на груди, так он и клинком своим орудует не хуже Д’Артаньяна. — Этим Апостолам суждено покоиться в этой земле, и горе тому, кто попытается к ним прикоснуться и тем паче, вынести из хранилища, — все дальше и дальше отступая по туннелю к взрывной машине, говорил Адам, получая на ходу все новые и новые колотые и рубленые раны. Похоже, этот садист просто наслаждается его беспомощностью, надо потерпеть еще немного, прежде чем устроить ему кузькину мать.

— Вы, сударь, больше похожи не на хранителя, а, извините за сравнение, — на помоечного гнома. Я весьма удивлен, что сокровища, которые отныне будут служить Великой Германии, до сей поры охранялись таким ничтожеством. В общем, спасибо за сказку, пора, пожалуй, поставить точку в этом нелепом поединке, — произнеся свою тираду, доктор занес над Адамом саблю.

Удар удалось отразить, выставив вперед алебарду. Сабля Вагнера рассекла древко и ушла вбок, что дало время выиграть еще несколько мгновений и возможность добраться до изготовленной из будильника взрывной машины.

— А вот теперь действительно пришло время поставить точку, — ответил Адам, поворачивая и замыкая большую стрелку будильника в котором заранее было удалено стекло с самодельным контактом, расположенным на цифре 12.

— До встречи в аду, любезный сударь.

В ту же секунду вдали раздался взрыв и по туннелю, вместо обжигающей волны взорванного метана пробежал легкий, гонимый какой-то мощной неведомой силой холодок.

Доктор опустил клинок, и посветил фонариком в черную пустоту туннеля. «Только не обосритесь от страха, сударь», были последние, произнесенные на непонятном русском, слова, которые услышал в своей жизни оберштурбманфюрер Отто Вагнер, перед тем, как его накрыла и унесла в черную неизвестность стремительная холодная волна.

В этот самый момент Генрих подъезжал к замку. На заднем сиденье «Опеля», укрывшись от посторонних глаз пледом, лежала Стефания. Земля содрогнулась, засуетились стоящие на входе в замок охранники и обслуга, Генрих поддал газа и погнал автомобиль в парк прямо по направлению к входу в подземелье.

К дому Язэпа полчаса тому назад Генрих подоспел вовремя. Картина, которую он застал, не оставляла времени на раздумья. Прозвучал выстрел. Язэп с окровавленным лицом и простреленным коленом корчился в углу, а пьяный в стельку Штольберг уже поднимал ствол в направлении дрожащей от страха Стефании.

— Последний раз спрашиваю, кто есть на самом деле Генрих Штраубе? — спросил Штольберг, медленно повернув голову на звук дверного колокольчика.

— Да какая разница, Эрих, — ответил Генрих и навел на Штольберга револьвер. — Мне жаль, в тебе умер хороший фотограф, — закончил он и нажал на спусковой крючок. Немец рухнул на пол, разбрызгав мозги по стенке.

— Дед, ты как? — спросила Язэпа Стефания, опускаясь перед ним на корточки.

— Нормально, — успокоил внучку связник. — Послушай, Генрих, — повернул голову в сторону своего спасителя сапожник, — вам нужно быстро отсюда сматываться. С минуты на минуты тут будут немцы. Пистолет оставь мне и бегом оба отсюда. Я тут по-своему все решу. Прощайте, ребятки, да хранит вас Господь.

«Сообразительный дед, — подумал Генрих, распахивая перед девушкой дверь, — да и я молодец, хорошо, что остановил машину возле самого входа. Даст Бог, никто не припомнит, как я девчонку отсюда выводил».

— Пригнись, и быстро в машину, — скомандовал он Стефании, — укройся там пледом и сиди как мышь. Генрих опять заскочил внутрь, забежал в гостиную, где на столе стоял горшок с молоком, схватил его и опять выскочил на улицу.

— Что там случилось, — спросили у Генриха подъехавшие на мотоцикле солдаты.

— Понятия не имею. Я лишь забрал молоко, которое оставляют для моего шефа на пороге. Там внутри, похоже, стреляли, так, что будьте предельно осторожны.

— Уезжайте отсюда быстрей, — порекомендовал солдат.

Через несколько мгновений раздались несколько пистолетных выстрелов с двумя длинными автоматными очередями.

— Жаль Язэпа, хороший был мужик, — констатировал Генрих. На заднем сидении Стефания обливалась слезами…

И вот теперь еще этот взрыв. «Он там что, совсем на голову присел, этот Адам», — думал Генрих, останавливая машину возле входа в подземелье.

— Жди в машине, я быстро, — скомандовал он Стефе и скрылся в колодце. Генрих добежал до решетки, когда услышал голос Адама, раздающийся снизу. Тот, вцепившись руками в железные прутья, плавал в окровавленной воде и смотрел на Генриха обреченными глазами.